С первого взгляда (Юмористические рассказы) - Станислав Васильевич Родионов

у меня было два преимущества: ходил с ней в маршруты и был челове­ком крайностей. Поэтому влюбился самозабвенно и отрешенно. И начал искать новый минерал, который бы я, по праву первооткрывателя, назвал леритом. Ко­гда молоток откалывал образец неясной породы, мне так и виделся продолговатый кристалл, синий, как ее глаза.

Как-то Лера надела новые ботинки и, как коза, запрыгала по останцам, позвякивая прибором. Но к концу маршрута начала хромать и поотстала.

— Давай прибор! — потребовал я.

— Пустяки, — даже не остановилась Лера. И когда в лагере она вытащила из ботинка стертую до крови ногу, у меня екнуло сердце.

На следующий день ее оставили камералить, а я по­шел с Катей — рыхлой хозяйственной девицей, которая по вечерам читала детективы, а по ночам орала, пу­гаясь полевых мышей. Возвращаясь желтым обрыви­стым логом, мы завязли в крупном земляничнике. Огромные пахучие ягоды таяли во рту — у Кати. Я же свернул полуметровый кулек и не съел ни одной зем­ляничинки.

— Спасибо, — улыбнулась Лера, но эта улыбка стоила кулька алмазов.

Она тут же стала всех угощать. И хотя я посылал ребятам телепатические приказы не брать больше одной ягодки, все-таки ее доброта отложилась в моей голове, как лишний киловатт в электросчетчике.

Начальник партии взял ягодку, затем две, а потом засунул в кулек всю руку и опрокинул его в тарелку. Все удивились. Я тоже удивился, потому что кулек был свернут из моей маршрутной карты. Начальник ругал­ся долго, и все в том смысле, что слишком много раз­велось Ромеов.

Много было у меня неприятностей в это счастливое лето. Я тонул в озере — хотел нарвать Лере кувшинок, свалился в шурф — показывал ей свою гибкость и чуть не умер, когда съел на спор перед изумленной Лерой целого барана.

По ночам мне снились голубые мерцающие кри­сталлы еще не найденного лерита, а днем я забывал о камне, потому что смотрел в ее синие глаза.

Все было хорошо до осени.

Однажды мы возвращались из маршрута ночью. Трава, березы и палатки стояли как в молоке. Луна, раскаленная добела и такая громадная, какая не бы­вает в городах, высветила под собой землю.

Хотелось замереть и стоять всю ночь.

И вдруг малюсенькое длинное существо, на страш­ной высоте, не над нами, а где-то там, у самой луны, вылезло на ее диск и медленно поплыло по диаметру. Было так тихо, что я слышал, как шуршит по тенту жучок. Крылатый земной гость переплывал луну, как в пьесе-сказке, когда где-то в тучах пролетает добрый волшебник, которого ждет притихший зал. Это было фантастично, нереально, немного жутко и красиво ка­кой-то неземной красотой.

Я схватил Леру за руку.

— Самолет, — сказала она и стала снимать рюк­зак.

— Нет, — шепотом ответил я.

— Реактивный, — добавила она и швырнула ботин­ки в палатку.

— Нет.

— Да самолет же, — повторила Лера, наливая суп.

— Нет, — выдохнул я.

— Ты с ума сошел — самый настоящий реактив­щик.

— Да нет же, нет.

А ведь я мог полюбить ее на всю жизнь, пойми она, что это не только реактивный самолет.

Но она не поняла.

Никогда

Рядовой работник Медузин до боли в животе боялся директора. Это было замечено, и его сделали начальником отдела. Теперь у Медузина к болям в животе прибавилась падучая: в кабинете у директора он падал ниц. И никогда не разбивался. Говорили, что падал он на мягкий ковер. А те, которые держались прямо, уходили с синяками.

Однажды Медузин сидел у себя в кабинете и обду­мывал, кого бы для острастки вызвать. Вдруг зазвонил телефон, и, сняв трубку, Медузин узнал директора. Он вскочил, а сообразив, что директор все равно не видит, остался на всякий случай стоять.

— Товарищ Медузин, надо бы сделать...

— Сколько даете сроку?

— Ну, два месяца хватит?

— Вполне! Будет сделано.

— Ну, хорошо. Пойду обедать.

— Чтоб вам не подавиться! — искрение вырвалось из Медузина.

Он тут же при помощи кнопки собрал отдел.

— Товарищи, звонил директор и дал указание сде­лать за два месяца. Мы должны принять развернутое решение и соответствующее обязательство.

Работник отдела, которому оставался год до пен­сии, сказал:

— Считаю, что выполним за один месяц и три не­дели.

Другой работник, которому до пенсии оставалось полгода, перебил:

— Чего скромничать! Управимся за один месяц, одну неделю и один день.

— А вопрос можно? — спросил вдруг молодой спе­циалист, которому до пенсии оставалось тридцать шесть лет.

— Спрашивай, — буркнул Медузин. Он не любил вопросов, потому что в них таились сомнения.

— Собственно, что надо сделать? Я надеюсь, не трехлетнее задание?

— Разумеется, нет, — снисходительно ответил Ме­дузин.

— А что?

— Как что? — теперь удивился уже Медузин. Он стал вспоминать суть указания и грозно уставился на молодого специалиста.

Пошарив в голове, Медузин с ужасом убедился, что он не спросил о сути дела, а звонить и переспрашивать было неудобно для авторитета.

— Что надо сделать за два месяца, товарищ дирек­тор не сказал, но я думаю, это и не важно. Какие бы указания ни были — мы обязаны их выполнить. Надо обсудить в принципе. Какие будут предложения? — об­ратился вспотевший Медузин к старым производствен­никам.

— Я думаю, примем такое решение: выполнить ра­боту за два месяца. А вместо работы пока оставим пустое место, — сказал тот, которому остался год.

— А потом впишем, — добавил тот, которому оста­лось полгода.

— Ну и дела, — удивился тот, которому осталось тридцать шесть.

— А вы останьтесь, — осек его Медузин.

Когда все вышли, Медузин долго постукивал ка­рандашом по столу, молчал и въедался глазами в мо­лодого специалиста. Именно так делал директор, и тогда у Медузина начинало щемить в животе. Сейчас он надеялся вызвать аналогичную реакцию в этом парне.

— Я слушаю вас, — нетерпеливо сказал парень.

— Скажи, как тебя там, ты начальства боишься?

— Зачем же его бояться?— усмехнулся парень.

— И меня не боишься? — удивился Медузин. Молодой специалист заулыбался и ничего не отве­тил, но Медузин его понял:

— Вот что. Запомни: ты никогда, ни-ког-да не бу­дешь начальником!