«Аристократ» из Вапнярки - Олег Фёдорович Чорногуз

Грак, думаю, без купальника загорали бы. Даже на Довбичке…

— Ты пошляк и циник, Сидалковский…

— Это по сравнению с вами, как ли? — переспросил Сидалковский.

Грач не ответил. Он ковырнул ногой песок и вытащил большим и указательным пальцем корень лозы.

— Слушайте, что у вас за привычка все взрывать? Вы в детстве не выкапывали морковь на огороде у соседей?

— Слушай, доктор, а откуда ты? Из какой семьи? И вообще?

— Вам что, Грак, нужны мои анкетные данные? Кто кого устраивал на работу? — Сидалковский засмеялся, хотя эта процедура ему не очень нравилась, потому что он боялся преждевременных морщинок на лице. — Генерала можно понять, — перевел он разговор в старое русло. — Он же не дурак. Понимает, чего вы сватаетесь к его дочери. Он, может быть, как и Зося всю жизнь мечтал… Простите, Грак, но мы договорились говорить откровенно. Возможно, он мечтал не о таком тщедушном зяте, как вы… У вас какой рост? Мэтр сорок восемь с кепочкой? Ну, ладно, не сердитесь. Уточнять не будем. Сейчас речь не об этом. Может, его воображение рисовало для Зоси такого мужчину… Ну, я не знаю, с чем это сравнить, но знаю, что с чем-то противоположным вам, Грак. Ибо скажите, какой отец хочет хуже своему ребенку? И вдруг подобный удар. Просить руку его любимой Зосе приходит Грак.

Грак слушал спокойно, ковыряя песок большим пальцем левой ноги, будто был уверен, что в песке что-нибудь найдет.

— Слушайте, Грак, что вас постоянно тянет в землю?

— Просто привычка такая. Ну, а что дальше, доктор?

— А дальше ужасное разочарование! Расхождение розовой фантазии с жестокой реальностью! В старом закипает буря протеста. Он болезненно реагирует на каждое слово. Он не хочет согласиться с этим и невольно хватается за тупые и острые предметы, но ударов не наносит. У него наступает глосолалия. Вы, Грак, знакомы с таким термином? Нет? Тогда я вам скажу: это произнесение слов в состоянии, близком к безумию. Вы видели, как он плакал? Когда мужчины плачут — это значит, что они побеждены, они сдаются, а вы в это время убегаете, Грак. А бой при Кастиньоле выиграли вы, фельдмаршал Эжен де Гракье. Звучит? А-а? Улыбаетесь, Грак. Вам приятно. Всем нам приятно, когда нас принимают не за тех, кто мы на самом деле. Даже если бы вас эти милые создания с загорелыми бедрами назвали бандитом с большой дороги, и это бы вам импонировало, хотя вы сделали бы вид, что очень обижены.

Солнце начало заглядывать под ивняки.

— Это уже наглость. Как вы думаете, Грак? Взгляните, куда добирается солнце. Как оно жжет! Там что, не борются за экономию тепла? С такой расточительностью солнечной энергии нам, Грак, ее на миллиард лет не хватит. Я предлагаю перебраться в тень. Дайте свою двухбортную жилетку. Не могу я на этих толчках лежать.

Бедра сделали новый круг.

— Эти купальники мне не дают сосредоточиться. Да мы сегодня с вашим генералом не закончим. Интересно, что он не любит рассказывать о себе? Как вы думаете, Грак?

— Того, чего и вы!

— Вы так думаете? Любопытно. Тогда вы не Грак, а оракул, если это так. Я тоже кое-что могу предсказать. Скажем, я уже уверен, что ангел с золотыми волосами будет принадлежать вам, Грак. Вы видели, в какой юбочке стояла Зося? Она желала вам понравиться. Сказаться можно, как сказал бы наш аншеф. Какая мини! На такой мини вы взорваться можете, Грак, — Сидалковский сделал стойку на руках, перед глазами повисло голубое небо с кусками разбросанной ваты на горизонте. — У вас, Грак, нет благородства. Вы носите на голове «ежика», но от вас все равно отгоните хутором. Вилка вы держите, как хвост кота Досифея. — Сидалковский встал с рук на голову. — А как ест генерал! Вы обратили внимание? Он ест, как жонглирует. Создается впечатление, что он всю жизнь провел в ресторане…

К ним приблизились еще две девочки. Сидалковский вскочил на ноги:

— Все как по спецзаказу… Девочки, чего вы ходите? Поделитесь опытом.

— Равномерно загар ложится и не так солнце жжет…

— Когда вы будете делать шестой круг, прихватите, пожалуйста, одеяло и бревно карт. У нас двух партнеров не хватает.

— А вы играть умеете? — поинтересовались они и остановились, как мгновение, в красивой и неподвижной динамике.

«Такие стойки производятся только у трюмо в спальнях и перед сном».

— Девушки, скажите, вы на ночь корсеты одеваете?

— А зачем они нам?

— Неправильно. Значит, к осени можно собираться в княжество Лихтенштейн? Там объявлен конкурс на лучшую фигуру года.

— А визу выпишете?

— Одну на двоих?

Девочки прыснули. Сидалковский им понравился, хотя видно, что он нахал.

— Так не забудьте карты, — не унимался он.

— А ребят?

— Ребят оставьте у своих платьев. Пусть понаблюдают. Материал, как и купальники, импортный?

— Откуда вы все знаете?

— Приходите, расскажу поподробнее… Мы вас ждем! — крикнул вслед.

— Думаешь, придут? — недоверчиво спросил Грак.

— А куда они денутся? Ну, сломаются еще один круг. Девушки любят, чтобы их просили. Природа у них такая. Между прочим, да пить водку, как вы пьете, рекомендуется только в закрытых помещениях и при небольшом скоплении народа. Вы генерала просто шокировали. У него глаза полезли на лоб. Он, я вам точно говорю, убежден, что вы дважды лечились антабусом, столько же были в Глевасе и собираетесь туда в третий раз. Нет, вы не большой Корсиканец! Вы чуть не проиграли битвы, еще не начав ее…

Седалковский умолк. На них надвигались два крашеных шиньона.

— Грак, приготовьтесь к встрече, бросьте им под ноги свой старомодный жилет.

— Ты думаешь, они к нам?

— Пара на вашу первую финдипошивскую зарплату…

Грач проиграл. Девочки подошли к ним. Одна принесла одеяло, в которое завернула толстый роман, который собиралась когда-то прочесть, а вторая сумку, из которой торчало прохладное «Лето» и «Тонизирующий». Сидалковский был доволен, Грак не совсем.

РАЗДЕЛ XI,

в котором рассказывается о марсианских каналах, морском бое, смерти Бубона, звонке Мацесты Елизаровны и некоторых вкусовых качествах.

— День укрепления семьи продолжается, — сказал Сидалковский. — Поиск продолжается. На оперативное задание иду…

Бубен уже не слышал его. Оставив портфель так, как оставляют мину замедленного действия, в кабинете Сидалковского, Карло Иванович с разбитым сердцем в груди поплелся в родную бухгалтерию. Здесь стоял диван — ровесник штанов Карла Ивановича, материя на котором была так же отсмотрена, как и его вельветовые штаны. Вместо подушки он положил себе под голову подшивку газет «Финансово-экономические проблемы» и молча опустился на скрипучие пружины. Бубен свернулся баранкой, пытаясь укрыть плащом