Чёрные вдовы - Владимир Волкович

рассказывал о себе, никогда не раскрывая свою жизнь до конца. Она поняла, что в Палермо он был членом монашеского ордена капуцинов, но никогда не говорил, по какой причине его покинул. В этом ордене в сицилийской общине состояли все члены его семьи. =

Иногда Джакомо доставал из своей сумки не только вино и любимые напитки своей возлюбленной, но и старые книги. И тогда становился разговорчивее:

– Палермо – очень красивый город, там столько храмов и капелл, но самое привлекательное – это подземные галереи с мертвецами. Катакомбы. Умерших бальзамируют почти триста лет. Сегодня там их восемь тысяч.

– А что, они не разлагаются, за ними кто-то смотрит?

– Да, ещё несколько сот лет назад заметили, что прах умершего в этом месте очень долго сохраняется нетленным. Позднее, когда число монахов-капуцинов, покидающих наш мир, значительно возросло, их стали хоронить в катакомбах, строя для этого новые помещения-крипты под монастырём капуцинов. Позднее там стали хоронить почётных и властительных людей, если они того пожелали при жизни, и чем дальше, тем дороже стоили места для этого. Деньги как раз и шли на поддержание мертвецов в хорошем состоянии, насколько это было возможным.

– Мне даже трудно это представить, – Мария передёрнула плечами, – и что, есть кто-то, кто желает ходить туда?

– Конечно, родственники и даже отдалённые потомки приходят поклониться праху своих известных предков, ну и просто любопытные посещают.

– Там хоронят и женщин?

– Есть галереи и кубикулы для монахов, профессионалов, для женщин и даже для девственниц.

– Вот как, для девственниц?

– Их не так много, но это наиболее почётно – стать невестой Господа, далеко не каждая может на это решиться.

– Я бы не решилась ни за что.

– Ты – да, для этой роли не годишься, – утвердительно, но со слегка заметной иронией ответил Джакомо.

– Стоять там, на обозрении, после своей смерти, брр-р. Как они выглядят с голыми черепами, без глаз, в одежде, сидящей на скелетах, как на плохих манекенах?

– Возможно, им уже всё равно, как они выглядят, – испытующе глядя на Марию, произнёс Палетти.

– Но ведь дух их должен присутствовать там…

– Этого я не знаю наверняка. Мне пришлось там бывать неоднократно и даже служить иногда… – Поняв, что сказал то, чего говорить не должен, Джакомо перевёл тему: – Давай я тебе лучше почитаю отрывок из поэмы «Гробницы» Ипполито Пиндемонте. Он посетил катакомбы в день поминовения мёртвых, 2 ноября 1777 года. С тех пор прошло более ста лет, и есть некоторые другие описания, но это более романтично. Итак, слушай:

«Большие тёмные подземные комнаты, где в нишах, подобно восставшим призракам, стоят тела, покинутые душами, одетые, как в день своей кончины. Из их мёртвых мускулов и кожи искусство прогнало и испарило всякий след жизни, так что их тела и даже лица сохраняются веками. Смерть смотрит на них и ужасается своему поражению. Когда каждый год падающие осенние листья напоминают нам о скоротечности человеческой жизни и зовут нас посетить родные могилы и пролить на них слезу, тогда благочестивая толпа наполняет подземные кельи. И при свете лампад каждый обращён к некогда любимому телу и в его бледных чертах ищет и находит знакомые черты. Сын, друг, брат находит брата, друга, отца. Свет лампад мерцает на этих лицах, забытых Судьбой, и иногда как будто трепещущих… И лишь тихий вздох или сдержанное рыдание звучат под сводами, и эти холодные тела будто отзываются на них. Два мира разделены ничтожной преградой, и Жизнь и Смерть никогда не были так близки».

Потрясённая этим рассказом, сидела Мария с опущенной головой. Никогда ни один мужчина не мог произнести в её присутствии ничего похожего. Для чего это? Приходить и смотреть на то, что когда-то было любимым человеком? Но ведь перед тобой всего лишь скелет, прах, лишённый жизни и эмоций. Фото на памятнике, и то лучше. Нет, она бы никогда не согласилась – выставлять на всеобщее обозрение собственный тлен.

* * *

Скрыть от Елены эти встречи с Джакомо было невозможно, и однажды та предложила:

– А не привести ли тебе его сюда?

Мария вдруг почувствовала, что совсем не хочет, чтобы здесь, вместе с сокамерницей, они занимались любовью с человеком, который незаметно стал ей дорог и которого она ни с кем делить не желала. Елена должна скоро освобождаться, она уже несколько лет не знала мужчин, неизвестно, как поведёт себя.

– Нет, он сюда не пойдёт и с обеими не будет, – ответила резко.

– Ну, это ваше дело, – Елена обиженно отвернулась, и Мария каким-то внутренним чувством уловила необъяснимую тревогу.

При следующей встрече она высказала Джакомо свои неясные подозрения, но он успокоил:

– Не тревожь себя, в следующий раз я обещаю принести тебе сюрприз.

В ту ночь они никак не могли расстаться, Мария уже выходила, но вдруг порывисто обернулась и бросилась на шею Палетти. Всё целовала и целовала его, как будто видела в последний раз.

– Светает, Мари! – Он отстранил её от себя и ласково провёл рукою по плечам и груди. – Увидимся через день.

Но увидеться вновь им больше не довелось. Мария поняла, что произошло, лишь тогда, когда Джакомо больше нигде не появился. Она спросила у женщин из охраны, и они подтвердили, что его перевели в другое место, какое – никто не знал. То, что выдала их тайну Елена, у неё почти не оставалось сомнений, но добиваться от сокамерницы признания в этом не стала. Просто они почти прекратили разговаривать между собой. Вскоре Елену освободили, она собрала свои нехитрые вещи и ушла, не попрощавшись.

* * *

Летом 1914 года началась война, и Мария сразу для себя решила, что пойдёт на фронт. Она вспомнила Эмилию, как она героически сражалась с японцами и получила награду – орден Святослава. Вот бы и ей так, тогда эти газетные болтуны перестанут называть её всякими грязными словами.

Тарновская предпочла забыть о том, что именно она подтолкнула Эмилию к смерти, дав ей вместо лекарства яд, приготовленный Прилуковым. Правда, об этом так никто и не догадался. Родственники пытались добиться эксгумации и вскрытия тела её на предмет определения причины смерти после ареста подследственных, но итальянцы отказали, не желая продлевать и так затянувшееся следствие.

– Запишите меня на приём к начальнику.

– По какому вопросу?

– Я хочу поговорить о досрочном освобождении.

– Хм-м! – Секретарша иронически посмотрела на заключённую. – Этот вопрос начальник единолично не решает.

– Но пишет характеристику в комиссию, на основе которой она и выносит решение, – не осталась в долгу Тарновская.

Секретарша уткнулась в журнал:

– Начальник принимает