Нелюбимые - Дмитрий Болдин

видеофрагменты, записанные обычными людьми и выложенные в сеть. На одном из видео люди по колено в воде идут по переходу на «Китай-городе», а в Столешниковом переулке поток воды смывает веранду кафе, унося пластиковые стулья до самой Петровки. На экране появляется человек в форме, который стоит под двумя большими черными зонтами и сообщает журналистке, что власти города делают все возможное, чтобы циклон не нанес большого вреда людям и имуществу города. В конце своей речи мужчина просит всех переждать ливни в безопасном месте и всегда оставаться на связи с родными и близкими. Я беру телефон и думаю написать Алисе, но потом кладу его рядом и просто смотрю в потолок.

Когда новости заканчиваются и в эфире появляется заставка ­какого-то сериала, я поднимаюсь с дивана и беру в руки пепельницу. Кручу ее, разглядывая непонятную надпись на арабском языке, и открываю крышку — внутри окурки от самокруток с травой. Я беру одну из них, подношу к носу и чувствую запах сативы, а затем иду в гардероб, где начинаю изучать содержимое сумок и рюкзаков Алисы, в которых в основном лежат только старые билеты на ­какие-то мероприятия и гигиенические помады. Я смотрю на длинный рейл с ее вещами, на котором плотно друг к другу висят худи, платья, джинсовые куртки и косухи. Открываю все шкафы, где нахожу только футляры с часами, шкатулки с украшениями и аккуратно сложенное нижнее белье с чулками. В глубине одного ящика нахожу кожаную маску в виде зайчика и вспоминаю, как Алиса покупала ее для прошлогодней вечеринки Лехи, а потом еще пару раз надевала на фотосессии и один раз во время нашего секса. Отодвинув стопку сложенных джинсов, я замечаю в темном углу гардероба упаковочный пакет. На нем изображена формула ­какого-то химического соединения, в которой вместо одного из элементов нарисован улыбающийся желтый смайлик. Внутри пакета находятся еще три небольших — с таблетками, порошком и травой. Я со страхом достаю и открываю все пакетики. Облизываю мизинец, тыкаю им в порошок, а затем провожу пальцем по небу и языку. Сначала чувствую знакомый привкус, а потом он резко начинает мне казаться горьким. Я сплевываю на пол и ногой растираю следы, чтобы ничего не осталось. Со всеми пакетиками я отправляюсь в туалет и смываю содержимое в унитаз. Вернувшись в гардероб, я поправляю все вещи, выключаю свет и сажусь на пол. К­акое-то время смотрю в одну точку, потом беру телефон, чтобы позвонить Алисе, но в последнюю секунду передумываю и набираю маму. Через несколько гудков слышу ее голос:

— Дорогой, ­что-то произошло? Привет! — В месте, где мама находится, громко играет музыка и шумят люди.

— Привет, мам! Просто хотел тебя услышать.

— Подожди секунду, сейчас выйду в тихое место. — Мама ненадолго пропадает. — Так, вышла. Что у тебя?

— Ничего, мам. Вообще ничего. Я просто хотел услышать тебя.

— А ты где? — спрашивает она.

— Дома. А ты?

— В Жуковке, в караоке. Приезжай.

— А ты с папой?

— Нет, его тут нет.

— А где он?

— Сказал, что в городе сегодня останется, у него дела ­какие-то.

— Понятно.

— Приедешь?

— Смотря что за окном.

— А что за ним?

— Ну, если дождь закончился.

— А там дождь, что ли?

— А ты не видела?

— Тут окон нет.

— Понял.

— Приедешь?

— Дай подумать.

— У тебя точно все хорошо?

— Да, мам. Точно.

— Давай я водителя за тобой пошлю.

— Я сам. Прекрати.

— Хорошо, сейчас адрес продиктую.

— Не надо, я знаю это место.

— Вы с Алисой будете?

— Нет. Я один.

— А где она?

— Я не знаю.

