Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович

– Он говорил с сильным акцентом и часто вставлял в разговор немецкие слова.

– Но с какой целью они напали на сенатора?

– Этого я не могу тебе сказать.

– Но ведь напавшие сказали ему это? Что им было нужно?

– Не знаю. Проведи повальный обыск. Обыщи все места, где укрываются залетные тати и разбойники. Перетряхни их всех! Может, и найдёшь кого.

– Я Иванцова отправлю обыскать подозрительные места. А сам к князю наведаюсь.

– Действуй. Не медли!

4

В доме, где квартировал в Москве князь Цицианов: утро.

Цицианов увидел Соколова, и они вместе долго хохотали над устроенным спектаклем.

– Неужто, никто и ничего не заподозрил? – спросил князь.

– Нет. Именно мне поручили расследование сего дела! Сам начальник канцелярии Бергоф поручил! Вот я и решил начать с твоего допроса. Что сказал врач?

– Ты приложил меня как надобно. Так что все хорошо. Шишка на макушке отличная. И бровь рассечена. А Иванцов где?

– Я отправил его обыскивать злачные места, где тати собираются и ворье. Будет искать немца и иного человека с сиплым голосом.

Они снова засмеялись.

– Смехи то стоит оставить, князь. Давай подведем черту. Что у нас есть?

– Салтыкову они специально хотят запачкать и понятно почему. Но самое главное найти Манифест. Вот что искал Сабуров, и тот Манифест громадное значение имеет.

– Ежели мы его найдем первыми, князь. За ним не токмо Сабуров охотится. Но и Хвощинскому и Молчанову он надобен! Недаром они так Дарью Салтыкову охаживали. Мыслю я, что они в том деле герои не последние.

– Похоже на то, что ты прав, Степан. И генерал-прокурор Глебов, что в отставке ныне обретается, с ними связан. Они, похоже, и есть заговорщики. Вот посему Глебов им и помогал и хотел Салтыкову обелить! Разумеешь?

– А письмо тайного секретаря Волкова к Салтыковой указует на связь между ней и теми, кто Манифесты составлял. А то, что Салтыкову защищали Хвощинский и Молчанов показывает на связь между ними.

– Верно, Степан! И Михайловского они убрали потому что, тот мог их выдать. Вот тебе и заговорщики.

– Но как нам сие доказать? Сабуров нам ничего не подтвердит из того что ночью рассказал.

– А ежели мы найдем Манифесты, то и так все ясно станет. Узнать бы, что в них написано. И тогда все дело как на ладони будет….

5

В Тайной экспедиции: дьяк Ларион Данилович Гусев.

Человек из Тайной экспедиции подал бумагу в руки действительного статского советника Бергофа.

– От господина Гусева!

– Для чего в мои руки? – спросил Бергоф. –Я начальник канцелярии! Для доношений иные чиновники есть!

– Дело особой важности! – сказал посланец.

– У меня все дела особой важности! – гордо сказал Бергоф.

Посланец на это осветил:

– По утвержденному регламенту ежели кто знает умышение на здравие государя и честь, обязан доложить высшему начальнику, дабы дело незамедлительно возбудить!

Бергоф побледнел и бумаги сразу принял.

Прочитал и побледнел еще больше.

– Матерь божья, – проговорил он. – Неужто правда?

– Все как написано начальником московского отделения Тайной экспедиции господином Гусевым.

– И господин Гусев требует от меня прислать к нему именно коллежского секретаря Соколова?

– Именно его!

Бергоф позвал адъютанта:

– Срочно разыщи Соколова!

Тот оказался рядом и быстро пришел на зов начальника.

– Ваше превосходительство! Коллежский секретарь Соколов!

– Степан Елисеевич! Надлежит тебе немедленно отбыть в ведомство господина Гусева.

– Именно мне, ваше превосходительство?

– Именно тебе. Сам Гусев тебя требует. Дело государево!

Посланный человек от Гусева сказал, что коляска дожидается чиновника во дворе.

– Не медли, Степан Елисеевич! Коли дело государево то медлить никак нельзя! Иди!

– Да, ваше превосходительство!

Соколов поклонился и поспешил выполнять приказ.

***

Начальник Тайной экспедиции в Москве господин Гусев был в застенке «Черной палаты», где шла пытка. Соколов увидел на дыбе человека растянутого и удивился тому, что Гусев решился человека пытать. Не сильно жаловал дьяк сии дела.

