«Аристократ» из Вапнярки - Олег Фёдорович Чорногуз

— «У тебя еще такого не было», — говорит мне Баринов. Что ни было, то не было. Пусть работает, думаю. Оставлю. А он, видишь ли, уже неделю на работу не появляется, — Ковбик любил все гиперболизировать.

— Третий день, Стратон Стратонович, — вежливо уточнил Сидалковский?

— Что — третий день? А трех дней, по-вашему, мало? Вы знаете, что с ним? Это ваш приятель, адъютант, если не ошибаюсь. Вы его там сватаете! А где это? Молчите! Профсоюз называется! Бухгалтер вы, а не профсоюз!

Сидалковский молчал. Ковбика в такие минуты лучше не раздражать, пусть наговорится. Такие монологи Ковбика напоминали Сидалковскому женские слезы: выплачется — на душе легче. Молчали все. Даже Ховрашкевич. Чулочек только головой водил, как конь, не спускавший глаз со своего хозяина.

— Он мне, Сидалковский, сразу не понравился. Скользкое какое-то. Вошло в кабинет, ноги наизнанку, уши — гладиолусами. «Под вашим руководством, Стратон Стратонович, поработать хочу». Это вы его намуштровали, Сидалковский?

Сидалковский не ответил. Его и самого интересовало: где Грак, что с ним? Вот уже полмесяца, когда ведутся мирные переговоры между генералом Чудловским, с одной стороны, и Граком и Сидалковским с другой. Обе стороны долго не могли прийти к согласию, пока в это дело не вмешалась женщина, которая сразу сориентировалась и нашла выход из положения.

— Генералу следует нанести удар в спину, — посоветовала она. (Этой женщиной оказалась Маргарита Изотивна, сердце которой было завоевано Граком). — Вам нужно, Зосенька, подать заявление в загс и поставить папу перед…

— Де-факто, — закончил за нее Сидалковский, любивший ученые слова. — Гениальные мысли всегда приходят вовремя.

Всё шло нормально. Но, вернувшись из загса, Грак подошел к Филарету Карловичу и неожиданно сообщил ему:

— Папа, — сказал он. — Мы внесли заявление в загс.

Генерал упал, как подкошенный осколком, но, как и положено солдату, без стона и слез. Дошел до ума только на следующий день после стакана чая, замешанного на валерьянке в прикуску с валидолом. Такого удара с тыла он не ожидал.

— Папа, вы так долго не протянете, — поправлял Грак подушки и клал мокрые полотенца с кусочками льда на высокий лоб генерала.

— Иди ты в холер, — ругался генерал, но в душе таял, как снег ранней весной. — А как будет с фамилией? Я извиняюсь. Как будет с фамилией? Какую фамилию отныне будет носить Тезя Чудловская?

— Отныне уродзона Чудловская будет уродзона Грак, — смеялся самодовольно новоиспеченный зятек.

— Этого никогда не будет, или я перестану быть Чудловским.

Генерал, очевидно, не мог допустить, чтобы благородный род Чудловских так неожиданно и трагически оборвался.

— Я у папы тоже один, — ответил Чудловскому Грак. — Я к своей фамилии привык, — он сел рядом с генералом, но на таком расстоянии, чтобы Чудловский не сумел его хлопнуть ногой и сбить со стульчика. — Оно мне подходит. А Чудловский для моего роста не подходит. Оно слишком длинное.

— У меня благородная фамилия, — настаивал на своем Чудловский. — Для Тези это не фамилия — Грак…

— Видите, папа, у меня он тоже благородный. Казачье. Мы казацкого рода… Мой дед, когда умирал, то приказывал: «Евмен, все можешь заменить, но не меняй своей фамилии. Рода своего не меняй». Поняли?

Чудловский проглотил холодный чай. Крыть было нечем. Грак боролся за то же, за что Чудловский. Генералу это даже понравилось. «Из него еще, может, будут люди», — радовался Филарет Карлович.

— Есть компромиссное решение, — сказал Сидалковский, когда узнал, за чем задержка.

— Какое? — заинтересовался Филарет Карлович.

— Операция "дефис-тире".

— А без загадок, доктор? — вмешался Грак.

— Без загадок: отныне вы Евмен Николаевич Грак-Чудловский, а ваша жена — Зося Чудловская-Грак.

Компромиссное решение было принято единогласно, и вдруг небольшой корсиканец не явился на работу. Не появлялась на работе и Зося. Ковбик интуитивно чувствовал, что начинается новый детектив Жоржа Сименона. Второй после Адама и Евы.

— Мне эти детективчики уже начинают приедаться, товарищ Сидалковский, — полуофициально заявил Стратон Стратонович. — Я через неделю уезжаю в отпуск. За меня остается Арий Федорович… Беспощадным.

При упоминании Нещадима Сидалковский почувствовал, что кресло под ним начало расклеиваться и изгибаться. Одна ножка стала короче другой.

— У меня сердце не свободно. Я хочу спокойно дожить до пенсии. А там хоть потоп, Стратон Стратонович дал понять, что всем можно расходиться, а Ховрашкевичу остаться.

«Что с Граком? — думал Сидалковский. — В свадебное путешествие вроде бы рано, они еще не расписались. Грак должен был брать меня и Маргариту Изотовну за свидетелей».

Евграф аккуратно сложил в ящик свои профсоюзные бумаги, побитые красивым почерком, закрыл стол и вышел на улицу. Там остановил единственное такси, которое ходило по Кобылятину-Турбинному и постоянно не выполняло план.

«Дай этому олуху талончики. Не будь пижоном. Не строй из себя аристократа. Он все равно их продаст. Не плати деньгами», — подсказывал второму Сидалковскому-первый.

«Не могу. Понимаешь, не могу. Мой костюм, моя манера мне не разрешают. А если дерется: «Снова мне эти талончики. С вами выполнишь план! Извини, но не могу».

«Да хоть не давай чаевых. Хватит с него и того, что на счетчике! Еще и по дороге прихватит кого-нибудь».

"А как не прихватит?"

— Вам какой номер? — перебил его раздумья водитель.

— Шестнадцатый.

— Это к генералу?

— Да. Вы знаете генерала?

— А кто его в нашем городе не знает? В ресторане не раз приходилось бывать вместе…

— Вот здесь, пожалуйста, — Сидалковский вытащил рубль.

«В кармане есть мелкие. Взгляни на счетчик. Зачем ты ему тычешь рубль?»

— Сдачи не надо, — остановил водителя жестом. А о себе подумал: «На обед будешь занимать у Маргариты Изотовны. И тебе не стыдно?

Калитку открыла Зося и, приложив длинный палец к тоненьким бескровным губам, прошептала:

— Тс-с-с!

Сидалковский сделал несколько шагов на цыпочках, будто приближаясь к курятнику и боясь вспугнуть кур, ступил на территорию владения Чудловских. Цербер лежал под грушей и, высунув красный язык, дышал так, словно только что закончил бег на дальнюю дистанцию. Филарет Карлович сидел в шезлонге под яблоней. На коленях у него лежало ружье, а на траве стояла крышей огромная книга. Очевидно, справочник, потому что генерал читал только военные справочники. Других книг он не признавал, считал, что это все ненужно. Под справочник залез кот Досифей, высунув из-под него хвост, торчавший пепевшей трубой.

Грача нигде не было видно. Зося стояла перед Сидалковским, и в ее глазах светились мольбы и надежда. На левой щеке осталась глубокая бороздка, указывая на то, что у Зоси левая слезная железа работает активнее, чем правая.

— Что случилось? — тихо спросил Сидалковский.

— Евмен сошел с ума! — сообщила она, и