Попаданка в Сильфиду на боях орков - Мария Максонова

не виновата, это я таз перевернул, — морщась от собственной неуклюжести, сказал Лис. — Она вскрикнула, я попытался штаны обратно натянуть, но запутался и упал.

— Тоже мне, наложница, кричит так, будто никогда мужика голого не видела, — фыркнул СакрКруш, а кожа поднявшейся с колен девушки стала еще зеленее от стыда. — А вот приличной невесте нужно было бы и смутиться, — с намеком посмотрев на меня, добавил опекун.

— А чего смущаться-то, он же не голый. Ноги что у баб, что у мужиков одинаковы, среди эльфов, где я выросла, это считалось нормальным, — попыталась отбрехаться я. А, подумав, добавила: — к тому же я же ученица лекарки, мне положено. Если я буду смущаться голых людей или орков, то как я смогу им помочь с ранами? — в подтверждение своих слов я схватила приметную тряпочку и бутылек с зельем и под недовольное шипение Лиса быстро обработала ими его царапины, после чего позволила ему, наконец, натянуть порванные штаны. Его моя логика явно приводила в смущение, но он старался не показывать виду.

— И это верно, — кивнула ЗалиКруна, окончательно поставив точку в нашем споре с СакрКрушем. — Что ж, гости дорогие, коли вы закончили с медицинской помощью и с договором ученичества, то прошу вас на выход, буду рада видеть в другой день, — без обиняков выгнала она мужиков она. — Мы с ученицей тут посекретничаем, а вы идите-идите, празднуйте ученичество, не забудьте соседей угостить, не всякий день такая честь вашему роду оказана бывает. А ты прибери здесь, — последнюю фразу она бросила служанке, которая поспешно закивала.

Пока АнлиФаркунда скатывала с пола мокрый ковер, ЗалиКруна сама принесла из комнаты мешочек со сладостями — вываренными в меду орехами и чем-то вроде чак-чака — кусочки теста в меду или сиропе. Лекарка заварила травяной чай, в котором я почувствовала привкус мяты и чабреца, но без сахара он был довольно горек. Зато на его фоне сладости, пусть и самодельные, раскрывали все оттенки медового вкуса.

— Ну, что думаешь, спрашивай, — предложила за чаем ЗалиКруна. — Ты ведь теперь ученица.

— А эта девушка, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Она такая… маленькая, потому что кормили плохо?

Лекарка глянула на меня удивленно, а потом разжала, будто лошадь:

— Ой, насмешила, скажешь тоже… полукровка она, вот и мелкая потому.

— Полукровка? — удивилась я. Мне казалось, что люди и орки несовместимы биологически, так они отличались по виду и габаритам.

— Мать ее человечкой была, наложницей. И вот… принесла…

— Нежданную обузу, — припомнила я значение имени девушки. — Но мне казалось, что в племенах не хватает женщин, что всех стараются отправить на бои и сделать невестами? Неужели она оказалась в статусе наложницы просто из-за своего рождения, из-за того, что рождена вне брака?

— Чушь ты городишь. Все дети отца благословенны Предками его рода, независимо от того, кто тех детей родил. Да только полукровка же, слабая совсем, кому она в невестах нужна? Вот и живет в шатре отца и брата в приживалках. Официально наложница, а по сути — служанка. Конечно, братья ее не трогают, нечего кровь смешивать. А больше она такая безрукая никому и не нужна. Наложницу ведь тоже кормить нужно, а зачем, если жену хорошую привести в дом можно? Не то что эта, — ЗалиКруна пренебрежительно взмахнула рукой. Я заметила, что девушка в этот момент выглянула из-за занавески с большим свертком ковра на плече, но потом смутилась, опустила голову и скрылась обратно. Очевидно, что она была сильнее человеческих женщин, но недостаточно сильна для орчанки.

— Бедная девушка, — задумчиво произнесла я.

— О себе лучше побеспокойся, о ней пусть беспокоятся предки ее рода и тотем ее племени! — строго прикрикнула на меня ЗалиКруна. — Неужто тебе не о чем меня спросить, кроме как о той, кому на роду написано не принести в свое племя ни детей сильных, ни чести, ни славы? Ты меня разочаровываешь, я начинаю сомневаться, достойна ли ты быть моей ученицей. Еще не поздно все отменить.

Я встряхнулась. Действительно, нужно собраться. Тем более что у меня действительно было о чем ее спросить:

— ЗалиКруна, ты ведь тоже являешься хранительницей знаний племени, быть может, ты сможешь ответить мне на вопрос. Я смогла увидеть недавно, что все члены всех племен связаны воедино будто… будто огромной паутиной из энергии. Что это такое?

— Ты видишь эту силу⁈ — обрадовалась ЗалиКруна.

Я кивнула.

— Я могу почувствовать эти путы, но увидеть — нет, моих сил на это никогда не хватало. Моя предшественница рассказывала, что когда-то ее учительница давала ей выпить специальное зелье, дающее возможность при свете полной луны увидеть эти дивные нити, что связывают все племена воедино и даже увидеть тотем нашего племени, — мечтательно произнесла ЗалиКруна. — Неужели ты можешь видеть их и без всяких зелий?

— Тотем я увидела лишь однажды, во время первого боя, — призналась я. — А вот связи — да, — я перестроила свое зрение и увидела ту ленту, что связывала ЗалиКруну с племенем. Она была куда толще и мощнее, чем все, что я видела прежде, переливалась и будто пульсировала, как пуповина. — Что это? Что это значит? Зачем оно было создано и кем?

ЗалиКруна с сожалением оглядела накрытый стол, а потом все же сказала:

— Чай, конечно, остынет, но… раз зашел разговор… пойдем-ка, прогуляемся.

Я была обескуражена. Мы вышли из палатки и прошли через все становище в молчании, нас преследовали удивленные и заинтересованные взгляды орков и орчанок. Только когда мы вышли в степь, ЗалиКруна раскинула руки, будто попыталась обхватить все небо, а потом заговорила:

— Это было так давно, что никто и не помнит, сколько времени прошло. Мир тогда был совсем-совсем иным, его населяли дивные создания: русалки плавали в волнах океана, сильфиды летали по воздуху, а в любом костре могла вдруг появиться саламандра. Это была золотая эра нашего мира, эра равновесия всех четырех стихий, когда в мире процветали все расы. — Тут лицо ее помрачнело. — Но однажды все изменилось. Равновесие было нарушено, началась война. Магия стала покидать наш мир, все жители его ослабели. Древние орки жили в прекрасной стране лесов и полей, где всего было вдоволь: и растительной пищи, и животной, где каждый мог найти себе пропитание. Но сама