«Аристократ» из Вапнярки - Олег Фёдорович Чорногуз

— Только по реке. По ту сторону, извините, непроходимые чащи ивняка.

Со двора уехали немедленно. Машина заводилась, как "Антей". Сначала доползли до единственной в Кобылятине-Турбинной колонки, а затем подъехали к гастроному, где всегда продавались охотничьи сосиски, которые любил Сидалковский, и колбаса твердого копчения, на которой съедал свои останки зубы Грак. Остановились метрах в двадцати до магазина.

— Дракон Фантомаса, — окрестил их Мегацету один из несовершеннолетних автолюбителей Кобылятина-Турбинного.

— Скажите, — подошел к Сидалковскому почтенный дедушка, очевидно, бывший военный, потому что носил офицерское галифе. — Что, начались военные маневры?

Хрупкие уши Сидалковского покраснели так, что напоминали бриллиант, сверкающий даже при дневном свете.

Гаволовы, как всегда, совпали чуть ли не со всего городка и образовали вокруг Мегацеты филиал киевской Бессарабки.

Подошел милиционер. Сидалковский решил на всякий случай отойти подальше.

— Здесь для грузовых машин стоянка запрещена, — строго сказал милиционер. — Вы знаки знаете?

— Простите, товарищ старшина, но это амфибия, моторная лодка.

— Не морочьте мне головы. Это безрельсовый трамвай, если не броненосец, он приблизился к Сидалковскому почти вплотную. — О голубчик, так вы того… А ну дышите!

Сидалковский дохнул улыбаясь.

— Черт возьми, я так и думал: украинский с перцем, — безошибочно определил старшина.

Сидалковский подтвердил. И действительно, вчера вечером они с генералом за ужином выпили.

— Точно, был грех. Вчера вечером с генералом. Но откуда…

— Это я вас спрашиваю: откуда? — перебил его старшина. — Где достали: в гастрономе или ресторане?

— В «Подарочном», — соврал Сидалковский. — Но так вы ее там не купите, товарищ старшина. Она идет с нагрузкой: дают вдобавок женский гарнитур и пачку пудры «Снова молодость».

— Все равно. У меня сегодня гости. Из Грузии. Нужно что-нибудь наше, национальное, подарить. Теперь это модно. А тот, что за баранкой, не того?

— Он вообще не пьет. У него язва желудка.

— Я вас понял, — кивнул старшина. — Ну, разойдись! — крикнул в толпу. — Что, никогда не видели шагающего земснаряда?

Наконец выбежал из гастронома Грак.

— Заводи эту полковую амфибию и скорее на воду. Сойти с ума можно, — усевшись в кабину, сказал Сидалковский. — Я представляю, что в селе будет делаться, когда мы даже у безразличных кобылятинтурбиновцев пробудили такой интерес…

«Мегацета», как старый, но с очень могучим сердцем птеродактиль, набирала разгону и, казалось, собиралась оттолкнуться от голубой ленты реки и повиснуть в тихом, как мечта, небе, разгоняя одним только видом мелкие птицы. Воздух, перемешанный с запахом цветов и речных трав, мерцал, как золотое, едва заметное марево в солнечных лучах, и спел в своей синей сочности. Сидалковскому приятно щекотало грудь. Как дитя, родившееся не на асфальте, по выражению Ковбика, а между тихих и плакучих ив, над голубыми плесами, усеянными белыми и желтыми лилиями, как грудь генерала Чудловского старинными австро-венгерскими орденами, купленными у одесских нумизматов, сиденье «Мегацеты».

— Зачем вы взяли с собой медяки? — спросил Сидалковский, не поворачивая головы и не спуская глаз с голубого бульвара реки.

— Генерал приказал, — Грак потянулся левым локтем к боковому стеклу, чтобы по-пижонски выставить локоть наружу, но не достал. Был слишком низок ростом и сидел глубоко, как на перине, в стекле торчал один только пингвиний нос. — Говорит, вытащил, так сам и сдавай их, я в магазин не понесу. Ишь ему гонор не позволяет! — Грач сверкнул сквозь щели своих редких зубов. — А какой может быть гонор, когда речь идет о деньгах? Не так ли, доктор?

