Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

—      Запомнила. Странно, что рядом государственный банк. Ведь у вас все государственное? Тебе пора, дорогой...

—   Не будем оглядываться, — сказал он.

—   Не будем.

Он попытался, стоя на механическом тротуаре, тащив­шем его к воротам, обозначенным в посадочном талоне, вы­звать воспоминания о Голицыне, о женщине на Кронштадт­ском бульваре, о Песчаных улицах...

Память одрябла.

В самолете синие, зеленые и розовые чалмы раскачива­лись над спинками кресел. Даже дети выглядели миниатюр­ными копиями родителей, только без усов и клинообразных бородок. Женщин в черных платках отсадили, как в мечети, по другую сторону прохода, по которому бегали стюардессы, подсчитывая пассажиров.

Правоверные, объяснил сосед в полосатом халате, летели на встречу с единоверцами в Таиланд. «Ислам — путь жиз­ни», — сверкала тисненая надпись на папке, лежавшей на его коленях.

... Когда он проснулся от касания шасси самолета поса­дочной полосы в Донмыонге, в иллюминаторе ярко, ослеп­ляюще и радостно светило солнце. За аэродромным полем неторопливо перемещались фигурки с клюшками для голь­фа, катил оранжевый мини-автомобильчик с сине—белым зонтом над холодильником с напитками.

На полторы тысячи километров ближе к Москве.

Три длинных и два коротких, три длинных и два корот­ких...

Позывные с пульта в швейцарской.

Хозяин самого большого в мире ресторана «Чокичай» — восемьсот официанток и заставленные столиками четыре квадратных километра настилов над болотом в пригороде Бангкока — машинально взглянул в зеркало. Вдел ноги в лакированные штиблеты, вздохнул и спросил в переговор­ное устройство, подававшее сигнал:

—   Кто?

—   Капитан Супичай, хозяин... С ним дипломат... Индекс номерного знака восемьдесят два... По списку министерства иностранных дел такие у русских, — сказал старший дежур­ный.

—    Какие цифры дальше?

—   Три ноля и один.

—    Никакого внимания, если капитан не обратится с по­желанием. Ясно?

Три ноля и единица на плашках номерных знаков всех посольств означали автомобили резидентов. Если капитану хочется встретиться с одним из них, затерявшись среди трех тысяч четырехсот столиков знаменитого заведения, попав­шего в Книгу рекордов Гиннесса, пусть затеряется. Если угодно получить огороженную зарослями и лианами особую веранду, изволит попросить... Он включил глаз видеокамеры на входе.

Метрдотель величаво сопровождал Супичая и русского, пересекая горбатый мостик над протокой, в которой толка­лись лоснящимися оливковыми спинами рыбы, выловлен­ные в Меконге, на лаосской границе. Рыбы назывались «на- мпу» и более нигде в мире не водились. Помощники поваров вылавливали сачками тех, которые выбраны клиентами.

—    Вам нравится место, господин Дроздов? — поинтере­совался вежливо Супичай.

Он поглядывал на длинного русского консула, для чего приходилось задирать голову, ощущая, как на затылке воло­сы налезают на воротник. Устав и общепринятое правило предписывали высоко выстриженный затылок. Отпущенная или, по-военному говоря, запущенная прическа являлась данью занимаемой должности.

Хозяин «Чокичая» сделал известным ресторан одной фразой в газетной рекламе. Обещал летающих официанток. Девушки в матросках и голубых шортах, оранжевых и розо­вых чулках с якорьками по шву скользили между столиками на роликовых коньках, высоко вздымая подносы. Но все-та­ки не летали...

Поэтому капитан пошутил с метрдотелем:

—   Что-то не летают, Ворапонг?

—   Совершенно справедливо, господин капитан. Не лета­ют. Исключительно временное явление. Мы приносим из­винения, сэр...

Из уважения к капитанскому гостю говорили по-англий­ски.

Они выбрали столику самых бамбуковых перил, за кото­рыми открывался пустырь, заросший желтым ковылем и камышами с седыми метелками, волнами колышущимися под ветром. Иногда, распластав крылья, в волны бросались с раскрытыми клювами, похожими на плоскогубцы, крупные сороки. Оранжевое солнце, зажатое между набухавших туч, золотило подвешенные над столиками в деревянных гнездах разнокалиберные рюмки.

