Подавать холодным - Дмитрий Ромов

— Ну, знаешь ли, — спокойно ответил я, — я тебе даю информацию, а ты только сглатываешь и сглатываешь. И никакого толку от этого сглатывания я не вижу. Ты сама-то будешь что-нибудь делать? Я не совсем понимаю, с какого это хера я должен убиваться, а ты будешь ждать готовенькое? Ты следачка, а не я. Я школьник вообще-то, и у меня ресурса нет. А ты сидишь на жопе ровно, ничего не делаешь и ещё покрикиваешь. Давай уже пошевели хлебо-булочными изделиями. Сделай что-нибудь.

— Ах ты, гадёныш! — воскликнула она. — Ты на кого зубы скалишь, щенок! Он тебя растопчет, и от тебя маленькое пятнышко останется. Как плевок. Но мне это до фонаря! Мне похеру! Ты не врубаешься, что поиск доказательств на этого Раждайкина нужен только тебе самому, потому что в противном случае сядешь ты!

— Ой, да перестань ты! — хмыкнул я. — Куда я сяду? У тебя же нет ничего. Ты, наверное, так бесишься от того, что понимаешь, что меня тебе никаким образом не усадить.

— Ты идиот! Мне тебя и не надо сажать. Ничего даже и делать будет не нужно. Если начальство порешало, значит будет как скажут.

— Начальство как флюгер, то туда, то сюда. А по жопе получать тебе. В первый раз схлопотала? Так же и во второй огребёшь. И поэтому, если ты реально не схватишь за руку Раждайкина, будешь по жизни крайней. Козлихой отпущения. Сечёшь, Жанна Константиновна?

Она зарычала, как волчица или как разозлившаяся большая кошка

— Ах ты, сучонок! — рявкнула она и, повернувшись на широком кожаном сиденьи, попыталась заехать мне по лицу левой рукой, но я был на стрёме, что называется, и руку-то её перехватил.

Она её вырвала, схватила меня за ворот и начала трясти. А потом вскочила, удивив силой и гибкостью, и прыгнула сверху, уселась на меня, схватив за голову двумя руками, а потом вдруг замерла на короткое мгновение, наклонилась, как вампирша, и впилась мне в губы своими горячими и на удивление мягкими губами.

Я прижал её к себе и провёл рукой вниз по спине, остановившись, ощутив прохладу её задницы на границе с резинками чулок. Я тоже сжал руку, но она не дёрнулась, не возмутилась, а только ещё сильнее присосалась и больно впилась в нижнюю губу.

Потом она оторвалась от меня и, совершенно не смущаясь, перелезла обратно на водительское место.

— Работай, — сказала она, — и может быть тебе обломится что-нибудь сладенькое. Принеси мне на блюде Раждайкина, и я сделаю так, что ты никогда этого не забудешь. Выведи его из себя, его или его хозяина, или хоть кого-нибудь ещё, кроме меня. Выведи из себя, побудь живцом, мы его схватим на горячем и тогда уже ничего он не сделает. Я его сожру.

— Эх Жанна-Жанна, — покачал я головой. — Поехали обратно. Не на ту кобылку я ставку сделал, похоже.

На обратном пути ехали поспокойнее. Жанна была задумчивой, что-то соображала.

— Откуда у тебя эта тачка? — спросила она.

— Покататься взял, — ответил я.

— Ну тогда я догадываюсь у кого.

— А ты откуда такими умениями обладаешь?

— Ты даже не догадываешься о моих умениях, — усмехнулась она. — Я вообще-то даже на ралли ездила.

— На «Мустангах»?

— Нет, на «Нивах».

— Тоже дело, — кивнул я.

— Дело. Понимал бы чё.

Перед развязкой у моста она обогнала медленно ползущий драндулет и пересекла сплошную. И тут же, как из ларца, выскочил продавец полосатых палочек и бросился к нам навстречу. Жанна выругалась и прижалась к обочине. Опустила стекло. Гаишник оглядел с интересом машину, представился.

— Слышь, лейтенант, мы ж коллеги, — хмуро сказала Жанна и протянула ему своё удостоверение. — Давай не будем обострять.

— Интересный у вас автопарк в ведомстве, товарищ старший лейтенант юстиции, — холодно ответил он, возвращая корки, — а правила дорожного движения нарушать нельзя, тем более коллегам. Вы понимаете, какой вы пример подаёте? К сожалению, то, что вы являетесь сотрудником в данном случае никак, вас не извиняет. Сейчас составим протокол и поедете дальше, а я доложу начальству и напишу рапорт.

— Слышь, ну не душни, а, — бросила Жанна, но инспектор не унимался и продолжал нудить дальше.

Она, стиснув зубы слушала, и становилось всё злее и злее.

— Погоди-ка, — сказал я. — На, вот, покажи ему.

Я вытащил из кармана ламинированный кусочек картона, полученный от Кашпировского и протянул ей.

— Что ещё за хрень? — покачала она головой.

— Товарищ лейтенант! — крикнул я, подавшись к окну и нависнув над Жанной. — Ещё документик посмотрите, пожалуйста.

Тот наклонился вперёд, глянул на бумажку, даже не стал брать её в руки. Досадливо кивнул и молча отошёл от машины.

— Это что у тебя такое? — удивилась Жанна.

— Это волшебная корочка, Жанна Константиновна. Держись за меня, со мной не пропадёшь.

Она вырвала из рук картонку, наклонилась и, подсветив телефоном, прочитала.

— Ты где это взял?

— Взял? У меня ещё много всего интересного имеется, — сказал я и подмигнул. — Есть ещё много чудес, друг Горацио, неизвестных нашим мудрецам.

Мы доехали до следкома, она пересела в свой беленький Volkswagen. И поехала к себе. А я поехал к себе.

* * *

— Сегодня в школу на машине поедем, — сказал я Насте, когда мы вышли из подъезда.

— Почему это — удивилась она?

— Поедем кататься на крутой тачке.

— Не на этой случайно? — усмехнулась она, показывая на переночевавшую под окнами лошадку.

— Это не просто тачка, — усмехнулся я. — Эта машина называется Форд «Мустанг», модель шестьдесят девятого года, только представь. У неё больше четырёхсот лошадиных сил, настоящий табун диких мустангов.

— Да, классная. Интересно, чья это? Я б на такой прокатилась.

— Ну так, вперёд, моя юная подруга. Давай прокатимся.

— Ты что? — опешила она, когда я открыл перед ней дверь. — Это твоя, что ли?

— Нет, взял напрокат, — усмехнулся я.

— Ничего себе! Так тебе же за руль нельзя ещё.

— Можно, Настя, не бойся. Это другим нельзя, а мне всё можно. Поэтому, когда ты со мной, тебе тоже можно чуть больше, чем обычно.

Она засмеялась и прыгнула на пассажирское сиденье, а я сел за руль, вставил ключ в замок и повернул. Машина вздрогнула, зарычала и задрожала всем кузовом, будто была не в силах унять мощь.

— Ничего себе, — восхищённо прошептала Настя.

— А ты думала?

Мы проехали через весь двор, выехали на боковую улицу и медленно, сдерживая прыть, прокатили мимо школы.

— Эх, жалко, — сказала Настя, — никого из наших нет. Сейчас бы они обалдели.

— Ещё обалдеют, какие твои годы. У тебя такие проекты, что не только одноклассники обалдеют. Весь мир обалдеет.