— Конечно, — ответил не без иронии Сидалковский. Попадая на природу, он мучился и затихал. Веселым и шумным чувствовал себя только в городах, на привокзальных площадях и на ярмарке. — Как вы их будете сдавать, Грак? В ведре?

— В узелке. Вот сейчас увидишь.

Впереди замигало какое-то село с двухэтажным зданием недалеко от пристани. Грак подплыл «Мегацетой» к пологому берегу, и «Застенчивая красавица», как мысленно назвал амфибию Сидалковский, словно черепаха, легко поползла на берег, подминая под себя камыш и аир.

— Может, ты, доктор, сбегаешь и сдашься? — набирая в платок медяков, предложил Евмен.

— Простите, но это ниже моего достоинства…

Грак криво усмехнулся: мол, все вы такие — у генерала честь, у графа честь. И все это такое же фальшивое, как и эти зеленеющие медяки…

Грач забежал в деревенский магазин. Сидалковский держался сзади, как будто они с Граком вообще незнакомы. За стеклом с надписью «Касса» сидела миловидная девчонка, напоминавшая Сидалковскому сдобную французскую булочку, посланную сахарной пудрой. "Хорошие девушки всегда на чужих деньгах сидят", — подумал Евграф и стал на таком расстоянии, чтобы услышать диалог между кассиршей и "небольшим корсиканцем".

— Слушай, доченька, мелкие нужные?

— Аня, слышишь! — крикнула девочка через весь магазин к продавщице, которая, согнувшись, считала деньги за прилавком, повернувшись спиной к кассе. — Слышишь, Ганя, папа нашелся, — крикнула она и рассмеялась над своим остроумием.

Грач подал ей узелок.

— Здесь какие, медные или серебряные?

— Сами пятаки, доченька…

— Тогда пойдите взвесьте. Ганя, взвеси пятаки. Дядька с сумкой просят.

Сидалковскому девчонка понравилась: мягкая, колючая и сдобная. Жаль, что Грак здесь носится со своей сумкой.

— Эй, ты, юбка, — перегнувшись через прилавок, крикнул Грак продавщице, стоявшей в позе коня, пьющего воду из желоба. — Иди сюда. Хочу помочь план выполнить. Меняю деньги на водку и закуску.

— Ты видишь какой, — вернулась продавщица и стрельнула пухленькими губами. — Пихи! Ты видишь какой! — Ямочки на щечках стали челноками.

— Прости, — сказал Грак. — По юбке возраст трудно определить. А ты, оказывается, только вчера из торгового техникума. Вы что, сестры с той, что в кассе?

— Будете много знать, состаритесь.

— Очень похожи, как близнецы.

Девушка молча взвесила и назвала грусть. Грач вернулся в кассу.

— Может, возьмешь, доченька?

— А у вас меди много, дядя?

— Два ведра.

Кассирша прыснула в кулак:

— Не фальшивые?

— Попробуй на зуб! — предложил Грак.

— А где вы их добываете в таком возрасте? — лукаво улыбаясь, спросила. — Подвязываете руку или наклеиваете на ноги фальшивые язвы?

— Надеваю черные очки, повязку, а ногу закладываю за ухо, — ответил Грак. — Так как, возьмешь или ехать дальше?

Кассирша смерила его с головы до ног. Трудно сказать, что она подумала, но еще раз спросила:

— А настоящие?

— Как у тебя щечки. Я тебе говорю: попробуй на зуб. Они ведь у тебя, вижу, не из пластмассы. Чем ты их чистишь? Ну, как кораллы.

— Хозяйственным мылом.

— Надо попробовать. А что помогает?

— Несите уже, — гневается.

Грач через порог перескочил.

— Это что, наследство? — поинтересовалась продавщица.

— Приданое, — заигрывал Грак, ставя ведро медяков на прилавок. — Папину копилку разбил. Он сказал, как вздумаю жениться, так чтобы поменял на серебро или бумагу и женился, потому