Объятая тьмой - Тилли Коул

руку. Он притянул меня к себе на кровать. Я пошла — я всегда пошла бы — заползла к нему на колени и обхватила руками его шею. Глядя в его голубые глаза, я все еще не могла поверить в то, что мы здесь.

Ночью, когда Таннер спал, я лежала без сна от страха. Ужас быстро пронизывал меня. Удушающая тяжесть собиралась в груди, тупая постоянная боль, когда я позволяла себе поддаться идее, которая пугала меня больше всего — что все это было глупым сном. Что прямо сейчас мы с Таннером играли в дом. Запертые в его комнате, как будто мы были свободны от своего прошлого, свободны от оков, которые удерживали нас от побега, когда мы впервые влюбились.

Я пялилась в потолок, комната была совсем черная из-за того, что находилась далеко от городских огней. Но даже в темноте я видела лицо отца. Я видела лицо Диего. Я видела, как их люди мобилизовались, чтобы вернуть меня. Я понятия не имела, подозревают ли они Палачей. Но тот факт, что было тихо — слишком тихо — не наполнял меня надеждой. Вместо этого это наполняло меня таким большим ужасом, что я прикасалась к Таннеру, когда могла. Каждый поцелуй давался так, словно он был нашим последним. Я смаковала его мускулы под своими руками. Его волосы сквозь свои пальцы. И я лелеяла это чувство — быть с тем, кого люблю.

Мой жених.

Мое сердце.

Наклонившись, я поцеловала Таннера, крепко прижимая его к себе. Таннер поцеловал меня в ответ, затем рассмеялся мне в губы. Моя грудь согрелась, когда его глубокий тембр прогремел во мне. Если мы справимся с этой неразберихой, моей величайшей задачей станет заставить этого мужчину смеяться еще больше.

«Если ты продолжишь тереться об меня своей киской, мы никуда не придем, принцесса».

Вздохнув, я отстранилась и слезла с колен Таннера, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Я уставилась на черные джинсы, которые я носила, и майку с эмблемой Палача в центре. Красавица принесла мне еще больше одежды из своего магазина. Каждый раз, когда я смотрела на себя в зеркало, мне приходилось глубоко дышать.

Если бы мой отец увидел меня сейчас... если бы он увидел эту эмблему, стоящую на почетном месте у меня на груди...

Я зажмурилась, когда подумала об этом человеке. Человеке, которого я так любила. Боготворила. Поклонялась... чтобы иллюзия разбилась вдребезги от испуганных глаз и робкого голоса ребенка, подвергавшегося серийному насилию.

«Ты готова?» Таннер подошел ко мне сзади, положив руки мне на плечи. Он откинул мои волосы с шеи и поцеловал мою голую кожу. Его грубые руки пробежались по моим рукам, только для того, чтобы его рука сплелась с моими пальцами. Я не могла не смотреть на отражение нас обоих — Таннера в его темных джинсах, ботинках, белой майке и рубашке «Висельник». И меня, его женщину, подходящую ему по одежде, но полную противоположность ему по внешности.

На мой взгляд, я никогда не видела более подходящей пары.

Таннер поднес мою руку к губам и поцеловал ее в тыльную сторону. «Давай». Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоить нервы. Президент Стикс и его жена придут сегодня в клубный дом со своим новорожденным сыном. Они были дома несколько дней, но мужчины еще не видели его нового ребенка. Таннер сказал мне, что в честь Харона будет устроен праздник. И мне разрешили присутствовать. Много дней я находился с ним в комнате Таннера, не имея права выходить наружу. Я не был уверен, почему мне разрешили уйти именно сейчас — может быть, они наконец поверили, что я никогда не собираюсь возвращаться к отцу. Или, может быть, Стикс был настолько переполнен счастьем от того, что стал новым отцом, что был слишком снисходителен. Это не имело значения. Важно было то, что я покидал эту комнату, безопасный пузырь, в котором я нашел утешение, мой маленький пузырь с Таннером.

Увидев мои нервы, Таннер повернул меня от зеркала лицом к себе. Он нежно прижался лбом к моему. «С тобой все будет хорошо».

Я натянуто улыбнулась ему. «Я Аделита Кинтана; конечно, я буду». Хотя моя фамилия внезапно перестала вселять в меня уверенность.

Таннер не улыбнулся мне в ответ. Взяв мою левую руку, он протянул ее между нами, проведя большим пальцем по тому месту, где когда-то было его хлопковое обручальное кольцо. «Однажды, Лита... Однажды ты не будешь Кинтаной». Мое дыхание сбилось, и комок застрял в горле от предательского эмоционального гравия в голосе Таннера. Его голубые глаза встретились с моими. «Однажды, надеюсь, скоро, ты станешь Айерсом». Он выдохнул так, словно затаил дыхание целую вечность. «Однажды скоро, после всех этих лет разлуки, борьбы и чертовой работы, чтобы это произошло, ты, наконец, будешь моей ».

Моя рука дрожала, когда он говорил эти слова. Это была и моя самая большая мечта. Не быть богатым. Я был богат всю свою жизнь и все равно чувствовал себя одиноким. Мое самое большое желание в жизни было простым. Это был он. Мой Таннер.

«Да», — объявила я, как будто он снова сделал предложение. Я поцеловала палец, на котором будет носиться его обручальное кольцо. «Скоро». Я закрыла глаза на несколько секунд и позволила себе представить, каким будет этот момент. Момент, когда я скажу «да». Момент, когда мы с Таннером надели обручальные кольца, и священник объявил нас мужем и женой.

Адела Элизебетта Кинтана Айерс.

Я нахмурилась. В моей культуре мы сохранили фамилию семьи и взяли фамилию мужа. Но для меня теперь имя Кинтана было испорчено.

Аделита Айерс... Я улыбнулась. Это было... правильно .

Кольца страха, которые были во мне с тех пор, как я вернулся в Таннер, стали еще туже, страх вытеснил все остальные доминирующие эмоции. Но я оттолкнул его, заставив себя игнорировать постоянное чувство, что это не может длиться долго. Я приму этот момент. И прямо сейчас, после многих лет поиска безопасного места, где мы могли бы быть вместе, Таннер представлял меня своим друзьям как свою старушку.

Я знала, что для него это очень много значит.

Сжав мою руку в своей, Таннер повел нас из комнаты, которая стала моим убежищем, в сторону бара. Звук, доносившийся изнутри, был оглушительным, когда мы приближались. Если Таннер и чувствовал, что моя рука дрожит, он был достаточно вежлив, чтобы не дать мне знать. Я сделал глубокий вдох, когда Таннер открыл дверь. Место было переполнено. Я знал, что клуб