Вниз головой - Владимир Фёдорович Иванов

И с какой бы стороны, как бы ловко ни пытался врач всучить пациенту стаканчик — рука отказывалась.

— Не хочет, — констатировал хирург.

— Не хочет, доктор. Ни в какую! Молоко — пожалуйста. Сок томатный, яблочный, персиковый — любой. Касторку — и ту берет! А горючее — ни за какие коврижки. Ни тебе «Российскую», ни тебе коньяк. Пива — и того не терпит. Я уже пробовал левой — правая вышибает. Сколько зря пролила. Сколько безвинной посуды перебила! Петя, дружок, попробовал из своих рук меня угостить, так она, мерзавка, правая моя, так двинула, что нас обоих в милицию отправили. Петька в вытрезвителе отоспался, а я пятнадцать суток вкалывал без зарплаты. Потому — трезвый.

Главврач откинулся на спинку стула.

— Все ясно. Чего же вы от меня ждете?

— Выпить, доктор, охота. Ужасно выпить охота! А она, проклятая, не дает. Может, вы с ней что-нибудь сделаете?

— Могу только ампутировать, — отрезал хирург.

— И ничего другого?

— Я уже сказал.

Пациент медленно поднялся со стула, повертел перед глазами ненавистный кулак, словно и впрямь раздумывал, не избавиться ли от него вовсе. Видимо, не решился.

— Жаль глотка сухая, а то я высказался бы о медицине. Тришкин кафтан, а не наука.

И, пошатываясь от горя, почти как от водки, ушел.

Хирург долго смотрел на лабораторный стаканчик со смертью высшей очистки, потом, чертыхнувшись, опрокинул в рот. Запил водой из графина. Все было ясно — пьянице пришили чужую руку, ошибка вполне простительная, когда мгновения решали, жить человеку или не жить… И пошло на пользу! Но ведь кому-то досталась рука пьяницы…

Врач задумался. Постучал ногтями по настольному стеклу. Взволнованным голосом вызвал по телефону машину и раскрыл записную книжку.

…Второго героя операции ВСТС-5 он разыскал в подсобном помещении продовольственного магазина: тот прилаживал на чурбаке говяжью тушу.

— Как самочувствие?

— Отличное, доктор. Лучшего не надо.

— А рука?

— Хо-хо! — прогрохотал пациент. — Посмотрите фокус.

Он взмахнул топором, и огромная туша тут же развалилась пополам.

— С одного удара, доктор!.. Никто другой так не умеет, на прошлой неделе звание чемпиона республики по рубке мяса завоевал. Обо мне в газетах писали. Ваша заслуга… Раньше я такой топор оторвать от земли не сумел бы… Полагалось бы, конечно, угостить вас по этому поводу. Да получка только послезавтра. Может, заглянете?

— Выпивать стали?

— Почему «стал»? С чего бы? Но по случаю — почему не выпить.

— Ну, — настаивал врач, — может, почаще, чем раньше?

— Нет-нет, доктор. Твердое слово. Даже меньше. Раньше я ведь, слабосильный, за прилавком стоял. Одному гривенник недодашь сдачи, другому недовесишь на двугривенный… А жене как объяснишь прибавку к зарплате? Вот и закладываешь за воротник. А как вышел после вашей операции на работу, так что-то во мне перевернулось. Рука к чужим копейкам не тянется. А однажды довелось мне порубить мясо — заболел рубщик. Смотрю, сила богатырская в руке появилась. И стал я рубщиком. Зарабатываю поболе, а от жены не спрячешь. По случаю — и она не возражает. А уж против того, чтобы вас угостить — и вовсе. Так что, послезавтра, может, заскочите ко мне?

— Спасибо, — хирург искренне пожал спасенную им руку. — Может, и заскочу.

…Через четверть часа он вошел в квартиру третьего пациента операции ВСТС-5.

— Правая рука не беспокоит?

