На Харроу-Хилл - Джон Вердон

другой. Сквозь редкие просветы в пышной зелени мелькало лазурное зеркало озера. Прямо впереди показались две патрульные машины на обочине — черный «Додж Чарджер» и «Форд Краун Виктория». Брэд Словак и полицейский в форме стояли на газоне, когда Морган подрулил к их автомобилю. Гурни отметил: остановились — у единственного заросшего участка на берегу.

Когда они выбрались из «Тахо», к ним подошел Словак.

— Женщину зовут Руби‑Джун Хупер. Помните её?

Морган растерянно вскинул брови:

— А должен?

— Она регулярно попадала в новости — каждые пару лет, когда ей предлагали очередной миллион за её четыре акра. Ответ один: «Родилась здесь и здесь умру». Ни мне, ни Дуэйну она не сказала, кого именно видела прошлой ночью. Хочет поговорить с вами.

— Где она?

— В доме. За теми деревьями. — Словак кивнул на тропу, уходившую в чащу.

Морган жестом пригласила Гурни следовать за ним. Тропинка вывела их на узкую лужайку между домом и стеной леса. На лужайке — одуванчики и сварливые куры, клюющие друг друга на ходу.

Небольшой дом в колониальном стиле, обшитый вагонкой, белая краска шелушилась — нигде, кроме как на Приозёрном шоссе, он не бросился бы в глаза. Здесь же его лёгкая обветшалость резала взгляд. Недостаточно ухоженный участок, в другом месте, смотрелся бы очень неплохо, но на фоне безукоризненных соседних газонов казался демонстративно враждебным.

Женщина в дверях была в бесформенном платье. Прямые седые волосы закрывали уши и лоб. Тёмные глаза сначала задержались на Гурни, потом на Морган.

— Это вы отвезли Такера в больницу. Разговаривать буду с вами. — Она указала на Гурни, не глядя ему в глаза. — А это кто?

— Лучший детектив из всех, кого я знаю, — сказала Морган с неловкой улыбкой.

— Кто из вас главный?

— Он, — ответил Гурни.

— Тогда порядок. Он отвёз Такера в больницу. Добро я не забываю.

— Такер…? — спросила Морган.

— Когда он грохнулся в обморок среди анютиных глазок — тепловой удар.

— Точно! — Морган явно приободрилась. — На площади.

— Самый жаркий день лета.

— Помню. — И облегчение снова уступило место тревоге. — Вы хотели поговорить со мной?

— Лучше внутри. — Она отступила, приглашая в коридор без мебели. Справа — дверь в маленькую столовую и лестница наверх. Слева — широкий проход в гостиную.

— Проходите. На Вона не обращайте внимания — сказала она, кивнув на мужчину в полном камуфляже охотника, сидевшего в инвалидной коляске у панорамного окна в дальнем конце гостиной. — Он и на вас не посмотрит. — Из окна раскрывалась панорама озера.

— Вон, — добавила она, — всю жизнь охотился на уток.

Она провела их в конец комнаты, где четыре кресла дугой стояли перед диваном с тремя подушками. На средней подушке спал серый пёс, лапки у него были подозрительно малы для крупных габаритов. Руби‑Джун села рядом и положила ладонь на пса так, словно это часть дивана.

Морган заняла самое дальней кресло, Гурни — ближайшее.

— Итак? — Морган попыталась улыбнуться. — Что вы хотели мне сказать?

— Прошлой ночью я говорила с человеком, про которого мне сказали, что он мертв. Не просто теперь мертв — мертв к тому моменту, как я с ним говорила.

— Вы знаете, кто это был?

— Конечно. Иначе откуда бы я знала, что он мертв?

— Назовёте имя?

— Как раз за этим вы и пришли. Это был Билли Тейт.

— Когда вы его видели?

— Почти ровно сутки после того, как он свалился с крыши дома Хильды и насмерть разбился. Конечно, тогда я об этом не знала — иначе вряд ли бы… сами понимаете.

— Помните время?

— Сказала бы — около двух ночи.

— Где это было?

— На дороге. Такер вызвался «по делам». — Она почесала псу голову. — Мы шли по своей стороне, но Такер привередлив, вздумал перейти. Пока переходили — он уже не так резв — мимо проехал Билли. Притормозил, пропуская нас.

— Вы сказали — вы с ним говорили?

— Да. Я: «Доброй ночи, Билли». Ну, за полночь же. Он ехал очень медленно, почти остановился. «Руби‑Джун», — говорит мне хриплым таким голосом. С горлом что-то, будто вырвало его.

— И после того, как назвал вас по имени…?

— Поехал дальше.

Морган взглянула на Гурни.

— В какую сторону он ехал? — спросил Гурни.

— В сторону Харроу‑Хилл.

— На чём?

— В машинах не разбираюсь. Квадратная такая. Вроде джип? Он по городу на ней разъезжал. Оранжевая.

— Окно у него было открыто?

— Конечно. Мы же не орали бы друг другу через стекло.

Гурни улыбнулся:

— Похоже, вы давно его знаете.

— Сколько себя помню. Сызмальства был сумасбродным, чему вины его нет. Ты бы тоже рехнулся, имей мачехой Дарлин Тейт.

— Что с Дарлин?

— Предпочитаю умолчать. Чтобы говорить, надо думать. А думы об этом пачкают разум.

— Справедливо. Вы сказали — голос у Билли был хриплый. А вид?

— Как всегда. Эта штука на голове — капюшон. Он в ней годами ходит. Думаю, потому что с ней выглядит… вы понимаете… плохим парнем. Каким его большинство тут и считают. А может, он просто прятался, понимаете?

— Что вы имеете ввиду?

— Прятался от любопытных глаз. От осуждения вечных судей. Прятал то, что сделал с Дарлин.

Гурни кивнул:

— Значит, не считаете Билли Тейта плохим человеком?

— В глубине души — не так уж. У него были свои проблемы. И нрав вспыльчивый. Дерьма не терпел, это тоже факт. Жилка жестокости — была. И теперь все твердят, что он умер за ночь до того, как я его видела. От одной мысли мороз по коже. Вот прямо сейчас, сэр, меня знобит.

— Понимаю, — сказал Гурни. — Вы кому‑нибудь говорили, что видели его той ночью?

— Нет, сэр! И так многие считают, что мы с Воном двинулись. Не дам им лишних поводов.

Гурни сочувственно кивнул:

— Хотите добавить, что‑то ещё?

— Да, сэр. Хотя это скорее вопрос. Я тут говорю и думаю — а вдруг тот Билли Тейт, которого я видела, из этих, как в сериалах, «ходячих мертвецов»? Я в ужасы не верю. Но люди с репутацией и здравым смыслом сказали: Билли Тейт мертв. Так что ответьте: он мертв, жив или посередине?

Гурни