– Степан Елисеевич? – обрадовался он, увидев Соколова. – Давно не бывал у меня. Обижаешь старика. Что так?

– Все недосуг, Ларион Данилович. Дел прорва. И сейчас на меня повесили расследование по нападению на сенатора Сабурова. Да и вот к тебе начальник канцелярии юстиц-коллегии шлет. Говорит дело государево.

–Дело хлопотное и опасное, Степан. Вот поймали мои соколы мужичка. И на дыбу его вздернули, раба божьего.

Степан посмотрел на привешенного бородатого дядю раздетого донага.

– И в чем вина его, Ларион Данилович?

– Дак объявил при народе, что де есть он государь Петр Федорович III. Так ведь человек божий? – Гусев спросил у мужика. – Ты есть государь?

Тот ничего не ответил и только головой замотал.

–Молчит анафема сатанинская. Сей мужик, имя которому Спиридон Данилов, стал мутить на Казани народ. Дескать он и есть истинный государь Петр Федорович. И не умер он тогда в Петербурге, а вместо него похожего схоронили. А ему бежать удалось. И объявился он дабы за народ заступу поиметь. Про государыню еще поносные слова молвил.

–Вот как? – Соколов еще раз осмотрел мужика и спросил его по-немецки. –Sind Sie Prinz Peter Ulrich, Eure Hoheit? Wie ich gehört habe, spielen Sie gut Geige?49

Мужик ничего не ответил. И даже головы не поднял.

–Шутить изволишь, Степан Елисеевич? – засмеялся Гусев. – Сей мужик по-немецки не разумеет. А про инструмент музыкальный скрипкой называемый даже и не слыхивал.

–А Петр Федорович то по-немецки говорил отменно. Русский знал плохо – сие верно. А немецкий и французский языки были его родными. Так что дело сего самозваного императора и яйца выеденного не стоит, Ларион Данилович. Неужто, полагаешь, что люди за таким пойдут? Смешно.

–Да дело здесь не в том пойдут или нет. За сим мужичком придут и другие. Знаешь сколь самозванцев теперича после смерти Иоанна Антоновича появится на святой Руси? Помнишь ли историю про Лжедмитриев, Степан Елисеевич? Али позабыл?

–Помню, Ларион Данилович. Отлично ту историю помню. И было сих Лжедмитриев трое.

– И один даже престол на Москве почти год занимал, – подхватил Гусев. – И страшен не сей мужик, облыжно государем назвавшийся. А страшен тот, кто умнее сего мужика станет и такоже государем назовется. Но я пригласил тебя не для того чтобы ты смотрел, как из сего раба божьего признание выбивать станут. Это сделают и без нас с тобой. Ты ведь на мучения человечков смотреть не больно любишь. Идем ко мне.

– К тебе, Ларион Данилович? – удивился Соколов.

– Ко мне. Там говорить сподручнее будет.

В покоях Гусева они были только вдвоем. Ларион Данилович внимательно посмотрел прямо в глаза Соколову.

– Не хочу играть с тобой в прятки, Степан. Я ведь все знаю про тебя и двоих твоих товарищей.

– Не понял тебя, Ларион Данилович.

– Али ты себя таким большим умником почитаешь, Степан? Думаешь умнее тебя на Москве и нет никого?

– Никогда того не думал, Ларион Данилович.

– А коли так, то зачем, ночью вы к сенатору наведались? Напустили вы страха на господина Сабурова. Я сразу понял, кто стоит за этим. Ты и князь Цицианов. Никто иной на Москве на подобное не отважился бы, Степан. Или вру? Ты скажи!

Соколов молчал.

– Станешь врать, что не было того, господин Соколов? – жестко спросил Гусев.

– Если все знаешь, так отчего не донес на меня, Ларион Данилович?

– Я в Розыскной канцелярии служу, и у меня везде свою людишки имеются. Вы ночью в коляске втроем, переодевшись в солдатские мундиры, решили наведаться в гости к господину Сабурову.

– Ты к чему дело ведешь, Ларион Данилович? – спросил Степан.

– Садись, Степан Елисеевич. Долго говорить станем.

Коллежский секретарь сел напротив Гусева.

– Я тебе в подвале показал самозванца. И ты знаешь, что такое самозванство на Руси. И вот сейчас вы втроем действуете во вред России. А ты говорил, что любишь её, Русь матушку, не так ли, Степан Елисеевич?