Летаргический сон - Владимир Фёдорович Иванов

из Ямы пятнадцать лет назад, когда я был еще холостяком. А сейчас я женат, получил трехкомнатную квартиру и у нас родился сын. Дядюшка должен разделить с нами семейную радость. Разумеется, ему вручили мою телеграмму и сейчас из окна идущего поезда он рассматривает сельский пейзаж.

С нетерпением поглядываю на часы. До прихода поезда по расписанию остается пятнадцать минут. Скоро я увижу своего милого, доброго дядю и заключу его в объятия.

Из репродуктора доносится хриплый голос:

— Товарищи пассажиры, поезд пятнадцатый «Яма — Зеленогорск» опаздывает на тридцать минут.

Достаю сигарету, закуриваю.

«Ну что же, поезда часто опаздывают. А тридцать минут не так уж много». Это меня успокаивает, и я продолжаю думать о дяде.

«Дядя работает сторожем. Конечно, лучше если бы он был профессором. Дело в том, что на торжества приглашен Петр Петрович, директор института, в котором я работаю. Ему бросится в глаза провинциальность дяди, его старомодный пиджак, широкие, как Каспийское море, брюки. Впрочем, дам дяде свой синий в полоску костюм».

Через шум толпы доносится голос диктора:

— Поезд пятнадцатый, следующий по маршруту «Яма — Зеленогорск», опаздывает на полтора часа.

Это начинает мне не нравиться. Встаю со скамейки и прогуливаюсь по вокзалу.

«Дядя не плохой человек, но изрядно надоедлив. Обязательно пристанет к Петру Петровичу с разговорами о поднятии паров и лущении стерни. А то затянет свою любимую песню «Соловей, соловей — пташечка».

Вновь включается репродуктор:

— Поезд пятнадцатый «Яма — Зеленогорск» опаздывает на три часа.

«Безобразие! Напишу об этом в газету», — решаю я. — Ах, дядя, дядя! Родственник. А ведь он еще и храпит по ночам. Уснуть будет просто невозможно. Куда положить дядю? Дядя не впишется в современный интерьер гостиной. И что понесло? Сидел бы себе дома. Знает ведь, что у меня лишней комнаты нет».

Мои размышления прерывает знакомый голос:

— Поезд пятнадцатый, следующий по маршруту «Яма — Зеленогорск», опаздывает на пять часов.

Ничего не понимаю. Бросаюсь к окошечку справочного бюро.

— Ну как же так, — спрашиваю девушку, — поезд опаздывает на пять часов, тогда как от Ямы до Зеленогорска всего пять часов пути?

— Все правильно, — отвечает девушка, — но поезд еще не вышел со станции Яма.

— Что вы сказали?.. Какое счастье! Успею дать телеграмму, чтобы дядя не приезжал.

ИМПОРТНАЯ БУТЫЛКА

Пчелкин собирает пустые бутылки и кладет в сумку. Входит Дарья Ивановна, соседка Пчелкина. Здоровается. На лице написана забота.

— Как живете? — спрашивает соседку Пчелкин, рассматривая этикетки бутылок. — Как дочка?

— Живем ничего. А дочка растет. Учится. Правда, без меня не может готовить уроки. Можно сказать, пятый класс за нею кончаю. И вот еще что. Девочка с характером. Очень строгая. Вчера я не решила уравнение, так она меня наказала. Не разрешила сходить в кино. И принципиальная. Если затрудняюсь, никогда не подскажет. Терпеть не может подсказок.

— Чем-нибудь увлекается?

— Увлекается. Очень любит отдыхать. Да что я все о дочери. Как Петя?

— Оголец-то? Я своего не так воспитываю. Приучил к самостоятельности. Сам все делает. Даже задачки придумывает. Ну-ка, Петя, придумай задачку.

Петя напряженно морщит лоб и шевелит губами. Наконец, неуверенно произносит:

— Папа купил в магазине пять пузырей «солнцедара». Два пузыря разбил, а три «раздавил» с дядей Васей. — Петя замолкает.

— А вопрос к задачке? — подсказывает отец.

