Доля вероятности - Ребекка Яррос

не исчезал от одного лишь его прикосновения, а поцелуи не оставляли на душе неизгладимого следа.

Только Нейт вызывал во мне такие чувства. И проблема всегда была в этом.

У меня вырвался неуместный смешок.

— И при этом Джереми был на сто процентов в моем вкусе.

— Не понимаю.

— Недоступный во всех отношениях. — Я пожала плечами и потерла большим пальцем место, где было кольцо, наслаждаясь новообретенной свободой. — Это дурацкое кольцо было такое тяжелое, а я даже не замечала, пока не вернуло его. Оно буквально утягивало меня вниз.

Нейт глубоко вздохнул, оттолкнулся от столешницы и прошел мимо меня к двери:

— Нам обоим надо работать.

— Я не из-за измены с ним порвала.

Он резко остановился.

— Раз решили начистоту, давай во всем признаемся, — бросила я ему в спину.

— Поверь, ты не захочешь слышать мои признания.

— Еще как захочу.

Он медленно повернулся ко мне, и мой пульс подскочил. На меня смотрел уже не сержант Грин. Нет, эти глаза, в которых бушевала буря, принадлежали моему Нейту. Моему Нейту из Джорджтауна, из Иллинойса, с Тайби.

— Я не из-за этого с ним порвала, — повторила я уже тише. — Я узнала за полтора месяца до того, как поменялась с Ньюкаслом, и ничего не сделала. Продолжала улыбаться в камеру на мероприятиях в поддержку его предвыборной кампании. Да, я выгнала Джереми из своей постели, но не порвала с ним. Спроси меня, почему я все-таки это сделала, Нейт.

Нейт покачал головой.

— Спроси.

— Почему? — выдавил он.

— Потому что мое сердце способно на великую любовь, и эта любовь принадлежала не ему. — Я судорожно сглотнула, слушая оглушительное биение своего сердца. — Я поняла это в тот же миг, когда снова тебя увидела.

Его плечи напряглись, челюсти сжались: он пытался не дать волю чувствам, но я не отступила. Я знала, что Нейт никогда не причинит мне вреда, а этот разговор должен был состояться девять дней назад.

— Говори. — Я шагнула к нему, а он попятился и, пытаясь сохранить дистанцию между нами, оказался в кухонной зоне. — Говори, что хочешь сказать. — Разве не того же Нейт требовал от меня в первый день в посольстве?

— Если ты знала, что не любишь его, зачем согласилась за него выйти? — Он повысил голос почти до крика: его легендарное самообладание наконец дало трещину. — Знаешь что? Не отвечай. Забудь, что я спросил. Господи боже. — Нейт ударил кулаком по столу и уставился под ноги. — Три, черт бы их побрал, года, и мы снова вернулись к началу.

— А я никогда никуда не уходила, Нейт. — Я постучала по груди чуть выше сердца, которое будто сжали тисками. — Я застряла, Нейт. Мне теперь всегда двадцать пять, я застряла в одном месте и времени, вечно стою в том коридоре и жду твоего возвращения.

— Это ерунда, и мы оба это знаем. — Он поднял голову. Боль, исказившая его черты, только обострила мои муки. — Ты никогда не хотела, чтобы мы были вместе. Вот если по-честному — не хотела. На Фиджи ты твердила, что мы должны попробовать, а когда я предложил, отказалась. Ты не захотела быть со мной. — Обида сквозила в каждом слове.

— Но в Нью-Йорке произошло совсем другое. Как ты можешь такое говорить? — Я потрясенно раскрыла рот.

— Как я могу? — Он выдернул нож из ножен на бедре одной рукой, а другой оттянул цепочку, на которой висел замотанный изолентой серебристый армейский жетон. Аккуратно разрезал ленту, убрал нож и извлек спрятанный внутри предмет. — Вот как. — Что-то звякнуло; Нейт положил предмет на стол.

Он спрятал жетон под рубашку и убрал руку со стола.

Под ней оказалось кольцо с бриллиантом.

Обручальное кольцо.

О боже мой. Я перестала дышать. Всего кислорода в мире не хватило бы, чтобы наполнить мои легкие и насытить кровь, которую сердце отказывалось гнать по телу.

— Я каждый божий день носил с собой тебя.

