Саргис Тмогвели - Висрамиани

— Мне приятно было узнать о твоих деяниях. Ты показал свою храбрость и нашел нужные слова, поведав мне правду. Видеть тебя — радость для моего сердца. Но мне недостаточно видеть тебя лишь один день. Я хочу, чтобы ты остался дольше. Ныне еще стоит зима. Самое подходящее в это время— пировать, веселиться и услаждать слух пением мутрибов. Когда наступит весна, дни станут теплее, воздух мягче и у тебя будут попутчики, отправляющиеся в Гурган. Я же буду тебя провожать, доколе ты пожелаешь. По дороге буду охотиться: весной ведь скучно оставаться дома. А пока пойди в баню, перемени платье и отдохни.

Когда обрадованный Рамин пошел в баню, шахиншах послал ему богатую одежду. Так провел Рамин у Моабада три месяца, веселясь и не ведая печали. Судьба посылала ему все, что он желал: он тайно встречался с Вис, предаваясь любовным утехам; их встречи были скрыты от всех. Они встречались в таком месте, куда не могла проникнуть даже мысль Моабада.

82.

МОАБАД ЕДЕТ НА ОХОТУ

Когда наступила весна, горы и долины зазеленели. Луга расцвели, мир, овеянный эфиром, уподобился раю, земля красой стала походить на небо, старая земля помолодела от роз, фиалок и множества других цветов. Земля уподобилась царской сокровищнице, запели птицы, и повсюду слышны были сладкозвучные трели соловьев. Земля, запестревшая цветами, стала похожа на китайскую парчу. Небо было ясным, и земля улыбалась от блеска росы. Звери бродили по равнинам. Ветви деревьев стали наливаться соком и зацвели. Нарциссы начали набухать. Сады и цветники привлекали взоры, как красивые девушки, и земля радовалась, словно шел царский пир. Каждому, даже терзаемому печалью, захотелось отвести душу на лоне природы. Веселящиеся не выпускали из рук чаши с красным вином, как Хосров — руки Ширин. Когда они гуляли по фруктовым садам, зефир сыпал на них жемчуг и золото и радовал влюбленных. Дождь смыл прах с проросшей травы, а людские сердца обновились. Окрестности Морава стали прекрасны и сияли, как рай. Увлажненная земля была осенена зеленью, как садами Шуштари.

Взволнованный расцветающей природой Моабад захотел поохотиться в поле. Созвав вельмож и собрав войско, он им объявил:

— Мы поедем охотиться в страну Гурган, приготовьте все нужное. Там много пернатой дичи и зверя.

Войско стало готовиться к охоте.

Когда Вис догадалась, что Рамин должен идти на охоту вместе с Моабадом, она словно лишилась рассудка. Как одержимая, она потеряла разум и терпение. И вот она сказала кормилице:

— Есть ли что-нибудь удивительнее, чем тот случай, когда живой человек стремится к смерти? И это именно приключилось со мной. Если я не лишу себя жизни, она станет мне в тягость. Я тысячу раз смертельно поражена мечом судьбы. Ныне шах Моабад желает ехать на охоту в Гурган. Да пошлет ему бог ворона по пути и да сопутствуют ему звезды, несущие беды. Как я могу вынести разлуку с Рамином? Как я могу избавиться от Моабада, ненавистного мне, как дьявол? Если Рамин завтра уедет, то мое сердце не сможет последовать за ним, ибо я умру, тоскуя без возлюбленного. Увы, горе мне! Его конь наступит мне на глаза подкованным копытом, и каждый его шаг будет накладывать клеймо на мое сердце! Я буду днем и ночью стоять на страже у его пути. Я изолью родник слез из моих очей и дам путникам напиться из него. Может быть, бог услышит мою молитву и избавит меня от горя и несчастья! Никто, кроме Моабада, не печалит мою душу, ибо только он творит зло и злословит. О, если бы творец избавил меня от мучений и горе больше не угнетало меня! Ступай к Рамину и поведай ему о моем отчаяньи. Узнай его намерения, собирается ли он снова покинуть меня и обрадовать моих врагов, или нет?. Едет ли он завтра с Моабадом? Передай ему: «Кто может пережить разлуку с ним? У кого столь нечувствительное сердце, чтобы оно могло жить без Рамина? Если ты поедешь, то когда вернешься, клянусь твоим солнцем, уже не застанешь меня в живых. Если моя смерть тебя огорчит, не сопровождай его, придумай какую-либо причину, чтобы остаться дома. Мы будем веселиться, а он, печальный и угрюмый, пусть едет, куда ему хочется».

