Макароны по-флотски - Виктор Евгеньевич Рябинин

В другой раз самовольщик предъявил вахтенному у трапа где-то раздобытую карточку оповещения, сообщив, что направляется выполнять приказ командира. Его снова долго искали и обнаружили пьяного и довольного в общежитии педагогического техникума. После этого ушлый матрос имитировал приступ аппендицита и по дороге в госпиталь сбежал от сопровождавшего его фельдшера. Вырвавшись на свободу, Муха обязательно в хлам напивался, а затем с безразличием отбывал десять суток ареста на гауптвахте. После того как Муха, напялив на себя мичманскую шинель и шапку, нахально и степенно сошел с трапа корабля и снова наклюкался, у Горностаева не выдержали нервы. Сава уже смирился, что с появлением Мухи его подразделение из передовых стало постепенно считаться самым проблемным в соединении, а о нем самом заговорили как о показушнике, не сумевшем справиться с одним-единственным матросом. Все это было до глубины души обидно слышать, но главное – Горностаев никак не мог смириться, что его методы убеждения и принуждения никак не работают в отношении проклятого Мухи. Офицер перелопатил множество литературы, но ничего нового для себя в вопросах воспитания так и не нашел. Решение мгновенно созрело, когда на глаза ему случайно попался пошловатый анекдот, напечатанный в какой-то бульварной газетке: «Учеными доказано, что щелчок предохранителя пистолета заменяет 40 минут воспитательной беседы, а попадание пули в ногу практически бесповоротно меняет взгляды человека на жизнь…».

И тогда Горностаева осенило. Он не будет больше терпеть издевательства матроса, даже если ему придется прибегнуть к исключительным мерам воздействия на этого проклятого Муху.

В верхнем углу двери своей каюты 9-миллиметровым сверлом Сава сделал отверстие. Затем через друзей за бутылку «шила» раздобыл один холостой патрон. Когда Муха в очередной раз отсидел на гауптвахте срок за свои прегрешения и его доставили на корабль, где он принялся обдумывать очередную самовольную акцию, Горностаев по договоренности с коллегами заступил дежурным по живучести соединения. После ужина он пришел на родной корабль и приказал вызвать к нему в каюту Муху. Тот явился и все также угрюмо принялся что-то рассматривать поверх головы начальника.

– Ну все, Муха. Мне приказали применить к тебе исключительную меру наказания. Подходи, расписывайся, что ознакомлен.

Муха подошел и, не читая текста, безразлично поставил закорючку на листке бумаги, которую держал Горностаев.

– Так, молодец. Очень мужественно себя ведешь. Не скулишь и не плачешь. Иди, становись к двери, – продолжал Сава.

Муха подошел к двери. Лицо его выражало одно чувство: до чего ж вы мне все осточертели!

– Ладно, соблюдаем процедуру, – вздохнул Горностаев и принялся читать приговор: – Именем Российской Федерации… за многократные нарушения воинской дисциплины, выразившиеся в самовольных отлучках, пьянстве и т.д… приговорить матроса Муху Василия Ивановича… к исключительной мере наказания – расстрелу. Приговор привести в исполнение сразу после объявления. Время, число. Особые отметки: ознакомлен, не возражает, подпись – матрос Муха.

Механик достал пистолет и спокойно спросил: «Последнее желание имеется?» После этих слов Муха заметно занервничал и принялся лепетать что-то типа: он возражает, а механик не имеете права. Прежняя спесь и показное безразличие слетели с его лица, как пудра после пощечины. Он громко засопел и уже не смотрел поверх головы Горностаева, а пытался, как верный пес, заглянуть ему в глаза, надеясь отыскать там хотя бы намек на шутку.

– Если желаний нет, то приготовься. Больно не будет. За все в этой жизни необходимо платить. – Горностаев передернул затвор пистолета…

На глухой звук холостого выстрела сбежались почти все офицеры и мичманы МПК, находящиеся на борту. Распахнув дверь каюты механика, они стали свидетелями необычной картины. Некурящий прежде Горностаев сидел в кресле у стола и неумело курил сигарету. Увидев коллег, он стал виновато оправдываться, мол, промахнулся, осталась только дыра в двери. Там же, под дверью, полусидел-полулежал Муха: глаза навыкате, рот приоткрыт, штаны мокрые, а под ним целая лужа…

«Исключительная мера наказания» стала исключительной и по своим последствиям. Муха после пережитого стресса стал заикаться, у него появился энурез, с чем на корабле делать матросу нечего. В самоволки он больше не ходил, а был уволен по болезни прямо из госпиталя. Горностаева сначала хотели судить и уволить в запас, но затем, с учетом общеизвестности личности самого суперсамовольщика Мухи, механика просто сняли с должности и направили служить в самый отдаленный гарнизон флота. Говорят, уходя с корабля, Сава Горностаев на прощание вновь повторил своим коллегам излюбленную фразу, позаимствованную у Жан-Жака Руссо: «Нет плохих учеников, есть плохие учителя». Но теперь эта фраза звучала как-то иначе…

23.СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ

Со Стасом Сойниковым мы вместе служили на Балтике. Затем, не договариваясь, каждый своим путем оказались уже на Северном флоте, где снова попали на один корабль. Так что служебные отношения у нас тесно переплетались с личными. Мы просто дружили и относились друг к другу с искренним уважением. А когда вместе пришлось пережить трудности и невзгоды 158-суточного океанского похода, наши отношения лишь укрепились.

Однажды из отпуска Стас привез щенка ротвейлера. Объяснил, что породистого пса ему подарили родственники. Щенка назвали Нордом.

У корабельного офицера мало времени для общения с семьей и тем более для ухода за собакой. Но Стас как-то умудрялся выкраивать время почти для ежедневных вечерних прогулок с верным четвероногим другом.

Незаметно пролетел год. Норд превратился в шикарного рослого пса. Обучая и дрессируя его, Стас перелопатил немало специальной литературы и как-то рассказывал, что в Германии, где вывели эту породу, бытует поговорка: «Если ты выдрессировал немецкую овчарку, ты не сделал ничего, а если ротвейлера, то многое». Иными словами, ротвейлеры признавали только одного хозяина, и их в народе даже прозвали «собака мясника». Причина проста: продавая на базаре свой товар, мясники вырученные деньги складывали в кошельки, которые вешали на шею ротвейлеров. Снять такой кошелек, кроме хозяина, никто не мог. Если кому и удавалось, то только с мертвого пса.

Во мне Норд видел товарища хозяина и потому относился снисходительно, позволяя общаться со Стасом. Незнакомым людям он и этого не разрешал, начинал грозно рычать и оскаливаться, демонстрируя мощные зубы.

На какой-то праздник вместе с женами мы собрались у Стаса дома. Норд был заранее накормлен, но Стас все равно отвел пса в одну из комнат, где в плинтус был вбит огромный гвоздь. К этому гвоздю Стас привязал Норда. Помню, я поинтересовался: мол, зачем?

– Жена приготовила на горячее курицу. Запекла ее в духовке с картошкой. Норд так любит курятину, что иногда мне кажется, он и меня может ради нее продать. Привязал, потому как, знаю, будет рваться в комнату и просить.