Поэзия и проза Древнего Востока - Чжао Е

Отсутствие художественного самосознания сказалось и на том обстоятельстве, что в древнеиндийской литературе представление о творце текста еще не кристаллизовалось в понятие поэта. Гимны «Ригведы» приписывались святым пророкам, вдохновленным самим богом, проза брахман и диалоги упанишад — древним мудрецам, палийский канон — вероучителю Будде и его сподвижникам. При этом литература оставалась по существу анонимной, имя легендарного автора не столько отражало его реальное участие в создании памятника, сколько освящало этот памятник своим авторитетом. Литературно» произведение рассматривалось скорее как одно из проявлений жизнедеятельности коллектива, чем как творение отдельной личности. Отсюда (а также в связи с ее устной природой) трудно говорить о приметах индивидуального стиля в древнеиндийской словесности, отсюда тот традиционализм тематики и средств выражения, который долго сохранялся в индийской литературе, даже на письменной ее стадии.

Естественно, что тогда, когда литература еще не осознает своей автономности, не может сложиться и литературная теория, поэтика, хотя неограниченные возможности Слова как такового не раз восхвалялись творцами ведийских песнопений. А поскольку не было литературной теории, нельзя говорить по отношению к древнеиндийской литературе и о четкой дифференциации в ней жанров. Поэтому, когда в ведийских самхитах мы различаем эпические, лирические и даже драматические гимны, в брахманах отделяем теологические наставления от нарративных эпизодов, в упанишадах вычленяем философские диалоги, а в «Типитаке» — басни, притчи, жизнеописания и т. п., мы в какой-то мере накладываем на синкретические по своей сути памятники жанровую сетку позднейшей литературы. В древнеиндийской литература произведение существовало как нечленимое, подчиняющееся особым законам целое, и оценивать эту литературу нужно в первую очередь сообразно признанным ею самой нормам и принципам. Однако это отнюдь не означает, что в древней литературе, правда еще в диффузном, смешанном состоянии, не вызревали новые жанры и формы. Эти жанры и формы восприняла, разработав и уточнив их в устойчивых очертаниях, последующая литературная традиция. Вместе с ними она усвоила все то, что оказалось жизнестойким в идейных концепциях, тематике и изобразительных средствах вед, эпоса, буддийских и джайнских текстов. И памятники эти, хотя они и остаются самоценными и неповторимыми в своих достижениях, в то же время можно рассматривать как пролог всего дальнейшего развития индийской литературы.

П. Гринцер

Из «Ригведы» [552]

Переводы Т. Елизаренковой

Гимн Индре (I, 32)

1 Индры [553]деяния хочу возгласить ныне: Первые, что совершил владетель палицы. Он убил дракона, [554]он просверлил устья рекам, Он рассек мощные чресла гор. 2 Он убил дракона, что покоился на горе. Тваштар [555]для него выточил звучную палицу. Как коровы мычащие спешат к телятам, Так прямо к морю сбегаются воды. 3 Как бык взъяренный, он выбрал себе сому [556]. На празднествах этих он упился Выжатым. [557] Щедрый, [558]он схватил палицу и метнул ее. Он убил перворожденного из драконов. 4 Ты убил перворожденного из драконов, И перехитрил все хитрости хитрецов, И породил солнце, и небо, и утреннюю зарю, И тогда поистине не стало тебе противника. 5 Индра убил врага, самого страшного, бесплечего, Вритру убил палицей — великим оружием. Как дерево без ветвей, топором обрубленных, Вритра лежит, дракон, прильнув к земле. 6 Как неумелый боец в задоре хмельном, вызвал он Мужа, силой всевластного, упоенного Дважды Выжатый — Испытания своим оружием Вритра не вынес. Он повержен, враг Индры, с проломленным носом. 7 Безногий, безрукий, он боролся с Индрой. Тот палицей хватил его по затылку. Холощеный, пожелавший стать образцом быка, [559] Вритра, разбросанный, лежал во множестве мест. 8 Через него, лежащего, как тростник разрезанный, Текут, перекатываются воды Ма́ну. [560] Некогда Вритра сковал их величиной своей, — Теперь у ног их лежал дракон. 9 Стала иссякать сила жизни у матери Вритры. [561] Индра метнул в нее смертоносным оружием. Родительница была сверху, и сын был снизу. Дану лежит, словно корова с теленком. 10 Среди непрестанных, среди неутешных Струй водяных тело сокрыто. Воды омывают тайное место Вритры. Враг Индры в долгую тьму опустился. 11 Жены Дасы, [562]драконом хранимые, — воды Стояли скованные, как коровы — силою Пани. [563] Выход водам, закрытый накрепко, Индра дал, убивши Вритру. 12 Толщиной в конский волос ты стал, когда Он тебя по зубцу ударил. Бог единый, Ты завладел коровами, ты завладел Сомой, о муж. Ты освободил семь потоков для бега. 13 Не помогли ни молния ему, ни гром, Ни дождь и град, которые он рассыпал. Индра и дракон сражались, И навеки победителем стал Щедрый. 14 Кого же почел ты мстителем за дракона, Если в сердце твоем — убийцы — родился страх, [564] Когда ты несся через девяносто и девять потоков, Пересекая пространства, как испуганный орел? 15 Индра, царь движущегося и отдыхающего, Безрогого и рогатого, крепко он держит палицу! Вот он как царь правит народами! Он объял все, как обод — спицы!