В погоне за убежищем - Коулc Кэтрин

в черте города.

Элли поморщилась:

— Серьезно?

— Не переживай. Я тебя не сдам.

— Нарушаешь правила ради меня, шеф?

— Я так и знал, что ты окажешься плохим влиянием.

Она засмеялась, и этот звук снял с меня часть тяжести.

— Мы еще сделаем из тебя бунтаря. Я ведь уже заставила тебя выругаться.

Я долго смотрел на нее, решаясь поделиться собственным стыдом.

— Я не люблю ругаться, потому что мои родители это делали постоянно. Каждый день. Каждое второе слово. И когда я слышу это, я понимаю, что могу быть похожим на них.

— Трейс, — тихо сказала Элли, беря мое лицо в ладони. — Пара крепких слов не сделают тебя таким, как твой отец. Ты не позволил прошлому тебя определить. Ты сделал его уроком. Оно показало, каким отцом ты никогда не станешь. Каким мужчиной. И одно «блядь» этого не изменит.

Я смотрел на нее долго, очень долго. Хотел поцеловать ее до черта сильно. Почувствовать на губах вкус ее слов.

— Я все это время держался за какие-то невидимые правила, думая, что они спасут меня от того, чтобы стать им.

— Тебе они не нужны, шеф. Ты уже в тысячу раз лучше, чем он мог бы мечтать стать.

Может, она права. Может, пора немного отпустить вожжи. Может, пора рискнуть. Я наклонился, губы уже почти коснулись ее…

— О БОЖЕ! — завизжала Кили. — У тебя коза! Папа, можно нам тоже козу? Ну пожааалуйста!

Моя дочь пулей понеслась по газону к нам, а я метнул в сторону Элли строгий взгляд.

— Ты за это ответишь.

Элли только расхохоталась. И это был лучший звук, который я когда-либо слышал.

20

Элли

В дверь позвонили в третий раз, и Гремлин, истерично повизгивая, понесся вниз по лестнице.

— Да подожди ты, — проворчала я, протирая глаза и сгоняя остатки сна. Кому вообще в голову приходит звонить в дверь в семь пятнадцать утра в воскресенье?

Я подхватила Гремлина, зажала его под мышкой и, нахмурившись, распахнула дверь.

— Что? — буркнула я.

И в добавок ко всему моему раздражению меня встретило воплощение мужской притягательности. Трейс стоял на пороге в потертых джинсах — не от дизайнерских ухищрений, а от реальной, повседневной носки. Судя по паре настоящих ковбойских сапог, наверняка потертых на семейном ранчо, сомнений в этом не было. Мягкая фланелевая рубашка поверх футболки вызвала у меня непреодолимое желание завладеть такой же.

Его темно-зеленый взгляд скользнул по мне и задержался на моих голых ногах.

— Что это на тебе?

Только тогда я задумалась, что вообще надела этим утром. Опустив взгляд, я увидела ярко-розовую футболку с блестящим фантазийным существом и надписью «Я чертовски волшебная».

— Футболка, — фыркнула я.

Один уголок его рта приподнялся, и на лице появилась немного кривая улыбка.

— Мне нравится твой единорог.

Я, конечно, могла бы смутиться — стою тут перед ним без штанов, с нелепой майкой, с волосами, наверняка сбившимися в гигантский колтун после сна с мокрой головой. Но не смутилась. Наоборот, вскинула подбородок.

— Это пегакорн.

Трейс моргнул.

— Пегакорн…

— Да. Это помесь единорога и Пегаса.

Его губы дрогнули.

— Не знал, что они могут… скрещиваться.

— Могут. И создают самое волшебное существо на свете.

Трейс рассмеялся — хрипло, чуть глухо. Этот звук прошелся по моей коже, как прикосновение теплых подушечек его пальцев, которые я уже успела запомнить.

— Милота, — пробормотал он.

Я сжала бедра. Этот мужчина доведет меня до могилы.

— И что ты делаешь у меня в семь утра? В воскресенье?

Гремлин зарычал, будто поддакивая моему возмущению.

Трейса не смутил ни мой свирепый пес, ни мой колкий тон. Он просто ухмыльнулся.

— Умеешь хранить секреты?

Я очень хотела быть хранительницей всех его секретов, и это была серьезная проблема. Но губы все же сами сложились в улыбку.

— Возможно. Но, думаю, придется подкупить меня.

Он тихо усмехнулся.

— Думаю, подкуп в самом секрете.

Я нахмурилась.

— Ну-ка…

— Но тебе понадобятся штаны.

Я расхохоталась.

— А в чем тогда весь кайф?

Он запустил руку в волосы и слегка потянул пряди, но тут же шагнул в дом, заставив меня отступить, и закрыл дверь за собой.

— Ты меня убиваешь, Вспышка. А у меня есть предел. Если я его перейду… сломаюсь.

Дыхание сбилось, вырываясь короткими толчками, пока Гремлин снова рычал.

— И что будет, если ты сломаешься?

— Мы с тобой не выйдем из этого дома несколько дней. А я очень хочу тебе кое-что показать. Так что сделай одолжение — развернись, подними эту идеальную задницу наверх и надень штаны.

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Ладно.

И пошла. Но далось мне это нелегко.

Трейс молчал за рулем, его внедорожник подпрыгивал на гравийной дороге. Сначала я думала, что он везет меня к Норе, но там уж точно не могло быть никакого секрета. Потом он свернул еще раз — на дорогу с названием Монарх-Уэй.

В конце концов я не выдержала.

— Куда мы едем?

Моя голова работала без остановки с того самого момента, как он появился этим утром. И нам еще надо было собрать вещи. Я переоделась, выгуляла Гремлина, накормила его и мою безымянную козу, которая уже вовсю превращала задний двор в руины, и посадила пса в маленький вольер с игрушками, пеленками и миской с водой. Плюс обязательный кофе. Всегда кофе.

Так что прошло больше часа, пока я безуспешно пыталась догадаться, что же Трейс хочет мне показать. Я задала ему с десяток вопросов, но он умело увел разговор.

Он бросил на меня быстрый взгляд, вернув внимание к дороге.

— Терпение — не твой конек, да?

Я поступила единственно зрелым образом — показала ему язык.

Трейс рассмеялся, коротко, хрипловато.

— Это жестокое и необычное наказание, — пробормотала я, поджав под себя ногу и уронив на колено голову.

— Мы почти приехали. Мне пообещать тебе конфету, если ты больше не спросишь, как долго, как я делаю с Кили?

Я сжала губы, чтобы не улыбнуться.

— Вообще-то я питаю слабость к батончикам Twix.

— Буду иметь в виду.

Мы ехали еще несколько минут, и я позволила себе по-настоящему насладиться видом. На востоке — горы Монарх, четыре острых пика, что не теряют снега даже в самый жаркий июль. На западе — Касл-Рок, золотистые скалы, будто навсегда пропитанные солнцем. Между ними — поля и леса, плавно переходящие друг в друга.

Боже, какая красота. Но больше того — в этом было что-то могущественное. Необузданная реальность, от которой перехватывало дыхание.

— Я обожаю эти места, — прошептала я.

Я почувствовала, как Трейс смотрит на