Синклер Льюис - Элмер Гентри

Во-вторых, доктор Отто Хикенлупер, Центральная церковь. Еще более неприятный соперник. Из всех церквей штата его церковь ведет самую активную воспитательную и общественную работу. У него есть не только курсы ручного труда и гимнастические кружки, но и устраивались религиозные спектакли, студия живописи (без обнаженной натуры), курсы французского языка, курсы разрисовки материй способом «батик», кружок половой гигиены, бухгалтерии, литературное объединение. Клубы железнодорожников, стенографисток, рассыльных. А после церковных ужинов молодежи разрешалось оставаться посидеть в нишах, игриво именуемых газетчиками «укромными уголками».

Д-р Хикенлупер — горячий сторонник общественной деятельности. Он очень дружески настроен к Американской Федерации Труда, Индустриальным Рабочим Мира[175], социалистам, коммунистам и Лиге беспартийных[176], чего нельзя сказать об отношении этих организаций между собой. По воскресным вечерам читает лекции о Безумии Войн, о Минимальной Заработной Плате и пользе стерилизованного молока. Раз в месяц проводит открытые митинги, на которые приглашаются самые опасные ораторы-радикалы, и им позволяется говорить решительно все, при условии, чтобы они не употребляли бранных слов, не затрагивали вопроса о прелюбодеяниях и не подвергали сомнению духовного водительства Христа.

Третий — доктор Малон Поттс, Первая методистская церковь. На первый взгляд показался Элмеру менее опасным соперником. Тучен, напыщен, тяжеловесно и шумливо благочестив. Позер. «А, мой дорогой брат! — гремел он, — как мы чувствуем себя сегодня, мой милый доктор, как поживает ваша прелестная женушка?» Увы! У доктора Поттса более многочисленная паства, чем у любого другого священника любого религиозного толка. Он такой респектабельный, такой благонадежный. На такого можно положиться. А как красиво говорит! Тут тебе и горы, и закаты, и сожжение мучеников, и прием, который оказывают названным мученикам. Отлично говорит — может потягаться с любым проповедником в городе. Зато никогда не сомневается сам и не позволяет сомневаться другим, что, регулярно посещая методистскую церковь и не забывая о раскаянии, спасении души, крещении, причастии и щедрых пожертвованиях на церковные дела, каждый может почти наверняка застраховать себя от рака, туберкулеза, грехопадения и обеспечить себе верное место в раю.

Этим трем Элмер завидовал, уважая их; четвертому завидовал с лютой ненавистью.

Четвертым был Филипп Мак-Гарри, Арборская методистская церковь.

Доктор философии, преподаватель экономики и философии Чикагского университета, Филипп Мак-Гарри — только все, кто его любил, как миряне, так и собратья-священники, называли его «Фил» — в свои тридцать пять лет был известен всей методистской церкви Америки как enfant terrible. Все дочерние издания «Защитника» по всей стране восхищались им и кудахтали, словно нежные и встревоженные наседки, по поводу его частых выходок. Его обвиняли во всякой и всяческой ереси. Он никогда не пытался ничего отрицать и, как было известно, бесспорно признавал один-единственный догмат — духовное водительство Иисуса, о божественном происхождении которого высказывался довольно-таки неопределенно.

Это был коренастый, улыбчивый мужчина, страстный любитель бокса, неспособный даже на похоронах со вздохом прошептать: «Увы, сестра!..»

Он критиковал всё и вся, критиковал даже епископов за то, что они слишком толсты и честолюбивы и в разгар жестокой забастовки позволяют себе мямлить о милосердии. Он критиковал — довольно, впрочем, добродушно — общественного деятеля, просветителя и неразборчивого филантропа Отто Хикенлупера, с его клубами по изучению Карла Маркса и воскресными вечеринками для одиноких коммивояжеров.

— Вы парень ничего, Отто, — говорил ему доктор Мак-Гарри. И как! Во всеуслышание на очередном заседании в понедельник. — Намерения у вас хорошие. Жаль только, что вы из этих чертовых филантропов!

«Чертовых! И это — на людях! Ничего себе…» — возмущался преподобный Элмер Гентри.

— Вся эта ваша возня в Центральной, Отто, — не унимался доктор Мак-Гарри, — не что иное, как мелочная опека. Прикармливаете свою драгоценную паству, а сами держите ее в повиновении. Болтаете о социализме, пацифизме, расписываете это все до небес, но при этом непременно объясняете, что реформы должно проводить своевременно, иными словами — никогда, и то лишь с любезного разрешения Рокфеллера и Генри Форда! Я всегда подозревал, что за вашей деятельностью кроется низкий замысел — заманить бедных простаков в церковь, пусть даже методистскую!

