В погоне за убежищем - Коулc Кэтрин

я успела представить, какие оттенки хочу примерить, раздалось резкое злобное пиликанье, напоминающее сирену при торнадо.

А бывают ли торнадо в Орегоне?

Я понятия не имела, но уже неслась вниз по лестнице. И тогда почувствовала запах.

Дым.

— Черт, черт, черт! — завопила я, слетая на кухню. Из духовки валил дым, клубясь плотными волнами. Я пыталась вспомнить: можно ли такой пожар тушить водой? Разворачиваясь на месте, искала глазами хоть что-то — огнетушитель или хотя бы кувшин, а в это время музыка девяностых бодро играла на фоне тревоги.

Мне даже показалось, что я слышу стук. Но я была слишком занята мыслями о возможном взрыве, чтобы искать источник.

Следовало бы.

Потому что еще мгновение назад я шарила по шкафчикам, а через секунду в мою кухню ввалился разъяренный бог.

Я застыла с открытым ртом, пока он рывком открыл духовку и распылил что-то внутрь, чтобы погасить пламя.

Когда он выпрямился, я наконец смогла рассмотреть его. Темные волосы, еще влажные после душа. Зеленые глаза — цвета хвои в лесной чаще. Щетина на безупречно выточенной челюсти. И старая футболка с надписью Шериф округа Мерсер — идеальная для сна.

— Трейс?

3

Трейс

Я не знал, куда, черт возьми, девать глаза. Куда ни глянь — сплошная обнаженная кожа. Слишком много красоты.

И на ней были нелепые трусики с блестками и радужками.

Милота поверх красоты — отвратительное комбо. Особенно когда речь идет об Элли Пирс. Она — сплошной солнечный свет и нелепости. Но у нее были секреты. А с чужими тайнами я никогда не умел обращаться.

— Что, черт подери, ты творишь? — рыкнул я.

Ее рот приоткрылся.

— Пыталась сделать пиццу?

— Ты могла весь дом спалить! И вообще, что ты делаешь в доме миссис Хендерсон? — Я чуть не спросил, почему она полураздетая, но моему члену и без того хватало поводов для фантазий.

— Я... э... живу здесь.

Вот только этого мне не хватало.

Я зашагал к окну и распахнул его, выпуская дым. Последнее, что мне было нужно, — это Элли по соседству. Она — ходячее искушение, и притом полный бардак. А мне сейчас нужна была стабильность, надежность и предсказуемость. Я должен был думать о дочери. А Элли — это фейерверки. Радужные фейерверки с тайниками.

Я обернулся и мне захотелось выколоть себе глаза. Загорелая кожа, светло-зеленые глаза, волосы, которые никак не могли определиться с цветом, и изгибы, на которые можно любоваться вечно. Мой член дернулся.

Все. Прямая дорога в ад.

— Ради всего святого, надень это, — буркнул я, стягивая футболку и протягивая ей.

Щеки Элли вспыхнули, она стала еще красивее.

— Прости. Я... только что вышла из душа.

— Ты только усугубляешь, — простонал я, зажав переносицу пальцами.

Она натянула футболку через голову.

— Так лучше? — Ее взгляд скользнул по моей груди, выискивая детали, которых мне знать не хотелось.

— Не особо, — проворчал я.

Смущение уступило место раздражению.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты ворчун?

— Это ты чуть весь квартал не сожгла.

— Это ты вломился ко мне в дом.

И ведь была права — от этого во мне вспыхнуло еще больше злости.

— У меня есть ключ.

Глаза Элли сузились, в них мелькнула искра.

— Почему у тебя есть ключ от моего дома?

— Потому что я живу по соседству.

Челюсть Элли отвисла, глаза распахнулись.

— Нет, не живешь.

Раздражение внутри сменилось тенью веселья.

— Хочешь, покажу документы?

Она шумно выдохнула.

— Чертов надоедливый брат, — пробормотала она, мечась по кухне в поисках чего-то.

Я нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Линк настоял, чтобы мы вместе смотрели каждый съемный дом. Всюду что-то ему не подходило — все не то для младшей сестрички. А потом случайно услышал про этот дом. Но на самом деле он просто хотел, чтобы я жила рядом с шерифом. — Она схватила прихватки и мусорный пакет, направляясь к дымящейся печке. — Типа удобно — мимо проезжаешь, все под контролем. По пути домой, ага.

Я прищурился.

— Зачем ему, чтобы ты жила рядом со мной?

Элли вытащила угольную корку из духовки и швырнула в пакет.

— Вот это уже хороший вопрос. У него и спроси.

Недавно выяснилось, что их отец — сущий кошмар, но теперь он сидел в тюрьме, и казалось бы, опасность миновала. Если, конечно, не было чего-то еще. А я почти не сомневался — Элли что-то скрывала. Как и в тот день, когда она приехала с синяком под глазом, уверяя, будто сама себе ударила чемоданом.

Кулаки сжались сами собой. Злость подступила жаркой волной. Все в этом лиловатом пятне, скрытом под грамотно наложенным макияжем, напомнило мне о другом времени. О таком, которое я мечтал стереть из памяти.

— Ты мне чего-то не договариваешь?

Ее лицо изменилось мгновенно, словно кто-то щелкнул выключателем. Ни раздражения, ни веселья — осталась пустота, которую я ненавидел всем сердцем.

— Линк просто чрезмерно заботлив. Ты сам это знаешь — твоя сестра чихнуть не может, чтобы он не вызвал трех врачей.

Это правда. Когда Линк и Арден только начали встречаться, я переживал — готова ли она вообще к отношениям. Но он оказался тем самым человеком, который ей был нужен.

— Ты в опасности? — спросил я, внимательно следя за ее лицом. Раньше я мог не замечать очевидного, но теперь — нет.

Элли чуть приподняла подбородок. Незаметное движение, но о многом говорило.

— Я просто устала.

Ни «да», ни «нет». Ни ложь, ни правда. И это бесило. Бесила сама мысль, что кто-то мог причинить ей боль. Это не было моим делом, но я все равно хотел вмешаться. Защитить. Остановить.

Я уже открыл рот, но тут выключился детектор дыма. Наконец-то. Только тишины нам это не принесло — вместо этого из динамика понеслась какая-то поп-балада про вечную любовь.

— Что за… — я едва удержался от мата. — Что это вообще такое?

С лица Элли слетела усталость, уголки губ дрогнули.

— А что тебе не нравится в классике от *NSYNC?

Я поморщился.

— Я лучше Арден послушаю с ее адским металом.

— Не может быть, что ты ни разу не подпевал под It's Gonna Be Me.

Я скривился, услышав особенно пронзительную ноту.

— Я больше по Bye Bye Bye.

— Ты пропустил! Я пела ее в душе — шикарный был концерт.

Элли. Душ. Пение.

Мне тоже скоро в душ. В очень холодный.

Элли оглядела кухню и тяжело вздохнула.

— Я просто хотела пиццу с овощами в свой первый вечер в доме, который теперь только мой.

От этой тоски в ее