Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

class="v">Я напрасно время трачу,

Этот мост сооружая?

Не верней ли та дорога,

Что идет через глубины,

Напрямик идет сквозь волны —

К берегам, откуда прежде

Гору теса притащил я?»

В путь далекий собираясь,

Наловить он вздумал раков.

Выгреб пригоршню он раков,

Доверху набил котомку.

На берег котомку бросил:

Унести ее — была бы

Мужикам троим работа,

Четырем здоровым бабам,

Пятерым под силу ноша.

Калев-сын раздул гнилушку,

Запалил костер из щепок,

Раков высыпал из сумки

На пылающие угли, —

Всех испек и съел их разом.

Так нутра жестокий голод

Утолив наполовину,

Вновь он двинулся в дорогу,

Зашагал тропой знакомой —

Мимо озера ко Пскову.

А пока путем знакомым

Он шагает, не встречая

Ни помех, ни искушений, —

Мы пойдем в луга иные,

Выслушать иные вести…

В дни, как славу куковал я,

Серебром вызванивая,

Повернул к прибрежьям Пейпси, —

Много там мне повстречалось

Золотых воспоминаний,

Дюжина отметин ярких

В памяти моей осталась…

Возле озера Чудского

В неком доме пребогатом

Под хозяйским строгим оком

Жил сиротка одинокий,

Рос малютка-пастушонок.

Пас малыш овец хозяйских,

Охранял ягнят от волка,

Сторожил коровье стадо.

Раб с пеленок, сиротина,

Далеко гонял он стадо:

Гнал коров в густой ольховник,

Выгонял телят в березник,

А овец — на луговину.

Хорошо берег он стадо,

Хоть суровая хозяйка

Не дала ему под осень

За труды его, за муки

Даже новой одежонки.

Раб с пеленок, сиротина,

Куковал он, как кукушка,

Ольхам пел свои печали,

Скорбь свою — березам белым,

Горе вечное — осинам:

«О, я сын раба несчастный,

Ягодка заброшенная!

Без отца я — беззащитный,

Без родимой — несогретый,

Брат по выгону не ходит,

Вечером сестра не встретит,

Золотая — не приветит.

Нет родни — меня утешить,

Сиротину успокоить!

Мать моя ушла в могилу,

Спит отец мой под курганом,

Брат убит на поле брани,

Унесла чума сестренку.

Дядя мой зачах от горя,

А другой — от злой недоли.

Я ж остался одиноким,

Беззащитным сиротою,

В рабство отданный — на муки…»

На камнях, на пнях, на кочках,

На муравушке зеленой,

Где стада прилягут в полдень,

Детской жалобою горькой

Грустно песенка звучала,

Чтобы скорби отлетели,

Чтобы горе полегчало:

«Ой и злой он — мой хозяин!

Ой и строгая хозяйка!

Дочь хозяйки — хуже ведьмы,

Сын хозяйский — хуже черта!

Лучше жить, чем мне, — дворняжке.

Легче жить, чем мне, — овчарке,

Лучше жизнь у псов — привольней,

Чем у бедного подпаска,

Беззащитного сиротки!

Мне они ни в дождь, ни в холод

Не дают одежды теплой.

Молока не даст отведать,

Кормит впроголодь хозяйка,

Чем же голод утолю я?

Чем же горе я утешу?..»

На камнях, на пнях, на кочках.

На муравушке зеленой,

Где, усталый, отдыхал он,

Куковал наш пастушонок,

Пел он сетованья песню:

«Без отца дитя осталось,

И без матушки любезной,

Без родителей сиротка!

От людей одно я слышу.

— Бей его, ведь без отца он!

Бей его любой, не бойся!

Ни родства у сиротины,

Ни защиты, ни опоры!»

Но сказал творец вселенной,

Молвил Дедушка всевышний:

— Люди, сироту не бейте,

Беззащитного не троньте!

Бедный плачет без побоев,

И без боли он рыдает,

Без мытья — на веках влага,

Без битья — пылают щеки.

Все метели настигают,

Все напасти нападают,

Все дожди бедняжку хлещут.

Нет у сироты покрова,

Нет у нежного защиты!

На камнях, на пнях, на кочках.

На муравушке зеленой,

Где усталый отдыхал он,

Куковал мой пастушонок,

Горько сетовал он в песне:

«Ох, я сын раба несчастный!

Ох, я жалкий сиротина!

У меня — печали ложе,

Перед печкой — место скорби,

В закутке — подстилка плача!

В двери вынесли родную —

Радость в окна улетела.

По тропе несли родную —

Радость шла за нею следом,

Речи добрые умолкли.

Рыли матери могилу —

В яме радости исчезли.

Опустили мать в могилу —

С ней и ласку схоронили!..»

На камнях, на пнях, на кочках,

На муравушке зеленой,

Где, усталый, отдыхал он,

Куковал мой пастушонок,

Пел он сетованья песню:

«Хлеб сиротский, хлеб мякинный,

Хлеб с размятою соломой,

Черные сухие корки

В торбе у раба-подпаска.

Должен ими я кормиться,

Хилый — корки грызть я должен,

На зубах хрустит солома,

В горле у меня мякина,

А под языком — пелева…»

На камнях, на пнях, на кочках,

На муравушке зеленой

Раздавался плач сиротки,

Песенка раба-малютки.

Дева нежная лесная,

Дочь единственная Хальдьи,

Услыхала плач сиротки,

Воздыханья пастушонка,

И на помощь поспешила

Одинокому ребенку.

Поздним вечером росистым

Дева пела в листьях дуба,

В темной чаще говорила:

«Ты не плачь, мой мальчик малый!

Сирота, не убивайся!

Как пойдешь ты завтра утром,

Раным-рано, до рассвета,

Выгонять скотину в поле, —

На пути найдешь ты счастье,

На лесной тропинке радость.

Сунь за пазуху находку,

Утаи от всех подмышкой;

В той находке будет польза,

Расцветет попозже счастье!»

Как назавтра пастушонок

Раным-рано, до рассвета,

Выгонял скотину в поле, —

Что нашел он