Кавалер Ордена Золотого Руна - Альберт Акопян

друга взглядами. Из угла комнаты послышался протяжный стон. Это не выдержал муки ожидания, выплывая из-под одеяла, третий граф.

— Я же не виноват! — кричал он. — Разве я хотел быть графским сынком? Любовный эксцесс представителя насквозь пропитанного режима…

Через пятнадцать минут студенты сидели на твердом, как пробка, матраце Невинского и обменивались опытом кратковременного графства.

— А про полчок его величества короля датского он говорил?

— Говорил. Я еще подумал, причем здесь датский король?

— И мне тоже говорил. А тебе, Невинский?

— Конечно. Он сказал еще, что моя мать была чистая душа, хотя и еврейка.

— Вот старый негодяй! Про мою мать он тоже сообщил, что она чистая душа, хотя и гречанка.

— А обнимать просил?

— Просил.

— А ты обнимал?

— Нет. А ты?

— Я обнимал.

— Ну и дурак!

На другой день студенты увидели из окна, как вынесли в переулок желтый гроб, в котором покоилось все, что осталось земного от мстительного графа. Посеребренная одноконная площадка загремела по мостовой. Закачался на голове смирной лошади генеральский белый султан. Две старухи с суровыми глазами шли за гробом. Навcтречу им выбежал человек. Его длинный шарф выбился из-под распахнутого пальто. Это был Остап Бендер.

— Стойте! — заорал он ошалело. — Я забыл спросить…

— Никак, пропащий сыночек явился, — прошамкала одна из старух.

— Аполлинарий Спиридонович теперь в ответе только перед Богом! — грозно прогудела другая.

Еще утром, направляясь в жилтоварищество "Жилец и бетон", Остап заглянул в магазин канцелярских товаров и купил два чрезвычайно необходимых ему сегодня предмета: зеленую записную книжку "Кулинарные рецепты" и автоматическую ручку, которой собирался внести в записную книжку адрес и место работы пайщика жилтоварищества товарища Средиземского.

Лишь перечитав список жильцов по слогам, Остап постиг двойственный смысл слов умирающего графа о "предательстве фамилии": гражданин по фамилии Средиземский среди пайщиков жилтоварищества не числился.

"Господи, помоги!" — причитал Бендер, рыская по графской комнате и перетряхивая многочисленные коробочки, конверты и брошюры, — никогда мне не нужно было так мало: имя! только имя! одно короткое слово! Хорошо, хорошо, согласен: это было бы слишком просто. Тогда дай мне хотя бы его детскую фотографию. Но учти, в этом случае я отниму у моего старшего братика-близнеца не только имя, но и воспоминания детства".

Увы, никаких следов сына в графской комнате не было. Старухи, сопровождавшие гроб, совершенно выжили из ума. К тому же они познакомились с графом всего несколько лет назад, на похоронах какого-то князя. Вообще, ни один из осколков дворянских фамилий (тьфу!), допрошенных Остапом во время поисков графа, ничего толком о его сыне припомнить не мог. Одни говорили, что он был хилым мальчиком и постоянно лечился в деревне, другие — что беспутствовал в Петербурге. "Подлец, — возмущался Остап, — он что, до революции начал маскироваться?!" Попутно выслушав невнятные показания студентов, Бендер назидательно изрек:

— Стыдно, товарищи, стыдно. Я вот, настоящий сын, а без всяких… — он покрутил рукой, — шараханий. Как в восемнадцатом отрекся, устно, письменно и… всей душой, в общем, боремся за советскую власть, не щадя сил и здоровья. Вот, перебросили в Москву для кадрового укрепления ГИИП ССУСУУСУ. Дай, думаю, проведаю старика, может, сменил платформу.

— А право на комнатку батюшки своего-таки имеете, — услужливо вставил вовремя подоспевший управдом.

— Да-а. Но чтобы все строго по закону!

— Мы, управдомы, законы знаем… Замечательной души человек был ваш батюшка… хоть и дворянин… Управдома не обманешь. У нас каждый жилец как на ладони. Так что не извольте беспокоиться, уважаемый товарищ, сегодня же и оформим.

Оставшись один, Остап свалился в неудобное кресло и сказал: "Так. Результаты осмотра нулевые. Зато разжился крышей в Москве. Милые люди, эти управдомы… Милые люди… милые… "Придется переквалифицироваться в управдомы", — вспомнилась горькая шутка на днестровском льду. — А не пощупать ли "жилец-бетонного" на предмет…" — подобно тому, как мыло наводит на мысль о бане, болтовня управдома о "жильцах на ладони" навела Бендера на спасительную комбинацию.

Глава 3.

Кандидаты

Каждый год по Москве распространялся слух о том, что скоро, может быть, даже через несколько дней, всех управдомов переименуют в дворники. В "Известиях административного отдела Моссовета" этот оскорбительный слух обычно получал полное подтверждение. Между заметкой о собрании всадников конного резерва милиции и требованием незамедлительной очистки дворов от мусора управдомы с ужасом читали строки, посвященные их профессии. Там коротко и сухо сообщалось, что страна не настолько богата, чтобы содержать армию управдомов, и что на службе будут оставлены только те из них, которые согласятся возложить на себя обязанности и звание дворника. Одним словом, страшнее этого слуха было только массовое самоубийство дворников в апреле, когда неожиданно выпадает снег.

Управдомам были понятны трудности, переживаемые страной. Эти интеллигентные люди, многие из которых носили пенсне, ходили в театры и были женаты на толстых женщинах с поддельными жемчужными шариками в ушах, были согласны подметать дворы, ходить в милицию с домовой книгой и по ночам сидеть в тулупе возле ворот. Обязанности они принимали, но от титула категорически отказывались. То есть, собственно говоря, они соглашались и на титул, потому что, как люди интеллигентные, стояли выше предрассудков. Но жены управдомов не хотели быть дворничихами. Их тянуло в мелкобуржуазное болото. Они любили танцевать на вечеринках блек-боттом, и домой их провожали элегантнейшие молодые люди столицы. Все это совершенно не вязалось с мужем в бараньем кожухе.

К концу января гонение на управдомов обычно затихало, сменяясь какой-нибудь новой сенсацией в области коммунального хозяйства. Но все же п о ч т и ц е л ы й м е с я ц управдомы невыразимо страдали.

Не страдал лишь новый управдом жилтоварищества "Жилец и бетон". Во-первых, он не был женат, а во-вторых, он не был управдомом по призванию. В доме, которым он третий день управлял, еще не было жильцов, о чем свидетельствовала совершенно свободная от антенн крыша и жадные взгляды прохожих, обращенные на новую постройку.

Председатель жилтоварищества товарищ Годунов сразу полюбил Остапа, будучи сражен его феноменальными познаниями в области русской фразеологии. Особенно по душе ему пришлись такие образцы, как: "Хочешь жить — умей вертеться!" и "Рука руку моет".

Годунов говорил красиво и удивительно: о том, что "нужно искать других способов", что нужен ему "человек со свежими мозгами", о том, что человеку одной юридической благодарности мало. Особенно часто произносил он слово, само звучание которого таило в себе обещание пышности и грядущего благоденствия. Это было слово "пыща". Несмотря на неполное начальное образование, Борис Гиреевич обладал сверхъестественной способностью ухватить кончик нити, того счастливого клубка, в