Владимир Кунин - Дорога к звездам

Когда почтальон приносит новый каталог, мы с Хельгой садимся и внимательно его разглядываем. Так вот, наша мебель в нашей гостиной стоит именно так, как она стоит во всех каталогах без исключения...

Таня, Хельга и я сидели на большом диване. Таня слева, я в середине, Хельга справа от меня.

Напротив нас, на двухместном диванчике, словно школьники за партой, уместились Эрих и Руджеро.

В кресло во главе стола был, конечно же, усажен профессор фон Дейн.

На столике были кофе и фантастической, невиданной (мной) красоты пирожные, которые мы с Хельгой купили в соседнем «ПЛЮСе». Это был мой первый и единственный «выход в свет» из нашего дома.

«ПЛЮС» оказался недорогим продуктовым магазинчиком. Название его состояло из первых букв четырех слов. Вроде «СССР». Или «КПСС». Или «ЛДПР». Хельга расшифровала мне этот «ПЛЮС», и получилось «Прима Лебен унд Шпарен». Что в переводе на русский означает — «Прекрасно жить и экономить».

Я сразу же представил себе реакцию Шуры Плоткина на это названьице. Шура наверняка сказал бы: «Мать-перемать, так и разэтак! Как можно „ЭКОНОМЯ — ПРЕКРАСНО ЖИТЬ“?. Что за херня собачья!»

Тем не менее пирожные были превосходные. Нежирные, в меру сладкие, с минимумом теста и очень красиво придуманные. Нет, что ни говори, а пирожные — одна из многих сильных сторон Германии!

Итак — Таня, как покупатель, отпала сразу же. Я ещё заранее по-тихому объяснил Эриху — почему, а он уже в своей интерпретации постарался втолковать это Хельге и Руджеро.

Оставался профессор фон Дейн. Сочтя его основным возможным покупателем, Эрих и Руджеро, перечислив все мои достоинства, наперебой стали рассказывать ему о телефонных звонках из полиции, из вертолетной службы «скорой помощи», из российского консульства. Дескать, чуть ли не весь Мюнхен хочет иметь этого Кота!.. Но у Кота, видите ли, герр профессор, ностальгия по родине, и если бы будущий владелец этого уникального животного просто так, путешествуя по миру, смог бы свозить Кота хоть на недельку в Петербург, то в лице этого Кота он приобрел бы такого верного друга и защитника, что под опекой этого Дикого, Русского, Таежного и так далее Кота владелец мог бы дожить до глубокой и счастливой старости!..

Для ироничной Хельги, интеллигентной Тани и, несомненно, умного и честного профессора (я же отлично помню его разговор с усатым толстяком на автомобильной стоянке у больницы, когда решалась судьба моего Водилы!..) — все эти Эрихо-Руджерские рекламные заклинания и завлекухи-песнопения звучали наивно и уж очень отдавали провинциальным базаром!

Таня и Хельга впервые сочувственно и понимающе переглянулись надо мной, и Хельга начала было демонстративно подкашливать, выразительно глядя на брата Эриха и друга Руджеро, давая понять им, чтобы они заткнулись. Но профессор сам мягко прервал этот предпродажный дуэт.

— Дорогие друзья, — негромко сказал он, — я чуточку знаком с этим Котом. Несколько раз я видел его у нащей клиники и знал, чей это Кот. Многое о нем мне уже рассказала фрау Кох... — И профессор нежно и благодарно погладил Танину руку. — К моему искреннему огорчению, я не могу приобрести этого действительно замечательного Кота. В своем доме, я живу совершенно один. Фрау Шмидт — моя экономка — приезжает ко мне ежедневно на два-три часа, привозит продукты, что-то готовит, что-то убирает. За те двадцать лет, которые она у меня работает, я видел ее считанные разы. С восьми утра и минимум до восьми вечера — я в клинике. И это может подтвердить, мой ассистент — фрау Кох...

Батюшки!!! Я чуть не свалился с дивана... Таня уже ассистент профессора?! Вот это да!..

Я ткнулся носом в ее локоть и мысленно спросил: «Они наконец признали твой диплом?!» Она мне тут же так же ответила: «Молитвами фон Дейна. Но если бы ты знал, сколько крови это стоило!..»

— Почти ежедневно я оперирую, стоя у операционного стола по нескольку часов без секундного перерыва. Нейрохирургия... — продолжал профессор и повернулся к Эриху: — Вам, коллега, это должно быть хорошо известно.

Эрих покраснел и польщенно мелко-мелко закивал головой — дескать, как же, как же!..

