Карусель - Семен Теодорович Альтов

потерял бы гораздо меньше.

О чем же говорит нам образ Юдифи и образина Олоферна? Что хотел сказать художник своей картиной, если бы умел говорить? Ясно любому: одна голова — хорошо, а с телом — лучше!

Звуки

(Считалка)

Жили в доме

Стук да Звяк,

А в сарае —

Хрюк да Кряк.

Стук все стукал.

Звяк все звякал.

Хрюк все хрюкал.

Кряк все крякал.

Но однажды

Кряк от скуки

Утащил

У Хрюка брюки.

Хрюк от злости

Вдруг как стукнет!

Стук как звякнет!

Звяк как хрюкнет!

Кряк! Да хрюк!

И звяк! Да стук!

Не понятно,

Где чей звук.

Технический юмор

В дверь робко постучали.

— Входите! — сказал редактор, не отрываясь от чужих бумаг.

В кабинет вошел сухонький старичок с картонной папкой под мышкой.

— Здравствуйте! — сказал он. — Вы юмористические рассказы печатаете?

— Печатаем, печатаем, — сказал редактор, что-то вычеркивая в чужих бумагах.

— Правда, юмор у меня, — старичок замялся, — как бы это сказать, технический!

— Как — технический? — редактор вскинул голову.

— Ну, — сказал старичок, — я пишу с юмором о машинах.

— Только о машинах? — переспросил редактор.

— Почти, — тихо сказал старичок. — А точнее — о фрезерных машинах.

— Только о фрезерных?! — строго спросил редактор.

— Ну, не совсем, — поспешно сказал старичок, — а собственно говоря, только о самих фрезах.

— Весь юмор о фрезах?! — ахнул редактор.

— Ну, это я, конечно, преувеличил, — как бы оправдываясь, сказал старичок, — а честно говоря — только о кольцевых фрезах.

— Только о кольцевых?! — редактор стал плотоядно потирать руки. — Прекрасно!

— Да, — уже уверенней проговорил старичок. — Причем — только о тех, которые применяются в пилах.

— Только в пилах?! — редактор вскочил со стула и обхватил старичка за плечи. — Это как раз то, что нам нужно на сегодняшний день!

— Да, — гордо сказал старичок. — Только в пилах и только в камнерезных.

— Потрясающе! — воскликнул редактор и отер пот со лба. — Значит, вы занимаетесь юмором только кольцевых фрез камнерезных пил.

— Вот именно! — сказал старичок. — Причем с шириной пропила — четыре сантиметра.

— А… — редактор насторожился, — с глубиной пропила?

— А с глубиной — сто двадцать, — радостно сообщил старичок.

— Не пойдет, — сухо сказал редактор.

— Что, слишком мелкий пропил? — ехидно спросил старичок.

— Нет, слишком глубокий, — сказал редактор. — Для нашего журнала.

— Но ведь такова действительность! — возмутился старичок.

— Я понимаю, — вздохнул редактор. — Но поймут ли другие?

— Да кто будет считать эти сантиметры?! — не на шутку рассердился старичок и бухнул кулаком по столу.

— Вы еще не знаете нашего читателя, — грустно сказал редактор. — Один-два сантиметра он еще пропилит. Но глубже…

— Да что здесь пилить?! — затараторил старичок, переходя на шепот. — Это же известняк!

— Известняк?! — удивился редактор. — В таком случае вы обратились не по адресу. Наш журнал называется «Проблемы затупления кольцевых фрез камнерезных пил при обработке гранита».

Соленое мороженое

В детстве я очень любил мороженое. Потому что моя тетя работала продавцом мороженого. И мы с мамой часто навещали ее, чтобы поесть мороженого.

Но однажды я решил зайти к тете один. У моей мамы болело горло, и она не в состоянии была видеть тетю. И ее мороженое.

— Только не набрасывайся сразу на мороженое, — предупредила меня мама. — А то тете взбредет в голову, что ты пришел только за тем, чтобы поесть мороженого.

Я пришел в мороженицу, и тетя сразу спросила:

— Ну что, пришел поесть мороженого?

— Нет, — сказал я и жадно стал глядеть на тетю.

Я помнил, что нельзя начинать прямо с мороженого, но с чего начинать, я не знал.

— Погодка-то нынче разгулялась! — наконец сказала тетя.

— Да, — поддержал я разговор и замолк.

Тогда тетя предложила мне:

— Может, все-таки поешь мороженого?

— Нет, — нахально сказал я.

— А для чего ж ты тогда пришел? — удивилась тетя.

— Я пришел узнать, как ваша жизнь, — сказал я и посмотрел в окно.

— Живем помаленьку, — сказала тетя и протянула мне полную вазочку мороженого. — Сегодня вот посудомойка на работу не вышла. Так что за двоих вкалываю. На-ка лучше поешь мороженого.

— А дети как? — спросил я, стараясь не обращать внимания на мороженое.

— Дети ничего, — сказала тетя. — Ничего дети. Хулиганят только и двойки носят.

— Пороть надо, — сказал я. — Некоторые ведь русского языка не понимают. До них только ремнем доходит. А я вот, как двойку принесу, сразу штаны скидываю. Где прелесть такую брали?

— Какую прелесть? — не поняла тетя.

— Я про блузочку говорю, — сказал я. — Вам оранжевый очень идет. А желтый полнит.

— Ах, это?! — тетя оглядела себя и улыбнулась. — Это я у портнихи шила.

— И сколько она с вас содрала за такое удовольствие? — спросил я.

— Тридцать рублей, — хлопая ресницами, сказала тетя.

— Как одна копеечка! — сказал я. — Надо бы и моей такую справить.

— Кому? — насторожилась тетя.

— Да маме, говорю, моей. А то все в халате да в халате. Волосы у вас свои?

— Почти, — прошептала тетя и покраснела.

— Вам такая прическа очень к лицу, — сказал я. — Вы в ней моложе лет на пятьдесят!

— Да мне всего сорок восемь! — засмеялась тетя, и прическа съехала ей на глаза. — Да ты ешь, ешь мороженое-то. Растает.

— Очень холодное вредно есть, — строго сказал я. — Как здоровичко-то ваше?

— И не спрашивай! — отмахнулась тетя. — Какое уж наше здоровье?

— Что, печень опять пошаливает? — спросил я и посмотрел на мороженое.

— И печень, и давление, — сказала тетя.

«Пора!» — подумал я и, придвинув к себе вазочку с мороженым, спросил:

— Аллохол пробовали?

— Да разве в аллохоле дело, — вздохнула тетя, — когда дома устаешь как собака? Мусорное ведро — и то некому вынести!

— А муж что? — спросил я и с любовью посмотрел на мороженое.

Тетя почему-то отвернулась.

— Муж-то что? — спросил я опять и зачерпнул первую ложечку мороженого. — Где сейчас?

Тетя хлюпнула носом, и я уже хотел было есть мороженое, но она вдруг схватилась за сердце и судорожно стала ловить ртом воздух:

— Пить… Пить…

Я бросился за водой, помня, что медлить нельзя: мороженое уже таяло. А когда прибежал обратно, было уже поздно: тетя, утирая фартуком глаза, доедала мое мороженое. Слезы ее скатывались прямо в вазочку, и я не понимал только одного: как можно есть такое соленое мороженое?

— Это я так… — сказала тетя. — Я на тебя не в обиде. Приходи еще, если опять захочешь мороженого.

— Ну, спасибо! — сказал я.

— Спасибом не отделаешься! — засмеялась тетя. — Помоги-ка лучше посуду помыть.

Я добросовестно вымыл все,