Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина

отдельными струйками, а мощным потоком, пытающимся многое затопить… Хорошо сказал один мой друг: мода бывает лишь на то, без чего можно обойтись. А на то, без чего не обойдешься, не бывает моды. На любовь, на сострадание, на детей, на три милых березки в больничном саду нет моды. Это вечно. И великие романы — вечны. Нынешняя же мода на «озорную раскованность», на то, чтобы все публично раздевались, отшумит и уйдет, верю, верю, верю… Эротизм — это бессилие, путь в никуда, дорога мертвецов, самая мертвая из…

А все-таки: ведь миллионы читателей… Вдруг это неприятие моды, это отталкивание от современности — вдруг это признак старости? Пожилые люди консервативны… Двадцать лет назад писал свои мемуары Мориак, находясь на последнем повороте своего жизненного пути. Ну, а я сейчас к этому повороту подошла. Вот меня и тошнит от раскованности Э. Джонг, а миллионам читателей очень нравится, стали б иначе на Западе десятки раз переиздавать этот роман, там свою выгоду помнят. Опять же восторги печати…

Я так расстроилась, что о сне и речи быть не могло… До чего ж мы боимся показаться непрогрессивными, все поспешаем, нервно прислушиваемся, не решаемся верить себе: это сегодня модно, это современно (переполненные кинозалы, книга нарасхват), всем нравится, а мне вот нет, но лучше промолчу, запишут в отсталые да подумают: а чего еще ждать от пожилого человека?

Дорога трупов, дорога в никуда, самая мертвая…

А она, между прочим, на труп нисколечко не похожа. У нее, у этой «озорной» Эрики, поклявшейся ничего не стыдиться, лицо молодое, здоровое, смех веселый, зубы белые, прекрасные блондинистые волосы свободно падают на плечи…

— И блон-ди-ночка?

Я даже села на кровати. Такое впечатление, что слова эти были произнесены где-то рядом противным старческим голосом и именно так, вопросительно и по слогам… Да что со мной происходит? Не успела я задать себе этот вопрос, как вдруг из недр памяти полетели другие слова:

«— Какую?.. Какую Катишь? — плотоядно задрожал голос старца… — Она уж здесь пятый день, и если б вы знали, grand-père, что это за мерзавочка… хорошего дома, воспитания и — монстр, монстр до последней степени!.. — И блон-ди-ночка? — обрывисто в три звука пролепетал grand-père».

Нет, разумеется, в ту бессонную ночь я припомнила все это не так складно, а оттолкнувшись от «блондиночки» — кусочками, обрывками, и решила завтра же, завтра перечитать «Бобок» Достоевского… Утром позвоню, попрошу из дому привезти, в здешней библиотеке нету, конечно… Именно это, именно «Бобок» был мне сейчас необходим!

Ведь там о чем? Человеку нетрезвому, забредшему на кладбище, мерещатся споры, разговоры, переругивания мертвецов. Один спрашивает: «…Каким это образом мы здесь говорим? Ведь мы умерли, а между тем говорим…» Другой объясняет: «Тело здесь еще раз как будто оживает, остатки жизни сосредоточиваются, но только в сознании… жизнь как бы по инерции… продолжается еще месяца два или три… иногда даже полгода… Есть, например, здесь один такой, который почти совсем разложился, но раз недель в шесть он все еще вдруг пробормочет одно словцо… «Бобок, бобок»… Один из покойников, Клиневич, делает вывод: «Главное, два или три месяца жизни и в конце концов — бобок. Я предлагаю всем провести эти два месяца как можно приятнее… Господа! я предлагаю ничего не стыдиться! — Ах, давайте, давайте ничего не стыдиться! — с восторгом воскликнула Авдотья Игнатьевна… — Мы все будем вслух рассказывать наши истории и уж ничего не стыдиться… Проживем эти два месяца в самой бесстыдной правде! Заголимся и обнажимся! — Обнажимся, обнажимся! — закричали во все голоса. — Я ужасно, ужасно хочу обнажиться! — взвизгивала Авдотья Игнатьевна… — Хи-хи-хи! — хихикала Катишь».

Это «Бобок»… И в том же «Дневнике писателя» (за какой год? Завтра, завтра узнаю!) — о «сдирании кож». Строчки, издавна врезавшиеся мне в память: «…Но если б чуть-чуть «доказал» кто-нибудь из людей «компетентных», что содрать иногда с одной спины кожу выйдет даже и для общего дела полезно, и что если оно и отвратительно, то все же «цель оправдывает средства», — если б заговорил кто-нибудь в этом смысле, компетентным слогом и при компетентных обстоятельствах, то, поверьте, тотчас же явились бы исполнители, да еще из самых веселых».

Там же, ниже: «…Явись чуть-чуть лишь новая мода, и тотчас же побежали бы все нагишом, да еще с удовольствием».

Все знал, все предвидел «омский каторжанин» Федор Михайлович Достоевский, включая сюда и «полезное для общего дела» взрывание на воздух сотен неповинных людей, включая и моду на всеобщее раздевание. Если в конце концов кроме «бобка» впереди ничего не предстоит, то заголимся и обнажимся. Мертвецы возликовали и стали состязаться в бесстыдстве: чьи мерзостные признания будут еще померзостнее других? Вот интересно: вспомнил ли о «Бобке» Мориак, когда написал: «Дорога мертвецов…»?

«Блондиночка, — шептала я в ту ночь, косясь на больничную тумбочку, где лежал этот бестселлер с портретом смеющегося автора, — воспитанна, образованна, а ведь монстр, монстр! Да еще из самых веселых! Пускай кож со спин она самолично не сдирает, но, несомненно, к этому готовит, ибо развращает, растлевает незрелые души… Итак, состязаясь с прочими мертвецами, она уже оргии лесбиянок описывает! Ну а дальше куда? А дальше ей только и останется бормотать: «Бобок, бобок, бобок…»

1981

Примечания

1

Стихотворные тексты Л. Давидович.

2

Анкетные данные говорят о том, что В. П. Прахомов учился не в сельской школе, а окончил гимназию в губернском городе.

3

Факт интересный, но проверке не поддающийся.

4

По нашим сведениям, В. П. Прахомов если и бывал в г. Эн, то проездом и тамошней газеты не редактировал.

5

Сомнения составителей сборника легко объяснимы. На фотографии Василий Петрович снят обнаженным и лежащим на подушке: снимок сделан месяца через два после появления писателя на свет. Однако не удалось доподлинно установить личность ребенка. Кто это: В. Прахомов, его сестра или же сам С. Рубанюк, на память которого полностью положиться нельзя? Но если тут и в самом деле Прахомов, то это его первая прижизненная фотография.

6

Что-то спутано, ибо поздней весной 1927 года Маяковского в Москве не было.

7

Поэма «Во весь голос» была написана лишь в 1930 году.

8

Сведений о том, что В. Прахомов написал эти стихи, не имеется. Ни в книгах писателя, ни в его архиве подобных строчек не обнаружено.

9

Протоколы многочисленных заседаний,