Глава двадцать шестая Натаниэль

Нью-Йорк

Октябрь 2018 года

Дождь хлестал по щекам, но я его почти не чувствовал. Я шел по тротуару бруклинского квартала Дамбо, сжимая в кулаке самую важную коробочку на свете.

Или самым важным был ящик, который я нес сегодня утром?

А может, это было вчера? Дни слились в одно сплошное пятно. Дело было вечером, я весь день провел за рулем; значит, сегодня утром, а не вчера.

Я ускорял шаг, как все ньюйоркцы, сливался с толпой, как нас учили весь год. Наконец отыскал нужный дом. Подхватив дверь, когда кто-то из жильцов выходил на улицу, я зашел в подъезд. В домофон звонить не пришлось.

Я даже не знал, впустит ли она меня.

Я поднялся по лестнице, сжимая коробочку в ладони. Что бы я ни делал, мысли мельтешили, в голове проигрывались сценарии того, как все должно случиться, и возможные варианты развития событий в следующие несколько минут.

Она поймет, как поступить. Она единственная на всем белом свете любила меня безусловно, на нее одну я мог положиться после маминой смерти. Она сделает правильный выбор.

2214. Ее квартира.

Я позвонил в дверь, покачиваясь на пятках. Никто не открыл, и я начал нервно расхаживать взад-вперед. Казалось, если я остановлюсь, то так и застыну на месте.

Исчезла сила земного притяжения. Мои ноги ничто не удерживало. Реальность свелась к единственной возможности и отсутствию возможностей; мой дальнейший путь целиком зависел от ее слов и выбора.

Раздался звук отодвигаемого засова; я замер у двери.

Дверь распахнулась, и я увидел на пороге пожилого мужчину с уложенными гелем темными с проседью волосами. На нем был костюм-тройка, который, судя по виду, стоил больше годовой аренды этой квартиры. Мужчина обвел меня неодобрительным взглядом, и глаза заледенели. Он меня узнал. У него были глаза Иззи. Я видел его на фотографиях в ее квартире: это был ее отец.

— Чем могу помочь?

— Я ищу…

— О, я знаю, кого ты ищешь, — с усмешкой ответил он. — Я спрашиваю, чем могу тебе помочь я. Потому что Изу ты не увидишь. Она и так потратила слишком много лет на эту вашу… договоренность, и да, я тебя узнал. Ты понимаешь, как плохо на нее влияешь?

Я крепче сжал коробочку в кулаке. Надо держать себя в руках, ведь это ее отец. Нельзя выходить из себя, даже если кажется, что земля стремительно уходит из-под ног и я за ней не поспеваю.

— Мне придется заплатить несколько тысяч неустойки, чтобы разорвать договор аренды и наконец вернуть Изу домой, где у нее есть семья, которая в ней нуждается. — Он каким-то образом умудрялся смотреть на меня сверху вниз, хотя я был выше его на полголовы. — Семья, в которой тебе нет места. Наконец-то она это поняла.

— Пап? — Из недр квартиры раздался голос Иззи, и я вмиг забыл, что хотел ответить. — Кто там?

— Никто, Иза. Не стоит беспокоиться. — Он произнес это, глядя мне в глаза. — Это правда. — Он понизил голос. — Ты никто, из-за тебя она только зря потратила годы.

— Пап, с кем ты…

Она осеклась, подойдя к двери и встав рядом с ним. На ней были клетчатые пижамные брюки и широкая кофта, и она смотрела на меня как на отъявленного негодяя. Ее опухшие от слез прекрасные глаза превратились в щелочки. Вина сковала мое сердце. Я подозревал, что плакала она из-за меня.

— Уходи, Иза.

— Дай нам пять минут, — ответила она и посмотрела на отца.

Его лицо слегка смягчилось.

— Хорошо, пять минут. Но не забудь, о чем мы договорились.

Он бросил на меня испепеляющий взгляд и скрылся в квартире. Иззи осталась стоять на пороге.

— Рада, что ты жи… — Она не договорила, внимательно посмотрела на меня, вышла в коридор и закрыла за собой дверь. — Нейт? — Мое имя она произнесла таким тоном, будто сомневалась, что перед ней в самом деле я. Впрочем, я и сам сомневался.

Я пожирал ее пустым безжизненным