Джентльмены удачи 2 - Александр Леонидович Кириллов

с гор наполнил их, команда приступила к развороту судна, а затем покинула гавань. Объединившись с остальными кораблями, на баркентину добавили матросов и офицеров, сформировав команду. Я перешёл капитаном на трофей, Медакин остался капитаном знаменитого брига, а Лобов возглавил галеон. Дождавшись шлюпок с моряками, подняли их на борт, развернулись и продолжили поход.

Три судна вышли из фьорда и взяли курс в океан, попав в тёплое течение Гольфстрим, которое сносило нас севернее к айсбергам. Пришлось лавировать, пока суда не пересекли течение, а затем повернули к острову Тенерифе. Кратчайший путь через Ла-Манш мы даже не рассматривали, решив снова обойти Британию со стороны океана. Выйдя в открытое море, я приказал пленных выбросить за борт. Матросы пошушукались, но приказ исполнили. Это были враги и, чем больше я их уничтожу, тем легче станет жить в мире. Возможно, определённая часть побед англичан была добыта тем, что они уничтожали пленных, либо те заканчивали свой век в рабских ошейниках на колониальных плантациях. Ведь уничтожая пленных, победитель навсегда лишал своего противника обученных солдат или матросов. Мичман Михаил Лобов вёл галеон в кильватере остальных кораблей, улыбаясь своим мыслям: «Мишка Лобов – капитан. С юности мечталось, а стал, так страшно. Ничего, раз Михай назначил, значит, знает, что справлюсь. Главное, не терять головы».

Бриг «Кардифф» легко бежал по волнам, почти месяц назад выйдя из североамериканского Ричмонда. В трюме лежали мешки отличного вирджинского табака, тростникового сахара и рулоны хлопковой ткани. Все время кораблику сопутствовали погода без штормов и попутный ветер, отчего он выигрывал несколько дней у стандартного графика. Стоя на мостике, капитан Бэрридж попыхивал трубкой и поглядывал вдаль. И вот в один прекрасный момент он увидел то, что ему очень не понравилось. По левому борту в его сторону двигались три корабля – шустрый бриг, ещё более скоростная баркентина и тяжёлый галеон. Капитан пыхнул трубкой и произнёс: «Хм, а ведь эти парни решили взять меня на абордаж. Что же, поиграем. Боцман, поднять паруса, курс зюйд-зюйд-ост!»

Кораблик изменил курс на юго-юго-восток, побежав, подгоняемый волной. Преследователи так же скорректировали свой курс, лишь галеон придерживался первоначального направления на юго-восток. Резать угол, идя по катету, гораздо короче, чем идти вдоль гипотенузы воображаемого треугольника. Мы шли по перпендикуляру, а будущий трофей наискось, отчего мы сокращали расстояния, отыгрывая мили. Левее от баркентины курс «Кардиффа» пересекал бриг Медакина, а ещё левее шёл отставший галеон Лобова. Баркентина на всех парусах неслась в погоню, всё увереннее сокращая расстояние до брига.

Вечерело, и британцы надеялись сбежать в темноте. Капитан ругался, стоя на мостике и оценивая ситуацию: «Три тысячи чертей и бутылка рома! Слишком они близко и слишком медленно темнеет. Не уйдём». Я спокойно стоял на шканцах, поглядывая на удирающий бриг и заходящее солнце, размышляя: «Не уйдёшь, капитан. Ещё час и мы возьмём твой кораблик!»

Когда расстояние сократилось до пары кабельтовых, с нашего корабля холостым выстрелила пушка. Капитан брига не отреагировал, продолжая удирать от погони. Через полмили его курс пересечёт корабль Медакина – британцу не уйти. Мы бы давно открыли бы огонь, но я желал взять трофей целым. Тем не менее, скомандовал:

– Артиллерия, к бою товсь! Мичман Ленский, надо попасть ему по палубе, чтобы уничтожить капитана и вахтенную смену.

Расчёт зарядил носовую пушку осколочным снарядом, провёл измерение дальности и, когда оно сократилось до 200 метров, отправил снаряд в полет. В этот момент нос нашего судна задрался на волне, отчего «огурец» упал в воду. Покрасневший от досады Ленский давал новое целеуказание:

– Мимо! К стрельбе товсь, огонь по готовности!

– Есть по готовности!

– Есть попадание!

Взрыв на палубе внёс коррективы в поведение англичан. Они подняли белый флаг и стали спускать паруса, гася скорость. Вскоре мы шли параллельным курсом, а когда сблизились, то сцепили корабли абордажными крючьями. На палубу торговца перебирались наши матросы с тесаками, а десяток контролировал ситуацию, стоя на палубе с заряженными мушкетами. Попадание осколочного снаряда в район грот-мачты убило рулевого, капитана и вахтенного офицера, поранив десяток матросов. Боцман принял решение капитулировать. Он же докладывал Невову о потерях среди экипажа, откуда идут и что везут в трюме:

– Ядро убило шкипера и подшкипера, да матросов поранило. Груз не стоит жизни. Мы сдаёмся.

– Ты прав, боцман, собирайте и переносите раненых – им окажут помощь у нас на корабле.

Все тридцать британцев перешли в трюм баркентины. Я же оценил адекватность боцмана, обещав высадить их в Уэльсе и выплатить месячную зарплату, чтобы они добрались домой. На "Кардифф" перешла часть команды, а капитаном судна я назначил лейтенанта Самарина. Наш отряд сделал крюк и бросил якорь у берегов Уэльса, высадив кельтский экипаж на их родной земле. После этого я выплатил всем месячное жалование и тройную матпомощь раненым. Затем прошло третье перераспределение моряков наших судов по новым кораблям. «Азовом» остался командовать Медакин, а у него в помощниках были ветераны команды: Кораблёв, Ларин, Орлов, Шевин. Бриг «Кардифф» возглавил Самарин, его помощниками стали Гагарин, Быков, Марков и Лаушкин, а главным артиллеристом – Ленский. Галеон под своё начало получил Лобов с товарищами по оружию: Огоньковым, Шубяном, фон Элистом и артиллеристом Алексио. На баркентине, которую переименовали в «Ростов», теперь капитанствовал я лично. Управлять судном мне помогали Поповкин, Невов, Надеждин, Донской и Пятигоров. Кроме них были мичманы и штурманы из нового призыва, а многие матросы-ветераны с «Азова» моим приказом были произведены в унтер-офицеры и боцманы и равномерно распределены на все суда.

По курсу показались острова. Мы бросили якорь в лагуне у замеченной деревни, отправив на берег шлюпку. Узнали, что это порт Санта-Круз, а остров называется де ла Пальма. Мы добрались до Канар. Сориентировавшись по карте, подошли к острову Тенерифе, дожидаясь шотландцев на рейде одноименного порта. По очереди команды кораблей сходили на сушу, чтобы почувствовать под ногами землю. Встретившись в таверне на берегу, поинтересовался у 24-летних капитанов Самарина и Лобова, каково быть капитанами. Парни улыбались, отвечая:

– Вроде всё, как на вахте, но страшновато быть главным. А как осознали, что последнее решение мы должны принимать, так робость и пропала.

– Так и есть, когда становишься «последним рубежом», поначалу робость появляется, а затем пропадает.

А ещё мы поговорили о пиратстве.

Вопрос поднял боевой, но слишком принципиальный Медакин:

– Михай, когда мы учились в Корпусе, я мечтал быть русским офицером, служить на военном корабле и совершать подвиги во имя страны.

– Серёж, твоя мечта осуществилась.

– Это да, но я хотел сказать о другом. Я понимаю, когда мы