Кормилица все передала Рамину. Этими словами она словно посыпала соль на его раны. Сердце Рамина и без того трепетало от муки, и он сидел, подавленный горем. Выслушав кормилицу, Рамин начал плакать. Мысль о разлуке стрелой пронзила его сердце. Поплакав, он успокоил свое сердце. Ведь он уже с юности подвергался опасностям и испытывал горести, и не было у него ни часа безмятежного счастья. Вот что он сказал кормилице:

— Моабад пока ничего не говорил мне об отъезде и не приказывал мне собираться в дорогу. Может быть, он забыл обо мне. Если же он прикажет мне его сопровождать, я найду какую-нибудь отговорку и не поеду. А ты пока что распространи слух о том, что у меня болят ноги. Когда Моабад узнает об этом, он, наверное, не станет требовать, чтобы я с ним ехал. Я скажу ему: «Тебе ведомо, как я люблю охоту, но путешествовать с больными ногами тяжело. Вероятно, и ты знаешь, что я лежу из-за боли в ногах». Когда он это услышит, он не будет настаивать… Я останусь здесь, в Мораве. Если бог смилуется надо мной, и все будет так, то что же лучшее может выпасть на мою долю?

Когда кормилица передала Вис эти слова Рамина, Вис так обрадовалась, словно оба они обрели бессмертие и их поздравили с восшествием на престол. Щеки ее заалели, и она пришла в себя.

На заре затрубили трубы, и стало собираться бесчисленное войско шахиншаха. Рамин предстал перед шахом невооруженным. Моабад, окруженный свитой, взглянув на него, сказал:

— Что это за новое озорство? Почему ты пришел невооруженным? Не заболел ли уж ты снова по своему обыкновению? Ступай сейчас же и возьми из оружейного склада все, что тебе нужно. Я без тебя никуда не поеду. Без тебя нам не веселиться!

Делать было нечего, волей-неволей он начал собираться в путь. Вис почувствовала, что им грозит неудача, и затосковала. Когда же она уверилась в этом, сердце ее стало надрываться от муки. Рамин ехал нехотя. Сердце его было пронзено стрелой с алмазным наконечником. Радость для него исчезла. Вис после отъезда Рамина пришла в полное отчаянье и лежала без чувств. Сердце ее, привыкшее к радости, уподобилось фазану, растерзанному когтями сокола. Она плакала и говорила так:

«Мне не найти второго такого друга и не посеять вторично семена любви! Я не могу обрести спокойствие без Рамина! Тщетны плач и рыдания, позорящие меня, но к ним прибегает человек, чтобы облегчить страдания в такую трудную минуту. И если ты не веришь, о кормилица, тому, что таится в моем сердце, и что я дошла до отчаянья, взгляни на мое пожелтевшее лицо и на алые слезы — свидетелей моего горя. Я больше не оплакиваю моего возлюбленного, я оплакиваю свою жизнь, ибо моя душа последовала за ним. Как может вместить столько горя одно мое сердце? От скорби и волнений я истаяла и не в силах больше терпеть».

С вершины башни она увидела одетого в доспехи Рамина. Он ехал рядом с Моабадом, лицо его пожелтело и на глазах выступали слезы. Он уехал, не попрощавшись с Вис и не испросив у нее разрешения. Сердце Вис забилось, словно сердце тонущего в море. Затем она обратилась к своему сердцу:

«Я шлю пылкий привет из глубины мятущейся души моему желанному возлюбленному, моему сердобольному другу, похитителю сердец, амиру прекрасных, повелителю красавиц, украшению юношей. Он уехал, не повидавшись со мной, со своим войском, а войску печали повелел полонить мое сердце.

Я привязала свое сердце тысячью крепких канатов, но оно порвало все путы и кинулось за тобой, Рамин! Если я останусь в живых, я буду оплакивать разлуку с тобой, пока ты не вернешься. Пусть тебе сопутствует дым моего сердца, как туча, и мои слезы, как дождь. Я пролью эти слезы, когда ты будешь отдыхать на привале, и смою пыль с твоего прекрасного лица. Оно, как весенний цветок, а вешний дождь и роса оживят его».

Проехав однодневный путь, Рамин занемог и стал стонать. Что он стонал, это не было удивительно, ибо таково обыкновение больных. Он стал причитать и говорить то, что подсказывало ему сердце:

«Я не переживал такой тяжелой ночи, как прошлая: поцелуи пронзали меня, словно стрелы. И этот день не лучше; душа моя уподобилась дикому козлу, а любовь — настигшему его барсу. Куда умчалась радость прошлых дней? Сердце мое не знало скорби. Ложе мое озаряло солнце, а мое изголовье осыпали розы. Как перенести горести сегодняшнего дня после таких радостных дней. Какими глазами взирать на то место, где она пребывала? Это не день, а огонь, пожирающий душу, и гибель любви. Не дай бог никому из влюбленных попасть в такое положение: жить с испепеленным сердцем и изнемогать от нетерпения! Если бы судьба отмеряла время, она могла бы из этого дня отмерить сто лет!»

Когда шахиншах отдыхал, устроив привал, перед ним предстал Рамин, у которого словно отняли сердце. По тысяче признаков на его лине можно было заметить, что терпение покинуло его сердце. Рамин не пил вина и не веселился. Как огонь усиливается огнем, так с каждым часом горе его возрастало. Он не знал покоя, так как тело его ослабело, а сердце было переполнено страданьем.