Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

врача это относится, запомни! Кем бы ты ни стал в будущем, – повторяла она ему.

Саша знал, что та с одинаковым рвением врачует и главу поселковой администрации, и деревенского дурачка Василия. Пожалуй, тетушкиной любви последнему доставалось даже больше…

Он не врач, но работает с людьми. Преступника, как ни старайся, полюбить не получается. Но к тем, кто потерял близких, Саша старался относиться если не с любовью, так с пониманием.

А Полину, Казаринов был уверен, он полюбил. И у его любви к ней не какой-то там широкий смысл, а вполне конкретный.

«Разведусь с женой, не я первый. Тетя Рая сейчас меня не осудила бы: в ее понятии семья – это любовь мужчины и женщины. А уж потом – дом, дети, деньги. Разлюбил – прощайся. А я и не любил Юлю никогда, за что был осужден тетушкой – она даже на свадьбу не прилетела! И домой не тянет с первых дней после свадьбы, как она и предсказала. Потому что и свадьба случилась под напором Юли. Нет, это я виноват – поддался шантажу ее отца», – подумал Саша.

А переспал-то он с ней один раз! Откуда он мог знать, что эта активная в постели девица – школьница? В бар несовершеннолетних не пускают, так он наивно полагал. Оказалось, в барах этих школьниц – каждая вторая! Он и забыл бы об этой ночи, но напомнил Борский.

«Женись на моей дочери – или сядешь за развратные действия с несовершеннолетней!» – пригрозил тот. И так все быстро закрутилось…

Казаринов в который раз погрузился в навязчивые воспоминания, хотя должен был бы думать о нераскрытом убийстве иностранного гражданина Филиппа Лафара.

Он сидел за столом в своем кабинете. Для обеденного времени за дверью было необычно тихо, только изредка стучали по паркетному полу женские каблучки. Но Казаринов так и не смог сосредоточиться на деле, все чаще замечая, что думает только о Полине.

«Полюбил женщину – найди убийцу ее мужа!» – насмешливо приказал он себе.

А преступник оказался весьма продуманным. Потому что в десять пятьдесят произошло кратковременное отключение электроэнергии, что явно было его рук делом, произошел сбой программы в серверной, то есть отключились от питания видеокамеры на всех трех этажах отеля. Пока то да се, пока вызвали спеца, пока тот запустил программу, прошло сорок минут. Запись возобновилась в одиннадцать тридцать.

Мало того что проследить передвижения кого-либо нет возможности, не найдено и следов присутствия постороннего человека в номере четы Лафар. Только отпечатки пострадавшего, горничной и Полины.

И еще. После одиннадцати на двери уже висела табличка «Не беспокоить». Ее видели и горничная, и мужчина из номера напротив. Когда ее повесили и кто? Не Полина. Лафар мог после ухода жены, потому что явно ждал кого-то. Успел договориться на игру? Ждал партнера? Или даже нескольких? А что, возможно – у него в запасе было как минимум часа два, пока жена будет общаться с подругой. Ну не любовницу же он рискнул принять! Это уже за гранью, вот так, под носом у жены. Хотя если они в процессе развода… тогда почему заселились в один номер? Да еще и с супружеской кроватью!» – вдруг ревниво подумал Александр.

Да, мысль о том, что между Полиной и ее мужем все еще были отношения, кольнула ощутимо неприятно. А из опроса женщины он так и не понял, что их связывало на момент смерти Лафара. Только ли сделка, о которой тоже весьма путано сообщила жена убитого? Странная сделка. Невыполнение условия договора мужем могло стать мотивом для его убийства? Полиной – нет, ей невыгодно. А кому выгодна смерть француза?

«Знать бы еще, почему Лафар решил обделить свою старшую дочь? И не узнала ли та об этом? Ночью прилетает его мать с младшим сыном, надеюсь, они расскажут правду. А пока, если убийца не жена, то человек-невидимка. Так и доложим начальству: мол, нацепил преступник волшебный костюмчик…» – размышлял Казаринов.

Может быть, не стоит упираться в версию наследства, все проще – у убийцы сдали нервы. Столько ударов нанесено, и лишь один – смертельный. В пользу Полины говорит отсутствие мотива и наличие алиби. Которое невольно обеспечила ей его, Казаринова, жена. Хлипкое алиби, потому что точное время, когда Полина пришла в бар, не смогли назвать ни она, ни Юля. Возможно, что между убийством и появлением Полины в баре прошло полчаса. За это время женщина могла убить мужа и спуститься на первый этаж в бар к Юле. А та на часы, конечно, не смотрела, только на подругу.

И еще одна мысль не давала ему покоя – с чего бы Полине после стольких лет забвения вдруг звонить бывшей подруге и назначать встречу в отеле именно на этот час? Довольно поздний, кстати. Не для создания ли алиби? А с мотивом может все оказаться в порядке – нужно выяснить, что за мутная история с наследством дядюшки.

Саша не мог представить Полину убийцей, значит, он должен костьми лечь, но доказать, что у нее не было ни мотива, ни возможности убить мужа.

Казаринов открыл протокол опроса Полины Радовой-Лафар.

«Господи, что тут она нагородила! Попробуем выделить только факты, – решил он. – Первый: по ее утверждению, она вышла из номера без десяти минут одиннадцать. Факт номер два: Полина утверждает, что направилась прямиком к двери на лестничную площадку. Собственно, почему не поехала на лифте? А в туфлях на каблуках по лестнице потопала? Ладно, нужно найти причину, почему проигнорировала лифт. Возможно, банально боится замкнутого пространства. Выход на первый этаж с лестницы просматривается от стойки администрации, но оба портье, Дарья и Тимур, в это время были заняты оформлением гостей и Полину не заметили. Зато когда она входила в бар, на нее обратил внимание бармен, но тот на часы не посмотрел и сразу же отвлекся на свои прямые обязанности. В баре было многолюдно, почти все столики заняты, оба официанта сновали туда-сюда, практически не глядя на тех, кого обслуживают. То есть на подруг практически никто внимания не обращал. Но с половины двенадцатого уже работала камера над входом, запись была хотя и четкой, но ничего полезного для следствия извлечь не удалось – ели-пили, один раз подруги вышли вместе в дамскую комнату, второй раз – из бара в лобби. Там Полина устроилась на диване, Юля подошла к парню-портье. О чем говорили, не понять: камера без звука. Разговор длился пару минут. Потом подруги вернулись в бар.

Народ менялся, и только часам к трем ночи занятыми оставались лишь четыре столика. За одним