2337d547953f41468185489517784d49 - Автор Неизвестен

не законо-дательного) органа, прошли незадолго до краха режима; лишь

на местах продолжали действовать традиционные выборные

органы земского и городского самоуправления.

Наоборот, большевистская власть чисто формально была де-1 Правительственный вестник. 1919. 6 сентября.

45

В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России

корирована и подобием (хотя и весьма уродливым, лишавшим

избирательных прав миллионы граждан) выборных законодательных органов в лице Советов и их съездов, пирамидой «как

бы» выборных партийных органов, но при этом оставалась же-сточайшей однопартийной диктатурой тоталитарного оттен-ка, в отличие от умеренно авторитарной власти белых. Само

по себе наличие выборных представительных органов мало о

чём говорит, и лучше всего это продемонстрировала сталин-ская эпоха, когда при формальном (опять же) устранении всех

ограничений демократии, всеобщем, равном и прямом изби-рательном праве и декларированных демократической кон-ституцией 1936 года правах и свободах граждан на практике

царила такая абсолютная «вертикаль власти» и полное подавление любого не то что инакомыслия, а даже намёка на него, которые не снились Ивану Грозному.

При этом при Колчаке, с целью обеспечения контроля над

всеми ветвями власти, 1 июня 1919 г. был введён в действие закон о независимом от правительства государственном контроле; государственный контролёр, как и судебные органы, хоть и

назначался Верховным правителем, но был несменяемым.

И если мы посмотрим на историю других стран, то увидим, что практически везде военные диктатуры носили гораздо более умеренный и относительно «мягкий» характер по сравнению с партийными диктатурами. Партийные диктатуры, как

правило, устанавливались наиболее радикальными партиями

либо фашистского (Гитлер, Муссолини и др.), либо комму-нистического типа (Ленин, Сталин, Мао Цзэдун и его преем-ники и др.) и имели ярко выраженную идеологическую окра-ску, когда идеология правящей партии навязывается обществу

фактически в виде новой религии, крайне нетерпимой к любой конкурирующей идеологии; отсюда и жёсткий тоталитарный характер с подавлением любого инакомыслия. В отличие

от них, военные диктатуры (Колчак и Деникин, Франко, Хор-ти, Пиночет и др.), как правило, не носят жёсткой идеологической окраски и призваны содействовать умиротворению общества после крупных социально-политических катаклизмов, 46

Глава 2. Дело о падении монархии и политическая программа

носят «переходный» характер (значительно менее долговеч-ны, чаще всего уступая в дальнейшем место плавной эволюции к демократии) и относительно терпимы к разным партиям

и идеологиям, кроме радикальных.

Попутно отметим и несостоятельность другой версии, рас-пространённой среди современных либералов и демократов —

о том, будто бы именно диктатура, и в частности колчаковский

переворот 18 ноября 1918 года в Омске, свергнувший демократическую Директорию, во многом погубили «Белое дело», раз-рушив коалицию с демократическими партиями и тем самым

«сузив» политическую опору белых. Такое же заблуждение, как

утверждать, что Ленин «сузил свою базу» разрывом с левыми

эсерами. На практике демократическая Директория повторила

на Востоке России в 1918 году «в миниатюре» печальный опыт

Временного правительства России 1917 года, т. е. всё той же

«керенщины». Её так же раздирали межпартийные противоречия между кадетами, эсерами, меньшевиками и др., так что

современники иронически сравнивали её с персонажами бас-ни Крылова «Лебедь, щука и рак». Власть была такой же ма-лоэффективной и не пользовалась авторитетом. Прежде всего в армии и деловых кругах. Пока фронт был стабильным, её

положение было относительно устойчивым, но как только начались первые поражения, она была обречена. Сами бывшие

члены свергнутой колчаковским переворотом Директории в

своём заявлении признавали, что устранившие её заговорщики, «немногочисленные, но сильные своей сплочённостью», победили «на фоне пассивного населения и обессиленных рядов демократии»1.

Подавляющее большинство очевидцев и современников

отмечали, что после переворота Колчака престиж власти укре-пился, порядка в управлении стало значительно больше, а протест выразили лишь сравнительно небольшие группы эсеров в

Екатеринбурге (съезд членов Учредительного собрания) и в

Уфе («Совет управляющих ведомствами»), который был лег-1 ГАРФ. Ф. р-6219. Оп. 1. Д. 31. Л. 3.

47

В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России

ко подавлен. Массы народа остались индифферентными, а

армия, предпринимательский класс и истосковавшийся по

«твёрдой власти» обыватель приветствовали переворот. Более

того, демократическую Директорию категорически отказыва-лась признавать в качестве всероссийской верховной власти

такая важнейшая сила Белого движения, как Добровольческая

армия генерала А.И. Деникина. Верховную же власть Колчака Деникин признал (хоть и после определённых колебаний).

Говоря о демократии и диктатуре, нельзя не согласиться с

утверждением тогдашних сибирских кадетов, отказавшихся от

фетишизации демократии и признавших: «Наиболее полезное

и нужное для народа государственное и общественное устройство — то именно, которое соответствует данному, а не вы-думанному уровню его общественного и культурного быта и политического развития (выделено мною. — В. Х.)… Примерка

сшитой не по плечу и бестолковыми портными государственно-правовой одежды была русским народом испытана в 1917 году

(т. е. при Временном правительстве. — В. Х.). Так или иначе, он

эту одежду сбросил»1.

Что касается коалиции партий, то на практике она была

фикцией уже к моменту переворота — и общество, и структуры власти всё острее раздирала межпартийная борьба, во главе которой на одном фланге стояли кадеты, на другом — эсеры.

Слишком разными были их взгляды и цели: вторые продолжали упрямо верить в лозунги «чистой демократии» и стремились

проводить социалистические эксперименты (хоть и в гораздо

более умеренном виде, чем большевики), первые были убеж-дёнными противниками этих экспериментов и с учётом пла-чевного опыта Временного правительства