Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович

– Так, ваше благородие. Я и есть Роман Иванов. Житель села Салаево. Крепостной барыни нашей Салтыковой Дарьи Николаевны.

– У меня к тебе есть несколько вопросов, Роман. И отвечать ты должен правдиво и все докладывать, что знаешь без утайки. Понял ли?

– Понял, ваше благородие. Все скажу ежели мне то известно. Брехать же не обучен.

Соколов раскрыл книгу эконома на нужной странице и прочитал для крестьянина:

– «Сего седьмого дня, Апреля, лета 1760-го. По приказу барыни нашей крепостной Ромка Иванов отвез полученные у старосты села Салаево три мясные туши, птицы битой два воза, да масла наилучшего, да три бочки пива, да десять бутылок мальвазии, из старых запасов еще покойным барином Глебом Алексеевичем сделанных, в дом господина Вельяминова-Зернова, что служит в канцелярии Сыскного приказа». Сие пишет эконом твоей барыни именем Савелий Марков. Знаешь ли такого человека?

– Савелия-то? А как не знать. Знамо дело знакомцы с ним мы, – ответил слуга.

– Значит, все что написано здесь правда?

– Дак кто упомнит, что я-то возил сему барину Вельяминову-Зернову в тот день. Много разов то было, что я, значит, возил к нему разное. В зиму возил мясо, овес для лошадок евоных, дак и в лето возил. И в осень. Иного разов бывало.

– В дом чиновника Сыскного приказа ты ездил часто? Я, верно тебя понял?

– Дак сколь барыня приказывали, столь и ездил.

– Ты на вопросы мои отвествуй. Часто или нет, ты был в доме Вельяминова-Зернова? Мне прибаутки твои слушать времени нет.

– Дак когда приказывала барыня тогда…

Соколов перебил крестьянина:

– Ответсвуй коротко без лишних слов! Часто ли ты был в доме господина Вельяминова-Зернова?

– Часто! – поспешно кивнул крестьянин.

– А сколько раз?

– Дак кто его знает. Сколь приказывали, столь и бывал. Наше дело подневольное…

– Я уже слышал, что ты выполнял приказы барыни. Про то больше говорить не стоит. Сколь раз ты был у него по приказанию барыни своей. Три раза, пять раз, десять раз? Я не требую точного числа посещений. Но примерно ты должен помнить.

– Разов пять бывал, али шесть.

Соколов сам вел запись допроса и тщательно все зафиксировал на бумаге.

– А куда ты возил свои возы? Где находится дом надворного советника Вельяминова-Зернова? – снова задал вопрос надворный советник.

– Дак на Ордынку возил, ваше благородие.

– Стало быть, в дом Вельяминова-Зернова на Ордынке ты пять раз возил из имения возы с припасами?

– Так, барин. Возил по приказу барыни.

– А еще куда ты возил припасы по приказу барыни своей?

– Дак не я един возил, барин. Наш староста и сам часто это делал без помочников. А чего мужик здоровущий. Он сейчас в селе проживает, где старостой, значит, состоит.

– Но ты сам еще куда возил продукты?

– Дак возил в дом его превосходительства господина Хвощинского. Того самого, что в прокурорах состоит.

– А когда сие было?

– Того не могу упомнить, барин. Да и к чему оно мне? Приказали – исполнил. А запоминать…

– А вот написано, что ты возил в дом Хвощинского три бочонка водки и пять бочек пива, да квасу малинового три бочки. И было сие в прошлом году в ноябре. Не упомнишь?

– Раз написано, то стал быть, так и было. Эконом врать не станет. Должность его такая значит. На Ордынку такоже я возил припасы.

– На Ордынку?

– Да, барин. Там, значит, дом ихний стоит.

– Но прокурор Хвощинский проживает не на Ордынке!

– Дак как там сказано, так оно и было, барин. Эконом все верно записывал. Ты в бумагу то погляди.

– В сей бумаге нет адресов, а указаны токмо фамилии. И ты возил на Ордынку в дом прокурора пиво, вино да квас. И на Ордынку же ты возил продовольствие Вельяминову-Зернову. А сей Вельяминов Зернов живет на улице Кузнецкая. А ты, орясина, пять разов там был и не запомнил? Так получается?

– Дак не могу я всего упомнить, барин. Москва мне знакома плохо. Я-то сам деревенский.

– Но тогда почему тебя направили продовольствие возить? Неужто нет на Москве холопов у Салтыковой, что знают город хорошо?

