Гадюка - Джон Вердон

когда он представил, как мужчину, потерявшего сознание, тащили лицом вниз и бросали в неглубокую могилу… как топор проникает ему в затылок… как кровь хлещет из перерубленных сонных артерий и медленно впитывается в землю… как пальцы отрубают один за другим… как тело засыпают рыхлой землей… а затем...

Мысленное воссоздание картины убийства прервал резкий крик.

18.

Крик был полон ужаса — и становился еще более жутким из—за того, что его источник скрывал надвигающийся туман.

— Кто там? — крикнул он. — Где вы?

Он подождал несколько секунд, прислушиваясь, а затем снова прокричал те же вопросы.

Тишина была абсолютной.

Отступив от места захоронения, он включил фонарик и направился обратно к своей машине. Открыв бардачок, он вытащил свою 9—мм «Беретту».

Обдумывая возможные варианты действий, он краем глаза заметил вспышку света.

И в тот же миг она исчезла.

Гурни вгляделся в лес, но в сумерках различил лишь черные силуэты деревьев.

Свет появился снова.

Казалось, он двигался.

С ним двигался и второй огонёк.

Затем раздался звук приближающегося автомобиля.

Периодически свет пробивался сквозь листву деревьев. Через минуту белый пикап остановился позади машины Гурни.

Из пикапа вышла невысокая фигура в лыжных штанах, куртке и шерстяной шапочке. В свете фар человек подошел к Гурни.

— Извините, задержался. Туман, гололед на дороге. Меня зовут Иэн Вальдес.

Гурни не смог определить его акцент.

Они обменялись рукопожатием.

Вальдес повел его к крыльцу.

— Подождите секунду, — сказал Гурни. — Есть проблема. Я недавно слышал крик в лесу.

— Да. Ничего необычного.

— Что вы имеете в виду?

— Когда хищник ловит кролика, он кричит, как маленький ребенок. Это всегда происходит в сумерках или ночью. Привыкаешь, как ко многим ужасным вещам. Пойдем.

Он открыл дверь, щелкнул выключателем, и когда яркий свет заполнил переднюю комнату, они вошли внутрь. Вальдес снял шляпу и куртку, и Гурни, наконец, четко увидел его. Удивительно, насколько моложе тот выглядел, чем он предполагал — ему было чуть более двадцати. У него было широкое лицо и выдающиеся скулы, как у восточноевропейцев, но карие глаза и более теплый цвет кожи, как у южан.

— Я могу сделать чай или кофе.

— Кофе будет отлично.

— Вы любите крепкий?

— Да. Спасибо.

— Во—первых, я должен вам сказать. Зико очень рад вашему приезду.

— Вы с ним говорили?

— Да, сегодня я только что вернулся от него.

— Как он?

— Как всегда. Он говорит, что волноваться — пустая трата времени. Может, когда—нибудь я буду таким же спокойным. — Он указал на зону отдыха перед высоким каменным камином. — Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, пока я готовлю кофе.

Вместо того чтобы сесть, Гурни прошелся по просторной комнате. Обстановка напоминала роскошный охотничий домик: полированные сосновые панели, открытые балки, пол из широких досок, огромные кожаные кресла, деревенские настольные лампы, яркие репродукции горных диких птиц в рамках.

На каминной полке высились многочисленные теннисные трофеи, выстроенные в хронологическом порядке, следующие за победами на местных, национальных и международных турнирах. По дате трофеев Гурни подсчитал, что Слейд выиграл их в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет.

— Какое замечательное начало. — Вальдес вернулся с двумя кружками и протянул одну Гурни. —Столько успеха. Из—за этого погибает много людей. Почти как Зико. Но Бог хочет, чтобы Зико выжил. — Он указал на два кресла у камина. — Присядьте и расскажите, зачем вы здесь.

Они устроились на своих местах.

— Чтобы увидеть место убийства, — сказал Гурни, отпивая кофе. Напиток был очень горячим и крепким.— Чтобы представить, что здесь произошло. Возможно, чтобы лучше понять Зико.

— Он удивительный человек.

— Что вам больше всего в нем нравится?

— Я думаю, что лучше всего — это правда. Когда вы говорите, он слушает и помогает вам понять, что такое правда, а что нет. Он приносит мир. Вот почему я сделал его своим отцом.

— Вашим отцом?

— Моим проводником. Таким должен быть отец, не так ли?

Эти слова напомнили Гурни о его неразговорчивом отце и о сложных отношениях с ним.

— Он действительно такой идеальный?

— Он говорит, что иногда испытывает гнев и страх, но это далеко не худшее, ведь то, что нас беспокоит, говорит о наших мотивах, а то, что нас вдохновляет, рассказывает о том, кем мы являемся.

— Такой образ мышления сделал его для вас отцом?

— Нет, — ответил Вальдес с заметной решительностью. — Я принял его как настоящего отца, не просто формально, а по—настоящему.

— Гурни замер в раздумьях, стоит ли поднимать этот деликатный вопрос. Он все же рискнул. — Иногда мне хотелось бы заменить своего отца кем—то, кто больше общался бы со мной, проводил бы больше времени, чему—то научил. Но он не был таким человеком. Он почти ни с кем не делился своей жизнью. Ни со мной, ни с мамой.

Вальдес внимательно смотрел на него.

Гурни сделал еще один глоток кофе. — Ваш отец был таким?

Прошла долгая пауза, прежде чем Вальдес с нарочитой ровностью произнес: — Я никогда о нем не говорю. Он мертв.

В другой комнате запищало какое—то устройство.

Вальдес поставил свою кружку с кофе на столик и встал. «Я установил таймер, чтобы напомнить себе выйти заправить баллоны с пропаном до закрытия магазина. Сегодня он закрыт на весь сезон охоты на оленей. Все сотрудники — охотники. Пожалуйста, оставайтесь здесь столько, сколько захотите. Вы можете свободно перемещаться по охотничьему домику, как внутри, так и снаружи».

— Спасибо, Иэн.

Он бросил на Гурни долгий вопросительный взгляд. — Что, по—вашему, вас беспокоит?

— Мне интересно... если Зико невиновен, почему, по вашему мнению, против него так много улик?

— Это не загадка, мистер Гурни. Это сила зла.

После того как Вальдес загрузил в кузов своего пикапа несколько переносных баллонов с пропаном и уехал, Гурни осмотрел прочие комнаты домика. Он не имел ни малейшего понятия, что именно ищет, — но так бывало часто, когда он осматривал место преступления.

Спустя час он вошёл в последнюю из пяти спален и заметил то, что зацепило взгляд: пару фотографий в рамках на стене напротив изножья узкой односпальной кровати.

Снимок слева, похоже, сделан на пьяной вечеринке. Зико Слэйд, с расстёгнутой рубашкой и торчащими во все стороны волосами, развалился на диване. Левой рукой обнимал почти обнажённую девушку слева, а с такой же справа целовался взасос. Третья