Официант по винам с хрустом свернул алюминиевую пробку с квадратной бутылки виски «Олд Парр».

Рассаживаясь, Супичай и Дроздов одновременно рассме­ялись. Это становилось почти традицией встреч. На первой консул, не рассчитав собственного роста, зацепил головой полку с гнездами для рюмок в пивной «Мюнхен» и оказался засыпанным битым стеклом. Расколовшаяся посуда счита­лась у русских доброй приметой, и капитан не опасался за­деть самолюбие Дроздова.

Тучи сомкнулись, оранжевый глаз солнца закрылся. Сер­вировка обрела естественный окрас. Голубой рисунок на фарфоровых пиалах углубился, загустел.

Супичай и Дроздов пригубили за встречу.

Креветки, лангусты, крабы, кальмары и морские черви с распаренной и разваренной зеленью, сладкую свинину и буйволятину, пропитанные специями, клейкий «лаосский» рис ели не торопясь, изредка обмениваясь короткими заме­чаниями и советами касательно блюд. Молчание не тяготило профессионалов. Не стоило приступать к серьезной беседе, забыв про остывающие яства.

По второму глотку сделали за наметившееся сотрудниче­ство.

Лотосовый кисель принесли, когда они говорили о фут­больном матче между университетскими командами. По­смеялись неудаче сборной дипломатического корпуса в игре против клуба бизнесменов. Первый секретарь уругвайского посольства закатил мяч в ворота собственной команды.

—   Раз уж мы заговорили об успехах бизнесменов, — ска­зал Супичай и замолчал, свертывая салфетку с колен.

Дроздов ждал.

—   Раз уж мы заговорили о них?

—     В этом городе, господин Дроздов, несколько дней на­ходился гражданин вашей страны Севастьянов. Насколько нам известно, он уехал в Сингапур. Кажется, он встречался с представителями «Индо-Австралийского банка» и «Бэнк оф Америка». Не помню точно с кем. Да это и не столь важно...

—   Что же показалось вам важным, господин Супичай?

—    Небольшая пустячная история, не подтвержденная по­ка доказательствами... История о связях некоторых держате­лей акций «Индо-Австралийского» с героиновым бизнесом. Бангкокское отделение банка подозревается в использова­нии в качествеСтиральной машины дляочистки грязных денег от этого бизнеса и переводаих в обычный финансовый оборот, то есть срастания с «голубыми», как мы говорим, деньгами.

—   Итак, Севастьянов?

—    Выявлена была слежка за ним в гостинице «Амбассадор». Затем стало известно, что его снимали телеобъективом в аэропорту перед вылетом в Сингапур. Кроме того...

Супичай поворошил на дне пиалы ложечкой остатки ки­сельной гущи. Он ждал проявления интереса к теме.

—   Кроме того? — спросил Дроздов.

—      Мне неприятно вторгаться в частную жизнь ваших сограждан... Однако пришлось, поскольку слежка велась и за его отношениями интимного свойства с русской леди, женой первого секретаря вашего посольства господина Немчины...

Капитан справился с записью на костяной пластинке, вставленной в его портмоне.

—  Госпожой Клывды... Прошу извинить мое произноше­ние.

—     Имя произнесено безупречно, господин Супичай, — сказал Дроздов. - Клавдия... Кто же проводил слежку? Спец­служба третьей страны?

Капитан большим пальцем стер надпись на пластинке. Захлопнул портмоне.

—   Не берусь утверждать, что именно так, господин Дроз­дов. Агентурное наблюдение велось известной в наших краях частной фирмой «Деловые советы и защита», предоставляю­щей платные услуги на основе соответствующих соглаше­ний. При этом мне представляется, что здесь-то, как гово­рится, и стоит основная точка... Владелец «Деловых советов и защиты» является отцом директора бангкокского отделе­ния «Индо-Австралийского банка», с которым господин Се­вастьянов имел деловой контакт.