– Как нет, барин? Зачем нет. Есть такие. Мы значит, из села в дом нашей барыни возы гоним, а у ж опосля она сказывала куда ехать.

– Но почему послали тебя? Почему тебя ежели, ты Москвы не знаешь?

– Дак мое дело холопье. Что скажут, то и делаю. Барыня велела и я её волю сполнил.

Соколов понял, что от сего деревенского жителя большего не добьется и никаких разъяснений тот ему не даст.

– Ладно, Роман. Ступай отсель.

Крестьянин вышел и Соколов вызвал к себе эконома Савелия Макарова. Но того в доме не оказалось. Он еще вчера ушел и не вернулся до сих пор. Слуги сказали, что и ранее за ним такое замечали. Загулял мужик и все тут. Через день два объявится…

2

В Шлиссельбурге: убийство.

Гетман Разумовский сообщил Мировичу, что императрица совместно с графом Орловым отбыла в Ригу на короткое время.

– Государыни-матушки в столице нет, сударь. Вот так-то! А ты в караул сегодня братец заступаешь, не так ли? В Шлиссельбурге стало быть дежурить станешь.

– Да. Сегодня моя очередь дежурить в Шлиссельбурге. Но я к вам пришел в надежде на милость вашу. Как же мое прошение, ваша светлость?

– Прошение? – гетман сделал вид, что не понимает о чем его спрашивает Мирович.

– Дак я вам давеча говорил несколько раз ваше высокопревосходительство, про то, что прошение мною подано матушке-государыне. Чтобы, значит, имения дедовские мне вернули. Сколь лет как их в казну отписали.

– Ах, имения. То твое прошение государыня вернула с надранием43. Знаешь ли, что сие значит? Писать рекрипт отказный на прошении матушке государыне недосуг. Все одно ведь отказ. И она попросту на таких бумагах край отрывает. И значит сие – в просьбе Мировича, поручика, отказано!

– Да быть то мне как? Беден я ваше сиятельство. Беден как мышь церковная. А сестры у меня маются в бедности. Замуж выдавать – приданое надобно. А мне где взять ежели жалование копеечное получаю. Дак и того мне почасту не платят вовремя.

– Вон Орловы такоже бедны были. А ныне погляди на них. У Григория один кафтан с каменьями драгоценными больше 5 тысяч стоит! Умеют Орловы даму Фортуну за волосы схватить и себе служить заставить. Хваты! А ты, как видно, до старости в поручиках прозябать станешь. Ну, может до капитана выгребешь.

– Дак как же мне поймать Фортуну сию? Научи, граф. Что делать мне?

– Ежели кровь в тебе не пресная – то карьеру еще сделаешь! Служи, Мирович. Я вот в день восстания против Петра Федорыча свой полк поднял и к матушке привел!

После сего гетман повернулся спиной к Мировичу и пошел к своей карете. Несчастный поручик крутил в руках свою старенькую треуголку и смотрел вслед Разумовскому.

«Фанфарон напыщенный! Не желает помогать. А ведь я земляк ему. Что ему стоит у матушки попросить вернуть мне именишки мои. Свое ведь прошу. Свое не чужое. Токмо то, что нашим предкам принадлежало. А сам то из состояния подлого поднялся и все у него есть! Хотя, что бишь, он мне сказал только что?»

Молодой офицер задумался. Государыни в Петербурге нет. Она в Ригу катила с полюбовником со своим Орловым Гришкой. А гетман сказал, что не побоялся и свой полк привел куда надобно! А если и он сейчас свою роту в Шлиссельбурге куда надобно приведет?

Испарина покрыла его лоб. Он вытерся рукавом мундира.

«А чего бояться? Освободим Иванушку и во дворец его к присяге. И многие присягнут ему как императору. Не все ведь довольны Екатериной. Многим она ничего не дала. И многие у Орловых все подаренное норовят отнять!»

Больше Мирович не колебался. Он отправился принимать караул крепости Шлиссельбургской. Сегодня была его очередь…

***

– Семеныч! – позвал он старого унтера, с которым не раз болтал про жизнь в долгие ночные часы дежурств.

– Здеся я, вашбродь. Чаю принесть? Сейчас хорошо чайком побаловаться.

Унтер вошел в караулку.

– Нет, Семеныч. Прикажи всех солдат поднять как по тревоге, токмо без шума лишнего!