Лион Измайлов - Лион Измайлов

разговаривал, руку жал. Что от этого произошло. Разве лучше стал человек от рукопожатия, а может, клочок бумаги с несколькими буквами дает какие-то привилегии?

Нет, вероятнее всего, автограф дает теплоту воспоминания о разговоре с человеком, которого все любят.

Предполагал еще Володя, что могут быть коллекционеры. У тех свои странности. Они могут собирать спичечные коробки или даже трамвайные билетики. Эта особенность, если она не связана с обогатительством, то обязательно с чувством превосходства — у меня есть то, чего нет у других.

А иногда у Володи вдруг всплывала иная мысль: вот подписываюсь я «В. Синичкин», а человек, получивший автограф, сверху дописывает: «Я должен предъявителю сего 500 рублей», — число и точная подпись. При этой мысли Синичкина обдавала горячая волна ужаса. Потому что сумма эта — пятьсот рублей — была для Синичкина большой, хотя по его работе она таковой казаться ему и не должна была бы. Но дело в том, что Володя Синичкин был еще человеком стеснительным, и работа его, считающаяся доходной, больших доходов ему все же не приносила, а все потому, что Володя взятки брать стеснялся. Вот такой он был странный человек. Другой бы уже на собственной машине ездил, а он в отпуск на поезде собрался.

В принципе, с этого и начинать надо было. С того, что Володя Синичкин собрался в отпуск на юг. Взял билеты на поезд и пришел на перрон со своей мамой, которая пришла его провожать. Но хотелось как-то побольше рассказать о характере Володи, вот я с этого начал, потому что потом возможности может не быть. И самое главное, хотелось как следует сказать о похожести В. Синичкина на Л. Куравлева. И о том, что ничего хорошего эта похожесть В. Си-ничкину не приносила и в будущем не предвещала. То есть, будь он другим человеком, он бы под это дело такое мог накрутить.

А что? Выдавал бы себя за знаменитого актера, ходил бы бесплатно в кино, брал бы билеты куда угодно без очереди. Или, допустим, знакомился с красивыми девушками на улице, а затем, благодаря своей популярности, пользовался бы у них успехом, не говоря уже о более крупных выгодах.

Но ничего этого Володя делать не мог по причине своей честности, порядочности, скромности и других качеств, так казалось бы устаревших в наш быстротекущий бурный и эгоистический век. Но это только казалось. Потому что, как узнал В. Синичкин, изучая биографию своего двойника, сам Л. Куравлев, по отзывам современников, тоже был наделен этими качествами и свою популярность в корыстных целях не использовал. Это в какой-то степени примиряло В. Синичкина с Л. Куравлевым, но не полностью, потому что популярность этого артиста росла, а вместе с нею росли и неприятности В. Синичкина. То есть ему, Синичкину, просто уже не давали прохода на улице. Люди хлопали его по плечам, заговаривали, обсуждали с ним сильные и слабые стороны сыгранных им ролей, приглашали выпить, обижались, когда он отказывался, и даже иной раз обижали его самого, говоря такие слова, как «зазнался», «от народа отрываешься» или «смотри, Ленька, дофикстулишься».

А вскоре дошло дело до того, что не только незнакомые, но и хорошо знакомые люди стали называть его просто Куравлевым. Так и говорили на работе: «У Куравлева спроси». Или, допустим, говорят, говорят, да вдруг и выскажутся: «А Куравлеву все одно, что в лоб, что по лбу». Или клиентки Синичкина, перезваниваясь между собой, говорили: «Встретимся у Куравля в три часа дня».

Вы, конечно, уже догадались, кем работает наш многострадальный В. Синичкин. Работает он и по сей день дамским парикмахером. При этой хитроумной и близкой к человеческим слабостям профессии остается он вполне приличным человеком. Никаких чаевых он не берет, то есть, конечно, в ящике его полно всяких шоколадок, сигарет, зажигалок, брелоков и прочей дряни, от которой отвертеться невозможно, но Синичкину это все ни к чему, ибо он не курит, шоколад не ест, а брелок ему подарила мама, так что другого ему и не надо. А всю эту ерунду Синичкин опять раздаривает своим клиенткам, так что получается у него в ящике вроде бы обменный фонд. Вот и выходит, что он, Синичкин, еще и не жадный. То есть какой-то идеализированный Синичкин. И честный, и благородный, и скромный, и нежадный, и нетщеславный. Такой человек обязательно должен иметь какой-то крупный недостаток. И этот недостаток у Синичкина есть, он, Синичкин, очень любит работать. Он так делает прически, будто в последний раз в жизни. Естественно, человек с такими данными должен быть несчастен. Так и есть. От него, от Синичкина, сбежала жена. Не то чтобы ушла или уехала, нет, именно сбежала. И заметьте, по какой-то смехотворной причине — от ревности. Кого она ревновала? Синичкина. Человека, который не то что женщину, муху пальцем не тронет. Но не забывайте, кем работает Синичкин. Он работает дамским парикмахером — это раз. Второе — он похож на знаменитого артиста. И третье — он не так уж плох, этот Синичкин.

Все это, вместе взятое, вполне может довести до крайности ревнивую женщину. И если бы он, Синичкин, действительно с кем-нибудь интрижку завел, жена бы узнала и клялась, что простит ему. Только бы узнать. Нет, ни на чем она его подловить не могла. Он ни с кем из своих клиенток не встречался. Это ее и доконало. Доведенная его честностью до отчаяния, она бросила его и сбежала. С кем? Как вы думаете? Вот я вам скажу, судьба все-таки преподносит людям сюрпризы. Она ревновала дамского мастера и вышла замуж за врача-гинеколога. Вот у нее теперь жизнь!

Однако не будем отклоняться от темы. Был, получается, наш Синичкин несчастен и угнетен, с одной стороны, побегом жены, а с другой стороны — своей схожестью с артистом Куравлевым. Иногда даже думалось ему, что это предел, что нет на земле другого такого несчастного человека. Однако убедился вскоре, что это не так.

Однажды был он в Доме литераторов, куда пришел по одному из билетов, присылаемых ему регулярно женой одного известного писателя. Сам писатель на разные мероприятия не ходил, а жену пропускали и так без билетов.

Сидел он в кафе, ожидая начала вечера, как вдруг кинулся к нему человек и закричал:

— Валька, Валька!

Увидя недоуменный взгляд, запричитал человек еще громче:

— Ты что, придурок, не узнаешь меня?

— Я не Валька, — обиженно сказал Синичкин, — я Владимир.

— Да брось ты, Вальк, хватит выеживаться, тебя только с Куравлевым спутать можно.

И тут понял Синичкин, что не один он такой — есть и другие люди, похожие