Расовый марксизм. Правда о критической расовой теории и практике - Джеймс Линдси

то, что мы есть, и что во многих отношениях, как говорится, все так, как есть. Общая чувствительность проистекает из общего понимания того, что человеческие общества могут стремиться к тому, чтобы стать "более совершенными союзами", но что человечество и человеки не могут быть совершенными в той же мере. Мы просто такие, какие есть.

Опять же, волшебство такого образа мышления заключается в том, что оно ставит нас всех на общую почву. Все мы - личности, и все мы - люди. Мы все разделяем это. Мы все хотим, чтобы наши общества процветали, как мы надеемся, и мы сами в них. Это нас тоже объединяет. Мы знаем, что истина имеет какое-то отношение к нашему успеху в этом деле, и у всех нас есть возможность попытаться проверить это самостоятельно, не веря на слово священникам или теоретикам о том, как на самом деле устроен мир. У вас может быть свой опыт, у меня - свой, но у нас нет собственных истин. Вы можете показать мне, что я ошибаюсь, а я могу сделать то же самое с вами.

Принятие - как того требует здравый смысл - общего мнения о существовании и важности истины также порождает общее мнение об этике, хотите верьте, хотите нет. Для тех, кто согласен с тем, что мир и человечество таковы, каковы мы есть, добро может быть понято в терминах поиска путей, позволяющих в наибольшей степени соответствовать этим реалиям. Очевидно, что попытка дать какое бы то ни было представление о том, что такое благо и как его достичь, выходит за рамки данной работы. Достаточно сказать, что попытка коренным образом изменить реальность или человечество для достижения утопии не является благом. Социалистический человек - это не реальное существо, это просто другой тип заблуждающегося человека (и, как правило, опасный). Приспосабливаться к реальности так, как мы можем, лучше, чем думать, что мы можем переделать мир по своему образу и подобию, и все получится, - это, конечно, здравый смысл.

Это касается и других сфер. У вас есть своя собственность, а у меня - своя. Не владея общей собственностью, мы обретаем общую чувствительность к собственности: Каждый из нас может распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению, в том числе использовать ее для того, чтобы попытаться создать еще больше собственности. Если мы договоримся о единой мере стоимости, например о деньгах, мы сможем принимать решения на своих условиях, чтобы торговать своей собственностью, как мы хотим, или накапливать ее, как мы не хотим. Капитализм, когда он работает правильно, децентрализует собственность, защищая права собственности - способность стать распорядителем своей собственности, а не сама собственность становится общей для всех людей. Больше ни короли, ни лорды, ни аристократы не владеют всей собственностью. Каждый имеет право на свою собственность, и если вы хотите использовать свою собственность, рискуя потерять ее, чтобы заработать больше, вы можете это сделать. Децентрализация собственности - это то, что марксистская теория не понимает должным образом, часто указывая (справедливо, но по неверным причинам) на то, что капитал может концентрироваться и начать рецентрализацию, если корпорации становятся слишком большими, создают монополии или занимаются трастовым поведением. В частности, он не признает, что общий взгляд на права собственности приводит к экономической игре с положительной суммой, высвобождая силу закона сравнительных преимуществ, в которой каждый отдельный распорядитель собственности может стремиться увеличить свою собственность теми способами, которые ему лучше всего удаются . Коллективистские подходы к собственности вызывают игру с отрицательной суммой, часто называемую "трагедией общин", поскольку индивидуальное управление подрывается за счет диффузии ответственности.

Точно так же в либеральной политике ты получаешь свой голос, а я - свой, или так получается, когда мы оба являемся членами демократической республики. Однажды мои родители сильно поссорились перед важными выборами, и мама спросила отца, за кого он собирается голосовать. Хотя он обычно не говорил, он сказал ей, и, поскольку она была зла на него, она проголосовала за другого кандидата, а потом сразу же сказала ему, что использовала свой голос, чтобы отменить его. На этом ее борьба не закончилась, но это право каждого в демократической республике. Если вы считаете, что я отстой, вы можете отменить мой голос, независимо от того, что вы думаете о кандидатах. Если же вам удастся убедить меня, то, возможно, вы удвоите свой голос, перевесив мой. Это децентрализует политическую власть (из рук королей, министров, лордов и так далее) и передает ее в руки людей, но не напрямую, а в системе, которая может защитить от тирании толпы. Децентрализуя наше стремление к добру, мы получаем наилучшие шансы воспользоваться мудростью толпы (и богатством инноваций, общей информации и т. д., которые порождает свободный обмен) и действительно приблизить ее к себе, не как коллектив, а как, из многих, Единое. Все эти децентрализации производства знаний, материальных ценностей, политической власти и т. д. ставят людей на общую почву и позволяют им чувствовать себя единым целым в своих соответствующих сферах. Вот как и почему они работают.

Однако я думаю, что добро - слишком большая тема для этого тома. С другой стороны, понимание того, что совершенство - это хорошо, не является таковым. Обычное чувство ценит совершенство. Заслуги имеют значение. Достижения имеют значение. Компетентность имеет значение. Лучший человек получает работу - это то, что мы все можем понять и считать вопросом здравого смысла и здравомыслия. Находить достоинство в успешной работе, какой бы грязной или рутинной она ни была, - это хорошо. Это ценности здравого смысла на уровне костей Земли, которые служат основой для поиска общей чувствительности в заботе о совершенстве. Красота тоже является формой совершенства - или, скорее, прекрасное - это то, что прекрасно в том, чем оно стремится быть (по мнению тех, кто ценит это). Предпочтение прекрасного безобразному и высокая оценка тех, кто привносит красоту в мир (а не разрушает или уничтожает ее), таким образом, также лежат в основе общей чувствительности.

Межсекторная чувствительность разрушает эти вещи. Истина в межсекционном понимании - это просто применение силы. В это верили и неомарксисты (по крайней мере, к 1960-м годам), и постмодернисты, и интерсекционалисты (которые одновременно являются и теми, и другими) тоже в это верят. Истина, согласно интерсекциональности, не может быть установлена. Это культурная конструкция, а значит, нечто, что должно быть понято реляционно и позиционно. У вас есть своя правда, которая на самом деле зависит от вашего взгляда на власть, как учит марксизм идентичности, а у меня есть своя