Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

БОДРЫЙ СМЕХ*

…песню пропойте,Где злость не глушила бы смеха —И вам, точно чуткое эхо,В ответ молодежь засмеется.

Голова, как из олова.Наплевать!Опущусь на кроватьИ в подушку зарою я головуИ закрою глаза.Оранжево-сине-багровые кольцаЗавертелись, столкнулись и густо сплелись,В ушах золотые звенят колокольцы,И сердце и ноги уходят в черную высь,Весело! Общедоступно и просто:Уткнем в подушку нос и замрем —На дне подушки, сбежав с погоста,Мы бодрый смех найдем.Весело, весело! Пестрые хариЩелкают громко зубами,Проехал черт верхом на гитареС большими усами.           Чирикают пташки,           Летают барашки,           Плодятся букашки, и тучки плывут.           О грезы! О слезы!           О розы! О козы!           Любовь, упоенье и ра-до-стный трудВесело, весело! В братской могилеЩелкайте громче зубами.Одни живут, других утопили,А третьи — сами.           Три собачки на дворе           Разыграли кабаре:           Широко раскрыли пасти           И танцуют в нежной страсти.           Детки прыгают кругом           И колотят псов прутом.           «У Егора на носу           Черти ели колбасу…»Весело, весело, весело, весело!Щелкайте громче зубами.Одни живут, других повесили,А третьи — сами…Бесконечно-милая группа божьих коровок!Киевлянки-медички! Я смеюсь на авось.Бодрый смех мой, может, и глуп и неловокДругого сейчас не нашлось.Но когда вашу лампу потушат,И когда вы сбежите от всех,И когда идиоты задушатВашу мысль, вашу радость и смех,—Эти вирши, смешные и странныеПоложите на ноты и пойте, как пьяные:И тогда, о смею признаться,Вы будете долго и дико смеяться!

ВО ИМЯ ЧЕГО?*

           Во имя чего уверяют,Что надо кричать — «рад стараться!»?           Во имя чего заливаютПомоями правду и свет?

           Ведь малые дети и галкиДруг другу давно рассказали,           Что в скинии старой лишь палкиДа тухлый, обсосанный рак…

           Без белых штанов с позументомУгасло бы солнце на небе?           Мир стал бы без них импотентом?И груши б в садах не росли?..

           Быть может, не очень приличноСредь сладкой мелодии храпа           С вопросом пристать нетактичным:Во имя, во имя чего?

           Но я ведь не действую скопом:Мне вдруг захотелось проверить,           Считать ли себя мне холопомИль сыном великой страны…

           Чины из газеты «Россия»,Прошу вас, молю вас — скажите           (Надеюсь, что вы не глухие),Во имя, во имя чего?!

УТЕШЕНИЕ*

           В минуты,Когда, озираясь, беспомощно ждешь перемены,           НевольноСкуратова образ всплывает, как призрак гангрены…           О счастье,Что в мир мы явились позднее, чем предки!           Все лучшеПо Чехову жить, чем биться под пытками в клетке…           Что мукиДуховных застенков, смягченных привычной печалью,           Пред адомХрустящих костей и мяса под жадною сталью?           У нас ведьСимфонии, книги, поездки в Европу… и Дума —           При ГрозномТак страшно и так бесконечно угрюмо…           Умрем мы,И дети умрут, и другое придет поколенье —           В минутыПовышенных, новых и острых сомнений           Вновь скажутОни, озираясь с беспомощным смехом угрюмым:           «О счастье,Что мы родились после той удивительной Думы!           Все лучшеК исканиям новым идти, томясь и срываясь,           Чем, молча,Позором своим любоваться, в плену задыхаясь».

БИРЮЛЬКИ*

Лекционная религия пудами прибывает.На безверье заработать можно очень хорошо.

Современные банкроты испугались беспроблемья —Отрыгнув Проблему Пола, надо ж что-нибудь жевать!

Много есть на свете мяса, покупающего книги,Заполняющего залы из-за месячных проблем.

Кто-то хитрый и трусливый первый крикнул рыбье слово,И сбежались остальные, как на уличный скандал!

Успокоиться так любо! Дай им с формулами веру,С иностранными словами, с математикой тоски.

Брось им кость для нудных споров о Великом НезнакомцеЭта тема бесконечна для варьяций индюков.

Как приятно строить мостик из бездарных слов и воплейИ научно морщить брови, и мистически сопеть…

И с куриным самомненьем сожалеть о тех «незрячих»,Кто, закрыв лицо руками, целомудренно молчит.

С авиатикою слабо… И уже надоедаетКаждый день читать, как Игрек грудь и череп раздробил…

От идей слова остались, а от слов остались буквы —Что нам стоит! Можно к Небу на безверье полететь.

На Шаляпина билеты достают одни счастливцы.Здесь же можно за полтинник вечность щупать за бока!

Мой знакомый, Павел Стружкин, замечательная личность:Он играет на бильярде, как армейский капитан.

Двести двадцать слов он знает на российском диалектеИ завязывает галстук на двенадцать номеров.

Но вчера я на заборе увидал с тоской афишу:Павел Стружкин. «Бог и вечность».                                                                    Бедный Тенишевский зал!

Вам смешно? А мне нисколько. Я его не буду слушать,Ну а вам не удержаться, мой читатель дорогой…

Можно вволю посмеяться, покричать, побесноваться —Кой-кому сия проблема заменяет даже цирк.

«Скучно жить на белом свете!» — Это Гоголем открыто,До него же — Соломоном, а сейчас — хотя бы мной.

УЕЗДНЫЙ ГОРОД БОЛХОВ*

На Одёрской площади понурые одры,Понурые лари и понурые крестьяне.Вкруг Одёрской площади груды пестрой рвани:Номера, лабазы и постоялые дворы.           Воняет кожей, рыбой и клеем,           Машина в трактире хрипло сипит.

Пыль кружит по улице и забивает рот,Въедается в глаза, клеймит лицо и ворот.Боровы с веревками оживляют городИ, моргая веками, дрыхнут у ворот.           Заборы-заборы-заборы-заборы.           Мостки, пустыри и пыльный репей.

Коринфские колонны облупленной семьейПоддерживают кров «Мещанской Богадельни».Средь нищенских домов упорно и бесцельноУгрюмо-пьяный чуйка воюет со скамьей.           Сквозь мутные стекла мерцают божницы.           Два стражника мчатся куда-то в карьер.

Двадцать пять церквей пестрят со всех сторон:Лиловые и желтые и белые в полоску.Дева у окна скребет перстом прическу.В небе караван тоскующих ворон.           Воняет клеем, пылью и кожей.           Стемнело. День умер. Куда бы пойти?..

На горе бомондное гулянье в «Городке»:Извилистые ухари в драконовых жилетахИ вспухшие от сна кожевницы в корсетахПолзут кольцом вкруг «музыки», как стая мух                                                                                 в горшке.           Кларнет и гобой отстают от литавров.           «Как ночь-то лунаста!» — «Лобзаться-с вкусней!»

А внизу за гривенник волшебный новый яд —Серьезная толпа застыла пред экраном:«Карнавал в Венеции». «Любовник под диваном».Шелушат подсолнухи, вздыхают и кряхтят…           Мальчишки прильнули к щелкам забора.           Два стражника мчатся куда-то в карьер.

В ДЕРЕВНЕ*