— Нет, доктор! Отнюдь. Я вам так обязан. Только…

— Выпивать стали? — поспешил врач.

Бывший больной округлил глаза, схватился за сердце, но тут же мелко рассмеялся.

— Выпивать? Что вы! Я уже шесть лет спиртного в рот не беру. После инфаркта.

— Прошу прощения, — поправился главврач. — Это я так… Но что же «только»?

— Ерунда, доктор. Рассказывать даже неловко. Рука как-то сама выводит на всех бумагах резолюцию: «Тов. Орехову!», «Тов. Орехову!». А при чем Орехов, когда у меня в замах был Сидоров? Отличный такой зам. Все понимал без слов, мне и думать не приходилось.

— И как же вы вышли из положения?

— Как?.. Избавился от Сидорова. Подыскал в замы Орехова… Но это уже не то. Нет, это не Сидоров…

— Самому думать приходится?

— Увы. Но куда денешься? Не так уж широко распространена фамилия Орехов.

…Четвертый пациент встретил главврача буквально распростертыми объятиями.

— Дорогой вы мой человек! Я вам так благодарен, так благодарен. Вы себе не представляете, как я вам благодарен!

— Почему же не представляю? — улыбнулся хирург. — Сохранил вам руку.

— Это само собой. Но послушайте, что произошло. Семь лет кряду меня выбирали казначеем месткома. Я раз двести заявления писал нашему председателю товарищу Орехову. Другую фамилию уже и писать разучился. Ничего не помогало. А тут в очередной раз собрал взносы, смотрю: у меня лишних три рубля пятьдесят семь копеек. На второй месяц уже больше четырех рублей прибыли. Что за чудо, думаю. Принимаю взносы у Сергея Сергеевича; с него рубль восемьдесят шесть копеек. Протянул он мне трешку, я, значит, рубль ему возвращаю. И все… Анна Федоровна дала мне рубль, с нее девяносто две копейки. Рука моя дорогая ни бум-бум, не шевельнется. Вроде бы так и полагается… Понял я, что ладошка моя сдачу неприметно зажиливает и, конечно, — рассказчик воровато оглянулся, — оперативно этим воспользовался.

— Вот как, воспользовались? — Доктор брезгливо посмотрел на правую руку хозяина. — Воспользовались, значит?

— А как же! — Лицо гостеприимного казначея месткома излучало невинную радость. — Категорически потребовал, чтобы от казначейства освободили. Через семь лет! С ума сойти можно было. Я теперь изучением законодательства командую… А вы бы не воспользовались?

— Какой может быть разговор! — врач с чувством пожал руку, которой он вернул жизнь, не совсем, может быть, такую, как хотелось другим профсоюзным активистам, но все-таки вполне приемлемую.

…Последнего из пяти возвращенных с того света дома не оказалось. Дворовые мальчишки не отрепетированным, но мощным хором убеждали, что он на стадионе и, если дяденька доктор пустит их в «Волгу», они в два счета разыщут его.

Мальчишки обманули. Пациент, оказалось, тренируется на юге. Вылетел на рассвете. Это объяснил директор стадиона.

— А вы его хорошо знаете? — спросил главврач.

— Спрашиваете! Капитан же команды, а не рядовой спортсмен.

— Вот как? И ВСТС-5 не навредила?

— Бокс он вынужден был оставить, удар пропал. Переквалифицировался в скороходы. Теперь капитан легкоатлетической команды.

— В рюмку не заглядывает?

— Насколько мне известно… — директор стадиона на мгновение задумался. И весело расхохотался.

— Я врач, — сухо сказал хирург. — В моих вопросах ничего смешного.

— Зря обижаетесь, доктор. Я просто вспомнил, как его команда кубок обмывала. Ну, каждый по глоточку из того кубка пробует. А как наш капитан схватился, зажал правой рукой — и ни в какую другим не отдает. Трое самбистов еле вырвали.