Заклинатель снега - Эрин Дум

и находил выход через руку. Результат для соперника был сокрушительным.

Я сидела замерев. Мейсон забрал первый раунд, а вот второй сложился не так успешно: сопернику удалось пробить его защиту и ударить по лицу. От боли он сильно стиснул зубы, а я смотрела на него ни жива ни мертва. Порез на брови открылся, Мейсон вытирал кровь запястьем, пока его тренер что-то ему кричал. Он внимательно посмотрел на него и кивнул, прежде чем снова повернуться к рефери.

Объявили о начале последнего раунда. Они двинулись к центру ринга. Дыхание у обоих было прерывистым, торсы блестели от пота. Пока они занимали свои позиции, Мейсон неотрывно смотрел на противника, как будто вбирая в себя каждую его черточку, отмечая мельчайшие изменения в лице. Когда Мейсон опустил подбородок, я заметила пугающую вспышку в его суровых глазах.

Прозвенел гонг.

Соперник набросился на него, и Мейсон закрылся в защите. Он получил серию ударов, но внезапно увернулся от последнего и, как молния, нанес ответный удар в живот.

Теперь противник закрывался, а Мейсон продолжал бить все сильнее и сильнее, как автомат. Жесткая напористость и сосредоточенность превратились в сокрушительную мощь: партнер попытался защититься, но Мейсон зашел сбоку и ударил его в челюсть.

Последствия удара были ужасными: голова соперника откинулась в сторону, капа вылетела изо рта вместе с брызгами слюны. Он закатил глаза, и от удара его тела о мат весь зал подскочил. Я подпрыгнула, когда Трэвис обхватил голову руками и закричал:

– Черт! Это нокдаун!

– Что такое нокдаун? – спросила я, когда рефери начал отсчитывать секунды.

Рядом со мной Джон жадно пил через соломинку, не отрывая взгляда от ринга.

– Это когда боксера сбивают с ног! – нетерпеливо объяснил Трэвис. – Если он не встанет через десять секунд, бой окончен! Пять… четыре… три… два…

От удара гонга зал взорвался.

Трэвис с Джоном вскочили на ноги, и усиленный микрофоном голос произнес: «Нокаут!»

Мейсон вынул капу, а побагровевший тренер от радости ритмично вскидывал вверх кулаки. Рефери поднял руку Мейсона вверх, объявляя о его победе, и мое сердце затрепетало в груди как сумасшедшее.

Я тоже встала с сиденья и наблюдала за Мейсоном в этом буйстве. Мне казалось, я всегда представляла его таким – среди огней красочной вселенной, в центре мира, где он был на своем месте и прекрасно смотрелся. Мейсон выглядел счастливым, хотя плечи еще не расслабились, разгоряченные мышцы на груди подрагивали. Его глаза блуждали по зрителям, пока не нашли нас: Джон поднял свой стакан, а я спрятала свой.

Взгляд Мейсона смягчился, когда он посмотрел на отца, и иронично сверкнул, перепрыгнув на скачущего Трэвиса, наконец, он соскользнул на меня.

Я стояла среди многочисленных зрителей, в кепке козырьком назад, сжимая в пальцах помятый картонный стакан, и в моих глазах, я уверена, можно было заметить мерцающую пульсацию сердца.

И когда при взгляде на меня лицо Мейсона разгладилось и просветлело, он сделал глубокий вдох-выдох – и мое сердце стало невесомым.

Меня вдруг окутал чудесный чистый свет, тот самый свет, который в эту минуту сиял в его великолепных глазах. Он долетел до меня и покрыл, как золотая эмаль.

Я больше не была лишней. Его взгляд как будто утвердил меня на том месте, где я и хотела быть: между его отцом и лучшим другом. Я наконец-то вписалась в эту красочную картину из крепких слов и жарких человеческих страстей.

Я могла начать все сначала, снова могла улыбаться. Я могла обрести счастье. И даже если мое сердце будет каждый день умирать от боли, под взглядом Мейсона оно исцелится, наполнится жизнью, прорастет цветочными полями, откуда можно любоваться небом.

В этот момент, впервые после смерти папы, я подумала, что сумею начать новую жизнь.

Для меня здесь тоже нашлось место…

Тренер обнял Мейсона, и он весело рассмеялся.

– Какой бой, скажи? – начал Трэвис. – А что, если и мне заняться боксом, а? Как думаешь, Айви? У меня бы получилось… Посмотри, какая силища. – Он напряг бицепсы, приняв позу бодибилдера. – Бах одной, бах другой! – Трэвис бил воздух. – Правый хук, левый… еще правый…

– Ну как, тебе понравилось? – спросил меня Джон, пока Трэвис дурачился.

– Мейсон молодец, – ответила я. – Похоже, бокс – его страсть.

– Да уж, – пробормотал Джон, наблюдая, как Мейсон спускается с ринга и исчезает в раздевалке. – Я вчера пытался его отговорить, но какое там… Кровь из носу, но надо быть здесь. – Он улыбнулся, а в следующий момент выпрямился и хлопнул по коленям. – Ну а теперь неплохо было бы отпраздновать победу вкусной пиццей. Трэвис, ты с нами?

– Само собой! – ответил тот весело. – Сейчас обзвоню ребят, позову на пирушку!

– Отличная идея, – сказал Джон, посмотрев на часы. – Нужно предупредить Мейсона… – Он повернулся ко мне. – Скажешь ему, ладно?

Улыбка, которую Джон мне подарил, говорила о том, что он очень рад нашим хорошим отношениям.

– Окей…

– Салют, Нейт! – прогремел Трэвис в телефон. – Представь себе, этот балбес сегодня опять победил! Зови всех, отмечаем в «Чиччо пицце»!

– «Чиччо пицца»? – переспросил Джон. – Нет-нет, лучше в «Ре проволоне».

Трэвис закатил глаза.

– Но в «Чиччо пицце» корочки делают со шпиком!

– В «Ре проволоне» вкусные сырные палочки.

– А в «Чиччо пицце» нет? Они там обалденные!

Пока Джон с Трэвисом спорили, какая пиццерия достойнее, я решила сходить и рассказать о наших планах Мейсону.

Я пробралась сквозь толпу и направился туда, где, как я видела, был вход в раздевалки. Я нырнула за занавеску и пошла по темному коридору на свет, просачивающийся через приоткрытую дверь.

Все-таки неудобно его беспокоить. Может быть, Мейсон обсуждал с тренером что-нибудь важное…

– Ты блестяще провел бой.

Я замерла. Это явно не голос тренера. Подойдя к двери, я заглянула в широкую щель: шкафчики блестели в свете потолочных ламп. На скамье в центре комнатки лежала спортивная сумка Мейсона, но не это привлекло мое внимание – на столе у стены в короткой маечке до пупка сидела Клементина. Она болтала загорелыми ногами, ее длинные волосы рассыпались по плечам.

Я почувствовала, как натянулись мои нервы. Что она здесь делает?

– Не думал, что тебя интересуют подобные вещи.

Мейсон уже переоделся в белую футболку и стоял к ней спиной, складывая полотенце.

– Еще как интересуют! Мой отец владеет спортивным клубом, которому принадлежит эта арена. – Браслет на ее запястье звякнул, когда она скрестила ноги. – Ты удивлен?

– Не особо, – вяло пробормотал Мейсон. – Что меня действительно удивляет, так это твое присутствие.

Клементина кокетливо поморщила носик.

– Ну у дочери хозяина клуба должны же быть какие-то привилегии, верно?