***

Крупный охранник проверяет карманы джинсов и куртки и кивком разрешает проходить дальше. Замечаю на лацкане его пиджака небольшой значок в виде летучей мыши и хочу узнать, что он означает, но не спрашиваю — не знаю, как он отреагирует на вопрос. Я прохожу в двухуровневый зал, где на стенах висят портреты известных музыкантов, среди которых узнаю Джорджа Майкла, Стиви Уандера и Элвиса Пресли. В центре зала компания молодых ребят поет песню «Ночь» и все танцуют. Одна из девушек записывает всю компанию на телефон, а сидящие за стойкой мужчины наблюдают за молодежью. Я глазами обвожу зал, пытаясь найти маму, и замечаю еще одну компанию на втором уровне, среди которых вижу своего старого знакомого. Он замечает меня и протягивает сверху руку.

— Давно тебя не видел, — говорит он, а я никак не могу вспомнить его имени.

— Да дел полно, — отвечаю я.

— Ты давно тут?

— Только приехал.

— Нет, в Москве. Давно вернулся?

— Ну… пару лет точно.

— Я на связи, брат, — говорит он и хлопает меня по плечу.

Я замечаю маму — она машет рукой с другой стороны зала. Мама сидит на длинном белом диване за большим столом, на котором стоит ваза с фруктами, несколько тарелок с сыром, салаты и бокалы с белым вином. Мамины подруги ­что-то обсуждают, а когда я поднимаюсь по лестнице, все поворачиваются в мою сторону. Мама встает из-за стола и широко раскрывает руки для объятий. На ней черное узкое платье, туфли на высоком каблуке, на руках и шее много бриллиантов. Я обнимаю ее и целую в щеку, а она шепчет на ухо, что скучала и очень рада видеть.

— Максим, мой сын, — представляет меня подругам.

Я киваю и здороваюсь со всеми, а в ответ от одной из ее подруг слышу, что я повзрослел и меня не узнать.

— Тетя Света, помнишь ее? — спрашивает мама, и я опять киваю, хотя никого не помню.

— Прекрати. Я не тетя. Просто Света. — Подруга мамы протягивает мне руку.

— Наталья, — подает мне руку другая ее подруга.

Затем тянется еще одна рука в бархатной перчатке, поверх которой надет бриллиантовый браслет в форме обвивающей кисть змеи, и женщина представляется:

— Кристина. Как быстро растут чужие дети, боже мой.

Все за столом начинают смеяться, и я присаживаюсь на край дивана. Мама подходит ко мне, целует в макушку, садится рядом и берет со стола бокал.

— Как у тебя дела? Давай поесть закажу?

— Да не надо, спасибо. Я не голоден, мам.

— «Цезарь» тут лучший, подожди. — Она машет официанту, и тот направляется в нашу сторону.

— Да не надо.

— Надо поесть, так мать сказала.

Официант наклоняется, мама ­что-то шепчет ему на ухо, указывая пальцами, украшенными большими бриллиантовыми кольцами, на стол, а затем спрашивает у подруг, что они будут. Подруги заказывают еще вина, а Кристина просит виски и кальян. Я же прошу принести воды с лимоном.

— Вы с нами не выпьете? — спрашивает меня подруга по имени Наташа.

— Ему еще рано, — отвечает за меня мама и смеется. Одной рукой она обнимает меня за шею, а второй берет мою ладонь.

— Вы давно тут? — спрашиваю я маму.

— Ну… относительно, — тихо говорит она, оглядывая зал, где сотрудник караоке протягивает молодой девушке микрофон. — Как там в городе? Как у тебя вообще дела?

— У меня, — вздыхаю я, — да более-­менее, кажется. В городе — потоп.

— Сильно все, да? Я в телефоне только видела несколько новостей, — кивает мама в сторону золотого айфона, который лежит на столе рядом с пустым бокалом.

— Ну так… Да, прям как в фильмах-­катастрофах.

— А сейчас как там?

— Сейчас стихло.

— Ну и хорошо. — Мама поворачивается ко мне и улыбается накрашенными красной помадой губами.

Из звуковой системы начинает играть музыка, и многие в зале встают с мест и одобрительно аплодируют.

«Кофе на столе, за окном лазурь, — начинает петь девушка в центре зала, а подруги мамы, как и все в заведении, подпевают ей бэк-вокалом: — Уо-оо-о-оо-уо-оо».

«А с глянцевых страниц так манит гламур». — Девушка