Дикий Кот - Айрин Лакс

Захар. И красивый. Думаешь, у нас будет дочка? — поинтересовалась Дарина, шмыгая носом.

Я обнял ее, запустил пальцы в волосы.

Такие короткие, затылок стриженый. Непривычно.

Совсем пушинка…

— Уверен. Уверен, твоя маленькая белобрысая копия. А ты почему вдруг решила брюнеткой стать, а?.. По той же причине, по которой не выходила на связь?

— Не совсем, Кот, — Дарина вздохнула. — Вляпалась я, Захар. По-крупному. С фондом этим… — прикусила губу. — Как называют змею, которая в поисках правды или фиг знает чего… поймала в пасть собственный хвост?

— Так, давай объяснишься, — предложил я. — Хорошо? Все решим. Обещаю, это не смертельно, бля. Мужика за рулем видишь? Видишь его? Посмотри хорошенько. Этого красавца вообще на месте с поличным взяли, с пушкой. Такого нахуевертил, словами не описать. И, между прочим, было за что задержать. В реальности куролесил, беспредельничал… А ты? Ну, что ты, Дарь… Подставил тебя мудозвон-Олежа, и что? Что дальше? Не знаешь? А я тебе скажу… Дальше мы выпутываем тебя и очищаем имя. Твое реальное имя. Не выдуманное. Все, кончай этот бал-маскарад. Поехали со мной!

Дарина обернулась на дом.

— Даря, я… Я тебя очень… Я тебя все… I love you. Je t'aime. Как не скажи, это сути не изменит, — выдохнул. — Скажи… — сгреб ее тонкие пальцы в свои ладони, начал целовать. — Скажи, что тебе этот старый хер предложить может, а? Вывезет тебя из страны по-тихому, будешь прятаться? А как же… Как же все то, что ты любишь? Все, что сердцу дорого? Ты не из тех, кто бежит. Так почему же сейчас решила?

Я смотрел на нее в упор. Пристально, напряженно. С трудом выдерживая и десятую долю эмоций, которые бомбили люто. Меня накрывало желанием схватить ее и доказать — себе, мне, нам обоим, что все решаемо, что мы можем… можем быть вместе.

— Нам необязательно тянуть одеяло в разные стороны. Мы можем тянуть его в одну сторону. На себя. На меня и тебя. На нас… На нас и на малышку. Бля, ну как ты можешь, решить все за меня и за нее тоже?! Так не годится! Я… против, слышишь!

— Боже, слышу. Не кричи. Не кричи, Кот… Тише, — обхватила меня пальцами за скулы, едва коснулась губами моих губ. — Тише. Ты кричишь, и меня просто наизнанку выворачивает от эмоций.

— Я кричу? — спросил хрипло.

— Да.

Дарина обняла меня, я сжал ее осторожно, борясь со шквалом эмоций и какой-то ебучей дрожью. Я точно… поседею. Поседею с этой женщины. Ебааать, косякнул немного, она уже из страны маршировать собралась, под другим обликом.

— Я только предупрежу, окей?

Я не выпустил ее руки из своей. Ага. Не выпущу теперь. Вообще. Дарина коротко объяснилась с водителем… Я улавливал отдельные слова, но никак не мог собрать их воедино, чтобы осмыслить, пока мог только пялиться взглядом на пальцы Дарины, лежащие в моей ладони. Она сжимала мою руку, ослабляла хватку, снова сжимала… Я плыл по волнам этих касаний и, пока она говорила, постоянно поднимал наши руки, касался ее пальцев губами, касался щекой раскрытой ладони.

— Я позвоню Григорию Валентиновичу, все ему объясню.

Мы сели в машину, на заднее сиденье.

Волк обернулся:

— Ебать, ты там наплодил розовых единорогов, пока объяснялся. Я в реальности чуть не увидел толстощекого купидончика, пускающего стрелы в твой эгоистичный зад с ухмылкой: “На, ска… На! Над другими смеялся? Держи, бля, от души!” — после этой эмоциональной тирады он добавил. — Я Савелий, здрасьте.

Глава 51

Котов

Успокоился немного, но только когда оказались перед дверью моей квартиры. Дарина с любопытством огляделась:

— Я думала, что ты постоянно живешь у друзей или в отеле. Вон оно как оказывается на самом деле.

— Квартира оформлена на нужного человека. Но моя, да. Вообще я давно здесь не был. Вот сегодня захотелось. Вдали от всех. Только мы…

Я обнял Дарину, подталкивая ее ближе к себе, утягивая. Она секунду помедлила, прежде чем прижаться к моему рту губами.

Секунда — но ужасно медленная, губительная. Просто на вынос всего! Сердце ошалело забилось в груди, я с трудом справлялся с взбесившимся пульсом. Лишь мягкие губы Дарины, их исцеляющее прикосновение облегчили эту пытку.

Я привалился задницей к стене, в поисках опоры. Дарина прижалась всем телом дрожа. Мы целовались жадно, но томно, разнося яд желания медлительными поцелуями по всему телу. Ее язык толкался в мой рот провокационно, пальцы гладили плечи, грудь, пресс, а потом требовательно скользнули на пряжку ремня. Он забряцал, пока Дарина расстегнула на мне брюки.

Я распустил шнурки на ее спортивных джоггерах. Впервые видел ее в таком образе, немного хулиганской, пацаночка сладкая. Даже с новым цветом волос она мне нравилась, но я не мог не подколоть:

— Должен предупредить, мне нравятся блондинки.

Дарина нетерпеливо запустила руку в трусы, пальцы сжали окаменевший член, сдавили его.

— Блондинки? Хорошо подумал?

Я простонал, толкнувшись бедрами, двинул членом в ее кулак снова и снова.

— БлондинкА, подловила. А теперь что, придется трахнуть симпатичную брюнетку.

— Ну что ты, Заахар. Она сама тебя сейчас трахнет.

— Ссссука… Да… Давай!

Мы ускорились в раздевани, взгляд в глаза. Не мог привыкнуть еще пока к ее линзам и ждал момента, чтобы она их сняла, пока же пытался разглядеть ее выражение за цветными линзами — то самое, от которого меня всегда швыряло в лютый кипяток.

Куча одежды слетела на пол небрежно. На мне остались только трусы, которые я стянул сразу же, на Дарине — черные шортики и спортивный топ в тон к ним. Ее грудь смотрелась аппетитнее, округлившись, и я нацелился на нее взглядом.

— Пошли… — потянул за собой Дарину.

Впрочем, далеко мы не ушли, повалились на первый же попавшийся диван, целуясь и ласкаясь жадно. Мои пальцы проникли под ее трусы, мокрые-мокрые, выжимать можно.

— Можно, Дарь?

— Нужно, Кот… — простонала, двигаясь над моей ладонью. — Я хочу тебя. После вынужденного перерыва трахаться хочу, как сука какая-то.

— Моя сука-Фурия, голодная… — рассмеялся, вбивая в хлюпающую вагину сразу три пальца. — Давай натянем тебя хорошенько на не менее голодный член.

Я быстро избавил Фурию от белья, она оказалась сверху, капая смазкой на мой член. От напряжения между нами вибрировал воздух, словно от горячего ветра.

— Давай, давай… — стонал, когда она опускалась,