Собрание духовных особ разразилось бурными воплями:

— Да, конечно, в этом и есть наша цель…

— Интересно знать, зачем же вы сами состоите в методистской церкви, если считаете делом второстепенным привлечение…

— Ну, а вы-то сами, проповедник евангелия, — вы о чем печетесь, если не о религии?

Собрание в это утро грозило безудержно отклониться от вопроса об использовании в церковных печах мелкого угля и подойти к вопросу о том, что действительно думают священники о богословских проблемах в целом, когда не стоят перед своей паствой и когда их слова не заносят в протокол.

«Очень опасно и очень глупо, — думал Элмер Гентри. — Трудно даже сказать, до чего можно дойти, если начнешь шуметь о таких дурацких проблемах. Знай себе проповедуй, что сказано в библии, помогай людям стать лучше, а во всех этих скользких богословских и общественных вопросах предоставь копаться профессорам».

Свою веселую атаку на доктора Хикенлупера в то самое утро, когда Элмер впервые имел неудовольствие с ним познакомиться, Филипп Мак-Гарри завершил словами:

— Видите ли, Отто, ваши реформы не имеют ровным счетом никакого значения, иначе вы бы не смогли удержать в своем приходе столько богатых стяжателей. Пока у вас в попечителях состоит этот выжига Джо Хенли — никакого риска, что кто-нибудь из рабочего люда в вашем приходе затеет что-то опасное. Слава богу, что во всем моем паршивом стаде нет ни одной респектабельной овцы!

(«Во-во, тут-то ты себя и выдал, друг Мак-Гарри! — злорадно подумал Элмер. — Первый раз сказал правду!»)

Церковь Мак-Гарри находилась в районе гораздо более запущенном, чем даже Старый город Элмера. Назывался он Арбор; в дни первых поселенцев здесь было окруженное виноградниками селение, раскинувшееся вдоль берега реки Чалузы, — из него и вырос современный Зенит. Теперь здесь не осталось ничего, кроме пивных, публичных домов, жалких лачуг и дешевых лавчонок. И все же именно здесь находилось холостяцкое жилье Мак-Гарри, по-видимому, вполне довольного своей судьбой. Мак-Гарри давал советы карманникам и поломойкам, а вечерами по пятницам читал лекции, на которые валом валили любознательные студентки-еврейки, рабочие-радикалы, старые чудаки и не удовлетворенные жизнью богатые девицы, приезжающие в собственных лимузинах из обширных садов Ройял-риджа.

«С этим Мак-Гарри не миновать неприятностей, если мы оба будем в одном городе. Нам с ним никогда не ужиться, — думал Элмер. — Что ж, будем держаться от него подальше и относиться к нему с тем самым христианским милосердием, о котором он так чертовски много болтает, не понимая его истинного значения. Будем считать, что он — пустое место да и большинство остальных тоже. А вот эти три кита — их-то как одолеть?..»

Он не способен — даже если б ему досталась новехонькая церковь — превзойти Честера Брауна в элегантности и составлении литературных проповедей. Он никогда не смог бы сравниться с Отто Хикенлупером в постановке учебной и общественной работы. Ему явно не по плечу задача побить Малона Поттса там, где речь идет об умении располагать к себе зажиточных и солидных горожан.

И все-таки он сможет победить их всех, вместе взятых!

С наслаждением обдумывая свой план на собрании священников, по пути домой, вечером у камина, он понял, что каждый из этих китов узко специализировался на чем-то одном, пренебрегая хорошими, сулящими популярность особенностями других двух, он же, Элмер, сольет их воедино, он будет почти так же благородно возвышен, как Честер Браун; станет почти таким же горячим общественником и культуртрегером, как Отто Хикенлупер; почти таким же солидным, надежным и нравственным, как Малон Поттс. А кроме того, все трое да и вообще все священники города, кроме одного пресвитерианина, пренебрегают такой… о, да, пусть кое-кто называет ее сенсационной, это просто от зависти, куда правильнее сказать: мощной, или, быть может, смелой, или волнующей — итак, все они пренебрегают такой мощной, смелой, волнующей, бросающей вызов самому дьяволу темой, как обличение порока. Виски. Женские ножки. Бридж. Дело верное!

Конечно, надо будет соблюдать меру, и все же город вскоре узнает, что на проповедях преподобного Элмера Гентри непременно услышишь что-нибудь пикантное и вместе с тем поучительное.