Звезда героя - Сергей Малинин

и развешенные на ней инструменты. Мысленно ругая себя за излишнюю добросовестность, Одинцов вынул ее и подергал ручку сейфа. Массивная дверца не шелохнулась: она была надежно заперта противовзломным крабовым замком. Иван дотронулся до ключа, что висел на шнурке у него на шее, но не стал открывать сейф ввиду полнейшей бессмысленности данного действия. Зевая, он привел в порядок шкаф и отправился спать.

Глава 10

Столица Российской Федерации встретила капитана второго ранга Машкова мелким моросящим дождем и резким порывистым ветром, который швырял водяную пыль в лицо не хуже, чем это бывает во время шторма в открытом море. Это было дьявольски неудобно: кавторанг с большим уважением относился к военной, особенно военно-морской, форме и, сколько ни пытался, так и не смог припомнить, в какой статье устава написано, что к парадно-выходной форме офицера военно-морского флота должен прилагаться зонтик. Решив щегольнуть, он покинул гостиницу именно в этой форме и теперь был вынужден мириться с перспективой приводить ее в порядок, что в условиях дешевого гостиничного номера обещало стать делом хлопотным.

Огорчение его многократно усилилось, когда, войдя в салон ювелирных изделий «Эльдорадо», он вместо стайки миловидных продавщиц, на которых рассчитывал произвести впечатление своей блестящей черно-белой формой, обнаружил четверых мужчин, одетых примерно так же, как он, то есть в угольно-черные костюмы и белые рубашки. «Стая пингвинов», – сердито подумал кавторанг, снимая фуражку и стряхивая с нее дождевую воду. Было ясно, что хитрый военный маневр не удался: если сухопутные девицы еще могли растаять при виде военного моряка, то мужикам на его шитые золотом погоны было наплевать с высокого дерева.

Столкнувшись с этим непредвиденным препятствием, Машков был вынужден взять тайм-аут, чтобы справиться с растерянностью и привести в порядок разбежавшиеся мысли. У него наготове имелся простенький, но действенный план обольщения, а в кейсе, который он держал в руке, помимо деловых бумаг, лежало несколько плиток дорогого шоколада. Теперь план рухнул, а шоколадки предстояло либо съесть самостоятельно, либо раздарить горничным в гостинице, чего они – горничные, а не шоколадки, разумеется, – по большому счету не заслуживали.

Сердито напялив на бритую голову мокрую фуражку, кавторанг принялся рассматривать витрины с ювелирными изделиями. Украшенные драгоценными камнями, искусно разложенные на темном бархате и подсвеченные сильными бестеневыми лампами, безделушки ослепительно сверкали, а от нулей на ценниках рябило в глазах. С видом знатока и ценителя разглядывая все это великолепие, Машков лихорадочно обдумывал ситуацию.

Первая пришедшая в голову мысль показалась ему очень заманчивой. В конце концов, этот салон – не единственный, владельцем которого является дядюшка Кука, хотя и самый крупный из них. Не может же быть, чтобы во всех его магазинах работали одни мужики! Красивая барышня за прилавком – отличная приманка для клиентов мужского пола, и такой неглупый человек, каким, судя по всему, является дядюшка доктора Кукушкина Лев Георгиевич Волошин, должен это понимать. Посему ничто не мешало кавторангу Машкову прямо сию секунду покинуть этот оккупированный черно-белыми бездельниками салон и поискать другой, в котором его план будет иметь шансы на успех. Список принадлежащих господину Волошину торговых точек кавторанг получил без проблем, просто перелистав толстый, битком набитый рекламой телефонный справочник с желтыми страницами, коим за скромную мзду снабдила его дежурный администратор гостиницы.

«Сдрейфил, морячок?» – раздался у него в голове ехидный голосок. Голосок этот был кавторангу Машкову хорошо знаком: он звучал у него между ушами всякий раз, когда обстановка требовала совершать действия, к которым Юрий Машков, мягко говоря, не был готов.

На беду, в тот самый момент, когда раздражение кавторанга против собственной нерешительности достигло апогея, над самым его ухом послышалось деликатное покашливанье в кулак и вежливый до приторности мужской голос произнес:

– Я могу вам чем-то помочь?

Подняв взгляд, Машков увидел напротив себя за прилавком одного из «пингвинов» – того, что выглядел старше остальных лет на двадцать и, судя по всему, был здесь за главного. Роста и телосложения данный экземпляр был самого что ни на есть среднего; неопределенного цвета волосы были аккуратно подстрижены и уложены в прическу, к которой было невозможно придраться ввиду ее безликой стандартности. На белоснежной сорочке не усматривалось ни пятнышка, а на черном пиджаке – ни единой лишней морщинки или складочки. Холеная бледная физиономия со смазанными, невыразительными чертами была такой безликой и незапоминающейся, что оставалось только удивляться, как родные и близкие этого типа, если таковые имеются в наличии, ухитряются его узнавать, когда он приходит домой с работы.

Вопрос прозвучал, и на него нужно было как-то отвечать. У Машкова чесался язык сказать что-нибудь вроде: «Благодарю вас, я просто присматриваюсь», откланяться и уйти, но он решительно отринул то, что в данный момент представлялось ему слабостью, и, напустив на себя деловой (как ему казалось) вид, заявил:

– Полагаю, да.

– Подарок женщине? Памятный сувенир для сослуживца? – оживился продавец. Губы его раздвинулись в улыбке, обнажив ряд зубов, чересчур белых и ровных для того, чтобы быть настоящими.

– Я ищу приятеля, – сказал Машков.

Улыбка продавца сразу сделалась уже.

– Приятеля? – переспросил он таким тоном, словно впервые слышал это слово и даже не догадывался о его значении. При этом он, наклонившись, уставился в прилавок, как будто надеялся разглядеть приятеля кавторанга среди разложенных под стеклом золотых украшений.

– Совершенно верно, – кивнул Машков. – Вот этого.

Он вынул портмоне и извлек оттуда фотографию вернее, половинку фотографии, на которой был изображен смеющийся капитан Кук, снятый на краю обрыва на фоне Новороссийской бухты. На плече у Кукушкина лежала рука; это была рука самого Машкова, который предусмотрительно удалил с фотографии собственное изображение при помощи ножниц.

– Мы давно потерялись, – говорил Машков, пока продавец, задрав брови, разглядывал фотографию, – но я знаю, что он племянник Льва Волошина, и…

– Чей племянник? – переспросил продавец.

– Льва Георгиевича Волошина, – повторил кавторанг. —Вы что, не знаете, как зовут вашего работодателя?

– Ах, Льва Георгиевича! – воскликнул продавец с радостью и облегчением человека, наконец-то уловившего в произносимой собеседником тарабарщине знакомое словосочетание. – Льва Георгиевича я, разумеется, знаю.

– А его? – Палец Машкова постучал по фотографии.

– Увы…

– То есть вы не знакомы?

– То есть я его никогда не видел, – развел руками продавец, даже не заметив расставленной кавторангом ловушки – ну, или сделав вид, что не заметил.

– Странно, – в свою очередь развел руками Машков и убрал фотографию обратно в портмоне. У него вдруг появилось ощущение, что он идет по очень тонкому льду или по топкому болоту, и он заторопился, как человек, спешащий поскорее миновать опасный участок. – Очень странно. У меня сложилось совершенно