Нелюбимые - Дмитрий Болдин

покупаю бутылку воды и выпиваю всю залпом. Мой взгляд приковывает наружная реклама на фасаде терминала. На ней молодая девушка тянется к ветке дерева, чтобы ­что-то с нее сорвать. Меня охватывает чувство дежавю, мне кажется, что это та самая реклама, которую я снимал для бренда очков с Лолой в райском саду. Я пытаюсь рассмотреть рекламу внимательнее, но меня ­кто-то задевает плечом, и видео на фасаде резко сменяется другим. Пожилой, невысокого роста таксист подзывает меня рукой и предлагает добросить до центра города за восемьдесят евро. Я соглашаюсь, и таксист быстро подбегает ко мне, берет вещи и кладет их в багажник старенькой машины.

По дороге в город он включает старые итальянские песни и время от времени подпевает им своим хриплым голосом. Он смотрит на меня в зеркало заднего вида и спрашивает, понимаю ли я итальянский. Я отрицательно качаю головой и говорю, что свободно владею только английским языком. Таксист улыбается и на ломаном английском рассказывает мне, что на регион обрушилась аномальная жара и даже ночью кажется, что ты находишься в пекле. Я замечаю на его приборной панели стикер с логотипом футбольного клуба «Милан» и пытаюсь поддержать разговор историей, что в Москве ходил на их матч. Таксист пристально смотрит, словно ­что-то про себя обдумывает, а затем спрашивает, чем мне тот матч больше всего запомнился.

Я поворачиваюсь к окну и вспоминаю день, когда отец взял меня на игру. Когда итальянцы выиграли, мы поехали в ресторан на Кутузовском проспекте, где нас ждала мама. Отец во время ужина не отвечал на звонки и сказал, что ему нравятся такие моменты, когда можно спокойно побыть всем вместе. Мне становится грустно, что все хорошее ­куда-то в один миг исчезло. Я разворачиваюсь к таксисту и отвечаю, что помню только, что был совсем маленьким и у меня не было проблем. Водитель пристально смотрит в мои глаза, затем отводит взгляд на дорогу, и дальше мы едем молча. Я вспоминаю о конверте, который мне передала Катя, достаю его из заднего кармана джинсов — внутри новая сим-карта; вставляю ее в свой телефон, открываю окно и выбрасываю свой старый номер.

***

Несколько дней я живу в гостинице, а затем наконец нахожу уютную квартиру недалеко от центра города и связываюсь с хозяйкой. Женский голос сообщает, что можно посмотреть апартаменты в ближайшее время, и, если они мне понравятся, я могу сразу же заселиться. Когда звонок обрывается, я быстро собираю вещи, выпиваю кофе и выхожу из отеля. На улице замечаю группу пожилых туристов из Германии, которые ждут трансфер и громко общаются друг с другом. Один из них стоит в стороне и просматривает ­что-то в фотоаппарате, после чего направляет камеру в мою сторону и ­зачем-то фотографирует. Я быстро прыгаю в первое попавшееся такси, называю адрес и добавляю, что очень тороплюсь. Водитель отвечает, что сегодня город более-­менее спокоен и мы доедем максимум за десять минут, а потом он на полную мощность включает кондиционер — я начинаю мерзнуть, но ничего не говорю по этому поводу.

Машина подъезжает к старому трехэтажному дому, я вижу красивую женщину в сером льняном костюме. Она с ­кем-то общается по телефону и резко жестикулирует, словно доказывая ­кому-то ­что-то. Я выхожу из такси и достаю чемодан, оглядываюсь по сторонам и замечаю несколько маленьких кафе и магазин, в котором продаются разноцветные поло с изображением мотороллера Vespa. Я закуриваю сигарету и продолжаю наблюдать за женщиной. Внезапно она повышает голос и скидывает звонок, а потом замечает меня и интересуется, не со мной ли у нее встреча по аренде квартиры. Я киваю, и она протягивает руку, а затем добавляет, что ее зовут София и она в этом доме провела свое детство и студенческие годы. Она смотрит на фасад и ­почему-то молчит, а когда я говорю, что дом очень красивый, она улыбается и говорит, что в нем есть своя энергетика, а потом открывает дверь и просит следовать за ней.

