Джонатан Линн - Да, господин министр

Я поспешил объяснить, что ни в коем случае не хочу этого. Хотя сам по себе факт продажи секретных британских детонаторов итальянским террористам, конечно, ужасен, но, как совершенно справедливо заметил Вик, существует более важное понятие – «верность общему делу», умение широко мыслить и смотреть вперед…

Вик согласно кивнул. Затем, видимо решив подсластить пилюлю, сказал:

– Конечно, если бы вы возглавляли министерство обороны или министерство торговли, тогда…

Я перебил его:

– Вот именно! Совершенно верно! Проблема министерства обороны… проблема министерства торговли! Теперь-то мне ясно. (Разве не то же самое пытался внушить мне сэр Хамфри?!)

Мы оба замолчали, уверенные, что нашли решение. Затем Вик поинтересовался, не считаю ли я в таком случае возможным забыть обо всем этом – хотя бы на некоторое время, – чтобы не расстраивать премьер-министра и не ставить его в затруднительное положение.

– Ну, естественно, – подтвердил я и, подумав, добавил, что сожалею о своей наивности.

– С кем не бывает, – по-отечески заметил Вик.

Не думаю, чтобы он иронизировал, хотя с нашим главным Кнутом никогда не знаешь…

Вторую половину недели Энни провела дома, в моем избирательном округе, поэтому я не имел возможности переговорить с ней о происшедшем.

Не то чтобы мне очень нужен был ее совет – сейчас я уже точно знаю, как поступить, – но… Сегодня вечером за стаканчиком виски с содовой я объяснил ей ситуацию.

– Хорошенько все взвесив, я, как лояльный член правительства, пришел к выводу, что самое лучшее – не будить спящую собаку. В высших интересах общества. Нет никакого смысла открывать банку с червями.

Энни, конечно, принялась возражать:

– Но ведь речь идет о террористах! Майор ясно сказал.

У меня язык не повернулся упрекнуть ее в наивности. В конце концов, даже я ошибался, пока обстоятельно все не обдумал.

– Да, но вспомни, мы бомбили Дрезден. Каждый из нас по-своему террорист, ты согласна?

– Нет, не согласна! – твердо ответила она и так посмотрела на меня, что мне сразу расхотелось с ней спорить.

Я знал, что слегка переборщил. Поэтому попытался хоть как-то исправить свой промах.

– Да-да, конечно, но… э-э… в иносказательном смысле все-таки это так. Видела бы ты нашего главного Кнута… уж он-то точно…

Однако Энни не желала (или не могла?) понимать, что решение вопросов, подобных этому, требует более тонкого подхода и учета высших интересов страны.

– Ведь кто-то в Британии снабжает террористов бомбами! – твердила она.

Я поправил ее:

– Не снабжает, а продает.

– Ну-у, это меняет дело! – саркастически заметила она.

Я посоветовал ей быть серьезнее и не спешить с выводами. Затем добавил, что расследование может вскрыть нежелательные факты…

– А-а, понятно. – Она грустно улыбнулась. – Расследование хорошо, когда будет пойман один преступник. Но если их много…

– Совершенно верно, это недопустимо, – продолжил я ее мысль. – Особенно если они – твои коллеги по кабинету!

Энни тяжело вздохнула и покачала головой. Она все поняла – это было очевидно, – но почему-то не желала согласиться. А мне очень хотелось убедить ее, услышать слова одобрения.

– Государственное управление – крайне сложный процесс, Энни, ты неизбежно сталкиваешься с дилеммой вроде…

– Вроде того, как поступить: по совести или против?

Я вышел из себя. Интересно, как бы она посоветовала мне поступить. Энни посоветовала поступить по совести. Я сказал, что уже пробовал. «Значит, слишком быстро отступился», – возразила она. Я поинтересовался, что, по ее мнению, можно еще сделать. Она порекомендовала пригрозить отставкой. «Ее тут же примут», – сказал я.

Хлопнешь дверью – назад не вернешься.

Насколько мне известно, никто никогда не подавал в отставку из принципиальных соображений, за исключением нескольких самоубийц. Подавляющее большинство прошений об отставке, про которые говорят, что они вызваны принципиальными соображениями, на деле продиктовано конъюнктурным политическим расчетом.

– Возможно, отставка ублажит нашу с тобой совесть, но не остановит продажу оружия террористам, – объяснил я Энни.

– Может, и остановит, – заупрямилась она, – если ты пригрозишь рассказать все, что тебе известно!