— Я почти не бываю дома, — добавил профессор и вдруг неожиданно рассмеялся; — Может быть, поэтому десять лет тому назад моя жена затосковала, забрала нашего сына и уехала с ним в Калифорнию, к человеку, у которого оказалось гораздо больше свободного времени. А теперь представьте себе, я приобретаю живое существо, рассчитывая на его дружбу, и не могу с ним общаться! Что происходит с этим мудрым и прекрасным Котом? Он впадает в черную меланхолию и укатывает куда-нибудь в Австралию, предположим... Но я его очень хорошо понимаю. На его месте я бы сделал то же самое. Могу я попросить еще чашечку кофе?

Короче говоря, богатый, респектабельный и известный профессор тепло, мило и элегантно объяснил, почему не собирается меня покупать. Роскошная фальшивка с именами короля Карла Двенадцатого и царя Петра Первого, якобы являющихся крестными отцами всего «моего» рода, тоже не произвела должного впечатления.

Но в то же время я неотрывно и внимательно следил за профессором фон Дейном и ЧУВСТВОВАЛ, что это еще далеко не конец разговора!..

Почти три месяца тому назад профессор Фолькмар фон Дейн проиграл каким-то смутным силам России ЗДОРОВЬЕ, а может быть, и ЖИЗНЬ СВОЕГО ПАЦИЕНТА — моего Водилы.

Кто-то там, в Петербурге или Москве, по неясным, но дурно пахнущим причинам не дал профессору фон Дейну прооперировать Водилу и постираться целиком вернуть его к СОЗНАТЕЛЬНОЙ жизни. Кто-то посчитал это для себя опасным...

Профессор же, как и любой хороший и удачливый целитель, окруженный аурой внимательного почтения и венками легенд, причисляющих его чуть ли не к лику святых, был натурой безусловно артистичной. Причем несомненно талантливо артистичной! И второй раз уйти со сцены под звук собственных шагов он не имел права...

Ни Хельга, ни Руджеро с Эрихом, ни даже я, вокруг которого вертелась вся эта свистопляска, для него сейчас не имели ни малейшего значения.

В «зрительном зале» Фолькмара фон Дейна сидел один-единственный зритель — Таня Кох. И для нее он был готов сделать все, что угодно!

После того как Хельга налила в чашку фон Дейна еще кофе, тот откинулся в кресла и, задумчиво помешивая ложечкой сахар в чашке, негромко соврал:

— Вот что пришло мне сейчас в голову...

То, что это (?) пришло ему в голову гораздо раньше— я хвост кладу на плаху!...

— Неподалеку от моего дома, на самой окраине Грюнвальда, — продолжал профессор, и я увидел, как вытянулись рожи у Эриха и Руджеро, а Хельга иронически подняла брови. Грюнвальд — самый что ни есть миллионерский район Мюнхена! — живет один мой старинный приятель и в некотором роде пациент... Несмотря на ощутимую разницу в возрасте— он старше меня лет на двадцать, — нам никогда не бывает скучно друг с другом. В те редкие часы, когда я бываю свободен. Он-то свободен круглосуточно, Он человек одинокий с очень серьезными средствами и может содержать целый штат прислуги — и шофера, и садовника, и кухарку, и еще кого-то... Друзей у него, кроме меня, практически нет. Он человек резкий, эксцентричный, высоко и разносторонне образованный, и общение с ним, прямо скажем, несколько затруднительно для посторонних. Так как у него уже многолетние и, с моей точки зрения, почти непоправимые возрастные проблемы со здоровьем — без угрозы жизни, но достаточно неприятные, — то у меня с ним отношения налажены, Хотя его проблемы не совсем в моей компетенции... Так вот, он с наслаждением мотается по всему свету, а совсем недавно говорил мне, что безумно хочет посетить Россию в период стыка времен распада и возрождения!.. Я знаю, что он не переваривает собак. А вот как он относится к Котам, я не имею понятия. Может быть, попробуем ему позвоиить?

Наш диван (Таня, Хельга и я), в отличие от двухместного диванчика с Эрихом и Руджеро, прекрасно понял, что это был монолог только для одного зрителя — для фрауТани Кох.

Эрих и Руджеро выслушали весь монолог профессора с трепетным волнением, приняли все за звонкую монету, в масштабе один к одному, и были совершенно очарованы готовностью профессора «помочь немецко-итальянской фирме Шрёдер и Манфреди в ее коммерческих проблемах».

— Я могу воспользоваться вашим телефоном? — спросил профессор.

Эрих и Руджеро в четыре руки молниеносно подали профессору телефон и снова замерли на своем двухместном диванчике.

— Этот телефон рассчитан на «громкую связь»? — спросил фон Дейн, разглядывая аппарат.

— Да, герр профессор. Нужно нажать вот здесь... — И Эрих показал на корпусе аппарата нужную кнопку.

— Я не хочу делать секрета из разговора с моим приятелем. Еще меньше мне хотелось бы потом вспоминать, что он мне ответил, и пересказывать вам это своими словами, — продолжая спектакль, сказал профессор. — Поэтому я сейчас нажму кнопочку, и вы будете все сами слышать. Все, что ответит мой старый друг на наше предложение...