Мы поднимаемся на третий этаж и оказываемся в очень светлой квартире со старинным паркетом. Посреди гостиной стоит стол, накрытый белой скатертью, на которой аккуратно расставлены столовые приборы. София, не снимая туфель, проходит на кухню, облицованную серым камнем, и наливает два стакана воды. Один протягивает мне, а второй выпивает сама, после чего подходит к окнам, распахивает их настежь, и квартира заполняется шумом с улицы. София рассказывает, что здесь есть все для проживания — от посуды до бытовых принадлежностей. Показывает, что на холодильнике висит стикер с паролем от вайфая, который оплачен на год вперед, и говорит, что ее помощник скоро привезет хороший кофе. Я осматриваю гостиную, подхожу к окну и, высунувшись наружу, глубоко вдыхаю горячий воздух.

София зовет меня в спальню, в которой я вижу на стене большую картину с изображением четырех девушек, собирающих гальку на берегу моря. Три девушки одеты в платья персикового цвета, а одна — в белом. Их взгляды ­почему-то обращены на землю. София рассказывает, что это работа Фредерика Лейтона. По моей спине пробегают мурашки, и я вспоминаю, что книга с его работами всегда лежала на столе у Ники, а его репродукция висела в гостиной Ани. Я говорю, что часто видел его работы и мне нравится квартира. Достаю из рюкзака деньги и сообщаю, что готов арендовать ее на ближайший месяц и затем продлю аренду. София пересчитывает деньги, протягивает мне ключи и говорит, что ей пора вернуться в офис. Когда она покидает квартиру, я возвращаюсь в спальню и в одежде ложусь на холодную постель. Долго смотрю на девушек у моря, а затем достаю телефон и начинаю изучать другие работы художника. Я разглядываю «Примирение Монтекки и Капулетти», написанное в 1855 году, и сохраняю картинку в телефон. Затем увеличиваю фрагменты, чтобы рассмотреть композицию детально, и, когда добираюсь до мертвого тела, в дверь раздается стук. Я вскакиваю с кровати, решив, что София ­что-то оставила в квартире и вернулась, но в глазок вижу молодого парня в белой футболке и джинсовых шортах, который в руке держит картонный пакет. Я открываю дверь, и парень сообщает, что он помощник Софии и она просила передать кофе. Я забираю пакет, и, когда пытаюсь закрыть дверь, парень добавляет, что, если мне захочется покурить ­чего-нибудь, я всегда могу с ним связаться по номеру, который он оставил в пакете. Когда он уходит, я ставлю пакет на стол, сажусь на диван возле окна и звоню Ане. Спустя несколько гудков она берет трубку, и мне становится спокойно оттого, что я слышу ее голос.

— Привет, — тихо произносит она. — У тебя все хорошо?

— Привет, Ань. Все, кажется, налаживается, — отвечаю я, разглядывая крышу дома напротив. — Только заселился в новую квартиру. В центре.

— Красивая?

— Очень. — Я обвожу взглядом гостиную. — Светлая, со старинным столом, паркет красивый, мебель, все есть. Знаешь, сейчас я тебе кое-что покажу. Повиси на линии.

Я прохожу в спальню, делаю фотографию картины на стене и отправляю снимок Ане.

— Посмотри, я тебе отправил, — говорю я, и Аня просит подождать, так как ей нужно надеть наушники, чтобы не прерывать звонок.

Я возвращаюсь на диван, откидываю голову на спинку и смотрю на ровный белый потолок, а потом слышу голос Ани:

— Какая красивая. Я знаю эту работу.

— А ты что делаешь? — спрашиваю я.

— Сдаю своей последний номер, — грустно отвечает она, и мне от этого становится тяжело.

— Это не последний твой номер. У тебя их еще будет много.

— Расскажи, что у тебя по планам? Что ты дальше будешь делать?

— Я хочу немного поспать сейчас, а потом…

— Что потом?

— Начинать новую жизнь. Пойду завтра в представительство She и расскажу им о твоем оффере.

— Не поняла, а ты знаешь ­кого-то там? Или как ты…

— Я тебе не говорил, но я еще в Москве списался с их представителем. Он, кажется, милый дядька. Звал на встречу.

— Подожди, а ты…

— Так что все сделаем, и все будет у нас хорошо. Не переживай только.

— Да я не переживаю, — говорит Аня. — А почему ты мне не говорил, что списался с ­кем-то?

— Не хотел в это