Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

Дебре. Оглядываясь назад, можно сказать, что эти разногласия внутри правых серьезно ослабили переизбрание Жискара в 1981 году, однако против него сговорились и многие другие силы, не в последнюю очередь его публичная манера поведения. Следует напомнить, что он всегда обладал аристократическими наклонностями, настаивая на том, чтобы на официальных мероприятиях его премьер-министр шел на три шага позади него; на знаменитом заседании Европейского совета в Страсбурге в июне 1979 года он отказался от мужской галантности, настояв на том, чтобы его обслуживали впереди Маргарет Тэтчер, новоизбранного премьер-министра Великобритании, которая также сидела в стороне от него36. Именно эта сторона его характера - президент, потакающий экзотическим вкусам, таким как яичница с трюфелями или трюфели в супе, покрытые кондитерской оболочкой, хотя можно возразить, что по французским меркам они вряд ли были экзотическими - возмутила общественное мнение.37 Особенно пагубным было принятие в дар бриллиантов от полковника Бокассы, чьи нарушения прав человека также становились широко известными. Любителям исторических аналогий покажется, что принятие этого подарка жутко напоминает колье, принятое Марией-Антуанеттой накануне Французской революции. И в каком-то смысле Франция находилась накануне другой революции: избрания первого настоящего левого правительства со времен Народного фронта в 1936 году и начала президентства Миттерана, наследие которого намного превзойдет наследие Жискара. При всех его разговорах о реформах, при всем его желании казаться современным, Жискар был, по словам Алистера Коула, самым "скованным" из президентов Республики.38 Не готовый раскачивать лодку, не имея прочной политической базы, находясь в оппозиции к голлистам и терзаемый экономическим кризисом, его время правления запомнится как переходный период, когда Пятая Республика вступила в свою первую не голлистскую фазу и пережила ее. Кроме того, о нем будут вспоминать как о периоде, когда не

Коммунистическая левая смогла предпринять удивительное восстановление своего состояния, к вопросу о котором мы сейчас и обратимся.

Восстановление левых

Одной из самых заветных целей де Голля было оттеснить французских левых, в первую очередь коммунистическую партию, на задворки. И к моменту своей отставки в 1969 году он, похоже, именно это и сделал. Если 1960-е годы ознаменовались расцветом новых идей в лице "новых левых", то 1968 год показал, что организованные левые в лице коммунистической и социалистической партий неспособны воплотить народный энтузиазм в политическую власть. Часто высмеиваемый "новыми левыми", отказ коммунистов поддержать протест студентов и рабочих и их скудная критика разгрома СССР правительства Чехословакии в том же году оттолкнули потенциальных сторонников. Таким образом, казалось, что ПКФ утратила революционный пыл, застряла в сталинской временной полосе и не способна переосмыслить себя, как это было в прошлом. Несмотря на все разговоры об итальянизации, то есть принятии либеральной демократии, партии удалось лишь частично дистанцироваться от СССР. Она все еще оставалась партией эмигрантов, от образа которой ей так и не удалось полностью избавиться.39 В 1974 году она потерпела еще одно поражение после публикации во Франции рассказа русского диссидента Александра Солженицына о трудовых лагерях "Архипелаг ГУЛАГ". Как пишет Джереми Дженнингс, влияние этой книги "в одночасье ввергло Францию в эпоху постмарксизма".40 Как и после венгерского восстания 1956 года, интеллектуалы, в целом симпатизирующие коммунистическим идеалам, теперь пытались провести чистую голубую воду между собой и партией, которая, казалось, все еще больше прислушивалась к тому, что говорили в Москве, чем к тому, что говорили во Франции. В 1977-78 годах два самых известных самоназванных новых философа Андре Глюксманн и Бернар-Анри Леви, оба ветераны 1968 года, заявили о своем разочаровании в марксизме, а выдающийся историк Революции 1789 года Франсуа Фюре, еще один бывший коммунист, дистанцировался от традиционных марксистских интерпретаций этого важнейшего события41. То, что в 1970-е годы ПКФ удалось восстановить свое влияние, во многом объясняется усилиями нового секретаря партии Жоржа Марше, который считал, что наиболее эффективный путь вперед - это вступление в некий альянс с социалистическими левыми. Это позволило бы предотвратить соблазнение левых родственников коммунистов самыми хитрыми из женихов - буржуазными центристскими партиями. Как предполагают Белл и Криддл, лидеры партии могли также вспомнить прошлое и то, как такой союз принес пользу ПКФ во времена Народного фронта.42 Какими бы ни были мотивы, коммунисты предполагали, что они станут главным партнером в любой широкой левой коалиции; они не понимали, что только союз под руководством социалистов имеет реальные шансы на успех.

В начале 1970-х годов, когда Социалистическая партия (СФИО) находилась в поистине плачевном состоянии, такое предположение не казалось маловероятным. Партия Жореса и Блюма, казалось, находилась в состоянии необратимого упадка. В 1969 году Дефферре удалось набрать жалкие пять процентов голосов в первом туре. Как мы помним из третьей главы, членство в партии сократилось, женщины и молодежь отсутствовали в рядах, партийный аппарат (например, газеты) пришел в упадок, четкой идеологической программы не существовало, а дряхлое руководство, возглавляемое Ги Молле, генеральным секретарем с 1946 года, казалось, было совершенно ошеломлено политическими маневрами де Голля. СФИО казалась принадлежащей прошлому, частью дискредитировавшей себя системы Четвертой республики, когда в периоды 1946-51 и 1956-58 годов она была главной партией правительства. Показательно, что в 1968 году партия была в значительной степени проигнорирована как студентами, так и рабочими. Без серьезной хирургической операции социализму грозила смерть.

Ее спас новый секретарь партии Ален Савари, который пришел на смену Молле в 1969 году. На партийном съезде в Исси-ле-Мулино в том же году он указал путь вперед, призвав многочисленные фрагменты некоммунистических левых объединиться с СФИО в новый дисциплинированный орган. В конечном счете, это должно было произойти на следующем партийном съезде в 1971 году (они продолжают проводиться раз в два года), состоявшемся в Эпинэ. Здесь была официально создана объединенная Социалистическая партия (PS), состоящая из следующих элементов, перечисленных Винсентом Райтом: старые члены СФИО, объединившиеся под руководством будущего премьер-министра Пьера Моруа; сторонники Центра исследований и социалистического образования Жан-Пьера Шевенема (CERES), который отстаивал марксистскую и якобинскую левую традицию, воплощенную социалистом конца XIX века Жюлем Гюстом, и который позже переименовал себя в "Социализм и республика", чтобы обозначить свои либерально-демократические полномочия; соратники Миттерана по CIR; подписчики левых клубов, основанных Савари и Жаном Попереном; и те разрозненные элементы, например, социал-католики и так называемые soixante-huitards, которые ранее не принадлежали ни к одной политической группировке.43 В 1974 году недовольные активисты PSU, известные как "рокардианцы" по имени их главного представителя Мишеля Рокара, согласились бросить свой жребий в пользу PS.

Неизбежное объединение столь калейдоскопических традиций не могло предотвратить фракционность, особенно во время съезда, однако в 1970-е годы вновь объединенная Социалистическая партия пережила настоящий ренессанс и закрепила биполяризацию политики между левыми