Я на секунду задумался. Ну а что, собственно, мне известно? Да ничего! Во всяком случае, ничего такого, что я смог бы доказать. У меня нет неопровержимых фактов. Я и сам верю в правдивость этой истории только потому, что никто ее не опроверг, но это ведь еще не доказательство.

– Да-а, кажется, я попал в серьезную переделку, – пожаловался я Энни.

– По-моему, ты даже не представляешь, насколько серьезную, – загадочно сказала она и протянула мне письмо, – Оно пришло сегодня. От майора Сондерса.

12 Рэндольф Кресен,

Майда-Вейл,

Лондон

Уважаемый господин Хэкер!

Благодарю Вас за приятную беседу в прошлый понедельник.

Вы не представляете, какое облегчение я испытал, рассказав Вам все, что знал об этой отвратительной истории с продажей британского оружия итальянским террористам.

Уверен, Вы, как и обещали, примете необходимые меры. Надеюсь, скоро буду иметь возможность убедиться в этом лично.

Искренне Ваш Дж. Б. Сондерс (майор)

Катастрофа! Теперь майор Сондерс сможет доказать, что он информировал меня о скандальных фактах, а я ничего не сделал. К тому же письмо было явно отксерокопировано – оригинал хранится у него. И отправлено оно заказной почтой. Значит, я не смогу отрицать, что получил его.

Я в ловушке! И не выберусь из нее, если только Хамфри или Бернард что-нибудь не придумают.

Бернард нашел-таки выход, слава богу!

В понедельник утром в самом начале совещания он предложил прибегнуть к «родезийскому решению».

Хамфри был в восторге.

– Отлично, Бернард, просто отлично! Вы превзошли самого себя. Конечно же, родезийское решение! Лучшего не придумать, господин министр.

Поймав мой недоумевающий взгляд, сэр Хамфри напомнил о скандале в связи с экономическими санкциями ООН в отношении Родезии.

– Одному из членов кабинета тогда стало известно, что некоторые британские компании действуют в обход введенных санкций…

– И как он поступил? – нетерпеливо спросил я.

– Он сообщил об этом премьер-министру, – с хитрой усмешкой ответил Бернард.

– И что же премьер-министр?

Сэр Хамфри довольно улыбнулся.

– О, упомянутый министр сказал об этом премьер-министру таким образом, что тот его не услышал.

Не услышал? Как это понимать? Как они предлагают мне действовать: пошептать ПМ на ухо в кулуарах палаты общин? Или что-нибудь в этом роде?

Очевидно, недоумение на моем лице было заметно невооруженным глазом, так как Хамфри поспешил внести ясность:

– Надо написать записку, господин министр.

– Бесцветными чернилами или неразборчивым почерком? Скажите же толком, Хамфри, ради бога!

– Все гораздо проще, господин министр. Вы пишете записку, содержание которой допускает различное толкование.

Так, кое-что проясняется. Спасительный свет в конце тоннеля. Но как ее написать?

– Э-э… я не знаю, как ее писать, – признался я. – Это не так-то просто. Не напишешь же:

«Уважаемый господин премьер-министр! Мне стало известно, что совершенно секретные британские детонаторы попадают в руки итальянских террористов. Не могли ли Вы истолковать данную информацию как-нибудь иначе?»

– Да, так нельзя, – согласился Хамфри. – И не надо. Здесь требуется более… тонкий подход. – Он тщательно подбирал слова. – Вы должны всячески избегать любого упоминания о бомбах, террористах…

Сама идея, конечно, была мне понятна, но практически… Короче говоря, я не знал, с какого конца начинать. Зато сэру Хамфри это не составило особого труда. Тем же вечером в одном из красных кейсов я нашел готовый проект моей записки ПМ. Великолепно!

(Мы обнаружили этот документ в архивах кабинета министров на Даунинг-стрит, 10 после снятия с них секретности в соответствии с Законом о государственных тайнах. – Ред.)

МИНИСТЕРСТВО АДМИНИСТРАТИВНЫХ ДЕЛ

От министра

Кому: премьер-министру

12 сентября

Уважаемый г-н премьер-министр!

Из частных источников я получил информацию, допускающую возможность определенных отступлений от раздела 1 Закона об импортно-экспортных операциях и таможенном контроле в отношении оборонной продукции 1939 года.

При отсутствии доказательств в пользу противного данная информация позволяет сделать предположение о целесообразности выяснения, существует или нет необходимость дальнейшего расследования.