Гесериада - Автор Неизвестен

все свое: и драгоценность Чиндамани; и черный уголь без трещины; и златописаные Ганджур с Данджуром; и три отока людей своих, трехсот хошучинов и тридцать своих богатырей; и тринадцатиалмазный храм.

Когда же все это было собрано, Гесер-хан изволил тронуться в обратный путь, в родные кочевья.

* * *

По дороге домой дает он своему Цзасе, дает ему съесть взятое с собою сердце Хара-герту-ханова Шиманбироцзы. И говорит при этом Гесер:

— Мой Цзаса! Не хочешь ли ты опять быть в моей дружине? Тогда я опять обращу тебя в тот самый облик. Если же ты несогласен, то может быть пожелаешь возродиться у отца моего тэнгрия Хормусты? Я вселю тебя к нему.

Отвечает ему Цзаса-Шикир:

— Вот я отдал тебе, своему, отдал всю мою жизнь до капли. Раз испытав рождение человеком, трудно мне будет, пожалуй, опять родиться человеком. Хочу возродиться у отца твоего, тэнгрия Хормусты!..

Одобрил слова Цзасы Гесер и водворил его душу в страну отца своего, тэнгрия Хормусты.

* * *

Продолжая воздавать справедливое, он отсек у Рогмо-гоа одну руку и одну ногу и передал ее пастуху овец, восьмидесятилетнему старцу. В муках говорила Рогмо: «Лучше б забрали меня черти, читхуры и албины!» И вот что сталось по силе этого черного преступного заклятия: читхуры и албины закопали ее заднюю часть в лед, грудь бросили в реку, а внутренности выкинули на припек солнца. Душу же ее они вселили в желтую пташку-козодоя.

В худенькой черной полуюрте, с одной при ней черноватой козой, пташка кормилась лишь тою добычей, что делала себе кусочек масла с головастика из единственной чашки молока от этой козы.

* * *

Было слово Цзасы из высшего мира:

— О, Гесер-хан мой! Ведь Рогмо-гоа сослужила две службы тебе и одну мне. Вспомни об этом, оживи ее и возьми к себе!

— Правда твоя, родимый мой Цзаса! — отвечает Гесер.

— Я оживлю ее и возьму к себе.

* * *

Обернувшись другим человеком, Гесер-Мерген-хан вошел в ту худенькую полуюрту. Прикусил у пташки ее маленький кусочек масла и положил на место. Смочил кончики усов в чашке с молоком и, притаившись, лег.

Желто-лысая пташка-козодой, в которой жила душа Рогмо-гоа, садится на дымник юрты и говорит:

— У того, кто входил сюда и кусал мое масло, зубы похожи на Гесеровы. Похожи на усы Гесера усы, которые коснулись моего молока. Что будет со мной, если это в самом деле мой милый Богдо? Но если это другой человек, пусть станется с ним то, что со мной!

Понял ее Гесер, бросил сеточку и поймал пташку. А поймав, стал отовсюду собирать разбросанные части ее прежнего тела. Собрал и, по слову Цзасы, наделил ее настоящим ее телом и образом.

Потом Гесер-хан взял Рогмо-гоа и пустился в дорогу, и прибыл он вместе с нею в родное урочище Нулум-тала.

И свою драгоценность Чиндамани; и черный уголь без трещины; и два великих златописаных нома спасения Ганджур с Данджуром; и тринадцатиалмазный храм: все это он снова водворил у себя.

Восстановил он поколения и тридцати своих богатырей, и трехсот хошучинов, и три отока своих людей.

И стал он жить, услаждаясь веселием тэнгриев.

* * *

Пятая песнь, повествующая о захвате власти у трех ширайгольских ханов.

Песнь шестая

ГЕСЕР И ХУТУХТУ-ЛАМА — ЧАРОДЕЙ

Жил Гесер в радости и веселии, пока не появился таинственный один оборотень десятисильного мангуса, под видом великого чудотворца Хутухты-ламы. Въезжая, он вез с собой целые сокровища драгоценных камней.

— Этот лама — великий Хутухта! — говорит Рогмо-гоа Гесеру. Пойдем к нему на поклонение!

— Если он пришел с добрыми намерениями, то, полагаю, зайдет ко мне, — отвечает Гесер. — Сам же к нему не пойду. А ты, если ты хочешь поклониться, иди себе и кланяйся.

Рогмо-гоа согласилась с ним и поехала одна. Прибыла, поклонилась и приняла благословение четками.

Благословив ее, лама достал свои несметные драгоценности и все их стал показывать Рогмо-гоа.

— Откуда же у такого ламы такое множество драгоценностей? — говорит она.

— У твоего мужа, — отвечает лама, — у твоего мужа, государя десяти стран, Гесер-хана — целые сокровища драгоценных камней. Отчего же им не быть и у меня?

Рогмо-гоа откланялась и возвратилась домой.

— У этого ламы, оказывается, — целые сокровища драгоценных камней! — рассказывала она Гесеру. — Мне хотелось бы, чтобы ты побывал у него на поклонении.

— Что ему до меня? — говорит Гесер. — Иди ты и кланяйся, хоть со всем улусом вместе.

Отправилась Рогмо-гоа на поклоненье вместе со всем улусом.

После поклоненья лама щедро и поровну наделил из своих сокровищ решительно всех, начиная с самой Рогмо-гоа. А покончив раздачу, лама повел такую беседу с Рогмо-гоа:

— Согласна ли ты, Рогмо-гоа, стать моей женой?

— Но сможешь ли ты осилить Гесера? — говорит та. — Если сможешь, то я не прочь стать твоею женой.

— Я? Как я могу? Ты сама сможешь осилить его как-нибудь хитростью. Замани его, допустим, ко мне, а я, притворюсь будто возлагаю на него послушание и... превращу его в осла.

Рогмо согласилась и уехала. Приезжает домой и почтительно уговаривает Гесера:

— Ах, какой великий чудотворец этот хубилган-лама! Что говорить обо мне? Из своих сокровищ он щедро и поровну наделил всех наших бедняков и нищих. Необыкновенно сердобольный великий Хутухта-лама. Обязательно едем! Поклонимся и примем от него святое посвящение.

— Ну, хорошо! — говорит Гесер. — Раз такое дело, поклонимся, а принимать — примем.

Отправился Гесер. Приехал и поклонился. Но лишь только Гесер стал принимать посвящение, мангус достал и возложил на его маковку изображение осла. Таким способом он и превратил Гесера в осла.

Тогда десятисильный мангус забрал к себе Рогмо, а на Гесере стал возить тяжелый груз — скотские порчи.

* * *

Так поступил мангус с превращенным в осла Гесером. Между тем Уцзесхуленгту-Мерген-хя, старец Царкин, сын Цзасы Лайчжаб и все люди Гесерова отока рассуждают между собою:

— Лама, Мангусов оборотень, превратил нашего Гесера в осла. Кто бы из нас мог его осилить? Не иной кто, как ханша Ачжу-Мерген: та, пожалуй, осилит!

И послали к ней Уцзесхуленгту-Мерген-хя адъютанта. В месяц он прошел путь, который надобно бы пройти в десять месяцев. Приехал Уцзесхулен-гту-Мерген-хя и стал подробно рассказывать ей, как все у них произошло.

— Кто такой этот Гесер-хан? И кто такой этот Уцзесхуленгту-Мерген-хя? — перебила его