— Сколько бутылок сдает папа в стеклопосуду?

— Так, так, — одобряет отец, — только не два пузыря разбил, а один. Два — не пережил бы. Магазин-то закрыли.

Пчелкин считает бутылки.

— Ну-ка перемножь пятнадцать на двенадцать.

— Пятью два — десять. — начинает Петя.

— Одна в уме, — говорит отец, озадаченно глядя на бутылку.

— Не одна, а один, — поправляет соседка.

— Одна. Импортная. Примут или не примут?

— А как у него с грамматикой? — интересуется Дарья Ивановна.

— С грамматикой? Это надо его спросить. Ну-ка придумай предложение и определи имя существительное. Что выставил зенки? А ну быстро!

Петя переминается с ноги на ногу.

— Погода…

— Что погода?

— Погода шепчет…

— Правильно шепчет. Из-за нее, из-за погоды все. Погода — что, сказуемое или существительное?

— Наречие.

— Думай, бестолочь. Что она шепчет?

— Что надо выпить.

Петя вдруг срывается и начинает декламировать скороговоркой:

— Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать?

— Мал, а соображает! — радостно загоготал Пчелкин, поглядывая на часы и проверяя пальцем горлышко импортной бутылки.

— А в какой школе он учится?

Дарья Ивановна поднимается со стула.

— Малец-то? Это надо его спросить. В какой, Петя?

— В девяносто шестой.

— А как он закончил четверть. Без троек?

— Как, Петя, троек нет?

— Одна по пению.

Сын скромно потупил взор.

— Остальные четверки и пятерки? — не сомневается Пчелкин.

— Остальные двойки.

Отец недовольно морщится. Дарья Ивановна вдруг наклоняется к мальчику и принюхивается.

— А чем от тебя пахнет? Ну-ка дыхни.

Петя зажмуривает глаза и вдыхает в себя.

— Да ты никак куришь? — допытывается соседка.

— Курю, — Петя виновато моргает глазами.

— Что куришь? — вступает в разговор посуровевший отец.

— «Прибой», — еле слышно говорит мальчик.

— Такую дрянь. Лучше ничего не нашел?

— Не нашел.

— Кто научил курить?

Родитель не спеша расстегивает ремень.

— Сам научился.

— Неужто сам? — оживляется Пчелкин.

— Сам.

— Молодец, Петя! Всегда будь самостоятельным.

Пчелкин кладет импортную бутылку в сумку и отправляется в магазин.

НОСИТЕ НА ЗДОРОВЬЕ!

Мне нужно было купить меховую шапку, так как старая, кроличья, износилась. Поначалу зашел в магазин «Меха».

— Так и так, — говорю, — подберите, пожалуйста, шапку-ушанку, желательно лисью.

— Может, вам еще и пыжиковую Казанского мехового комбината подать? — сказал продавец, раскладывая на полки хлопчатобумажные головные уборы.

В универмаге вместо меховой шапки мне предложили мотоциклетный шлем.

Отчаявшись найти в магазинах то, что нужно, я решил съездить на вещевой рынок. В воскресенье утром встал пораньше и пошел на трамвайную остановку. Я весь замерз и хотел уже было возвращаться домой, но тут, наконец, подошел трамвай, и мне удалось повиснуть на подножке, держась двумя пальцами за чье-то ухо.

Подъехали к рынку. Замечаю, один мужчина на мне уже сидит. Сбросить его не могу, потому что внизу лед и уклон под гору — поскользнуться можно. Потихоньку несу его. А он освоился и торговлю открыл:

— Налетай! Продаю меховую шапку.

Я страшно обрадовался. Спрашиваю:

— Из какого меха?

— Вы что своего меха не узнаете? — говорит.

Оказывается, он моей старой шапкой торгует.

— Сейчас же слезайте! — потребовал я.

— Не могу, — говорит, — на вокзал опаздываю.

Меня взорвало:

— Ведь я не такси!

Обиделся он на меня и сквозь зубы процедил:

— Эгоист!

Потом ребром ладони сбил с моей головы шапку, и пропала она в