Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович

– Но документ сей в Москве, и его до сих пор никто не нашел! – возразил Разумовский. – И сие если он еще существует! Может его давно уничтожили.

– Да слышите ли вы меня, гетман? В Шлиссельбургской крепости сидит тот, кто сим документом в императоры нам назначен41! – стукнул ладонью по столу Никита Иванович. – Императрица хоть и коронована, но трон под ней шатается. Кто она в сущности такая? Бедная немецкая княгиня и батюшка её из захудалых происходит. А тот второй, что заточён в крепости, Романовского корня! Это императрице Елизавете покойной он не был опасен. Она дочерью Петра Великого была. А Екатерина нынешняя нет. Она на троне сидит благодаря сыну малолетнему наследнику Павлу Петровичу.

– А вы, Никита Иванович, чего так за матушку-государыню переживаете? – ехидно спросил гетман. – Ведь и вас она обманула. Обвела так сказать вокруг пальчика своего. Вы ведь думали, что она будет всего лишь регентшей при сыне своем великом князе Павле Петровиче. А вы за его и её спиной станете страной править. А она теперь самодержавная. И когда Павел достигнет совершеннолетия, думаете, она ему престол предаст добровольно? Дулю вам, граф Панин. Как мне булаву, так и вам пост правителя при наследнике.

– Да, императрица хитра. И её ум вызывает у меня уважение. Она умно использовала всех нас в своих интересах.

– А завтра она Орлова Гришку нам в императоры поставит. Вот и подивимся её уму.

– Того не будет, гетман. Именно благодаря её уму того не будет. Она и Гришку Орлова в свое время от себя прогонит. И нам про то думать сейчас не следует. А если силы сторонников узника шлиссельбургского не таковы как мы рассчитываем? Если их больше? Граф Строганов, бывший генерал-прокурор Глебов, и тайный секретарь покойного императора Волков люди умные.

– Что ты предлагаешь? – генерал Панин поставил вопрос ребром.

– Да, что нам делать если вы правы, Никита Иванович? – спросил гетман. – Не войну же со Строгановым, Волковым и их кумпанством начинать?

– А вы не догадываетесь что делать? Устранить причину. Узник крепости должен уйти вслед за свергнутым императором Петром III. Сие обезопасит нас. Хотя и даже тогда Манифест Петра III для нас опасен. И его обязательно нужно сыскать и уничтожить.

– Ты предлагаешь убийство? Шутка ли? – усмехнулся гетман. – Петра было не в пример легче убрать. Князь Федор Барятинский и Алеханом Орловым его убили и на пьяную драку списали. А как нам сего в крепости достать? Его денно и нощно охраняют. И при нем у самых дверей камеры офицеры капитан Чекин и поручик Власьев. Собаки цепные, а не люди.

– Вот и отлично, гетман. Ты сам подсказал, как его убрать с дороги и на тот свет спровадить.

– Никита Иванович, я тебе сказал что ни Чекин, ни Власьев под твою дудку плясать не станут.

– А под мою и ненадобно, Кирилл Григорьевич. У Власьева и Чекина секретное предписание имеется. Знаешь про то? Еще покойная государыня Елизавета такой приказ отдала. Ежели узника кто освободить вознамериться, то Власьев и Чекин имеют тайную инструкцию узника живым не отдавать!

– И что с того? – спросил Петр Панин.

– Так мы такую ситуацию организуем и руками Чекина и Власьева узника Шлиссельбургского устраним, – произнес Никита Иванович.

– Но для сего надобно чтобы кто-то попробовал узника освободить. Разве кто уже собирается сие сделать после того как Хрущов и братья Гурьевы были арестованы?

– Вот именно, пока никто о таком даже и не мечтает, гетман. Но ты найдешь такого человека.

– Я? – удивился гетман. – Но отчего именно я?

– Подбери кого понеприметнее, – игнорировал его вопрос Никита Панин. – Такого чтобы умом не блистал. Лучше всего круглого дурака. Хотя где теперь найти круглого идиота? Редкость даже на святой Руси.

– И ты думаешь, Никита Иванович, что я сейчас побегу предлагать моим офицерам бывшего императора Ивана Антоновича из Шлиссельбурга освобождать? И сие сейчас, когда только заговор Хрущева и Гурьевых раскрыли. Да на меня завтра же донесут.

– Граф Кирилл, если такого человека сейчас не сыскать, то завтра на нас и так донести могут. И тогда раскопают такое, про что мы с тобой и вспоминать сейчас боимся. Али ты забыл, что императрица нынешняя никаких прав на троне сиживать не имеет? Али ты забыл что …

– Хватит, Никита Иванович! – прервал его гетман. – Я все хорошо помню. Но ты, однако, пойми, что не так просто сие сделать, про что ты молвил.

– Но неужели нет у тебя на примете бедного офицерика, что про карьеру мечтает? Такого быть не может.

Гетман задумался и вспомнил про поручика Мировича. Только вчера тот был у него и выклянчивал пособие. Молодой, недалекий, жадный. И сестер у него целый выводок, в бедности пребывающих.

– Есть такой офицер, – произнес он. – Дак ты его и сам знаешь, Никита Иванович. Он постоянно императрице-матушке прошения подает. А сии прошения через твои руки проходят, не так ли?

– Кто таков? – спросил Панин.

– Земляк мой. Малоросс. Поручик Мирович. При Петре Великом его предок вместе с Мазепой к Карлу шведскому предался. За то всех имений их и лишили. А наш Мирович говорит, что он за деда своего не ответчик и просит вернуть хоть половину того, что у их семьи взято было.

– Мирович? Как же помню. Императрица уже дважды возвращала его прошения «с надранием»42, иными словами просьбишку его без ответа оставила. И что он?

– И меня заступы и покровительства искал.

– Вот как? Отлично. Вот и подбрось ему идею. Он ведь про секретный приказ Чекину и Власьеву не знает. Вот и пойдет освобождать Иванушку, а те его и упокоят. Вишь, как все отлично складывается. Действуй, гетман, и не медли.

– А ты мне содействие обещаешь в деле сохранения гетманства на Украине? – Разумовский посмотрел на Никиту Панина.

– Честно тебе скажу, граф Кирилл Григорьевич. Императрица с сепаратизмом покончить решила. И мои слова на неё не подействуют.

– Но разве я не показал себя как её верный слуга? – возмутился гетман.

– Да дело не в тебе, гетман. Ей вообще гетманство на Украине не нужно. Малороссия станет обычной частью империи без всяких привилегий. С тем смирись. Это тебе надобно было с теми идти, кто конституции для России придумывает. Чего же ты против них пошел?

– Какие конституции, Никита Иванович? Кому они у нас надобны?

– Вот именно, гетман. Именно. А ежели что, то мою личную заступу я тебе гарантирую. Не пропадешь со мной, граф.

– Ладно, и на том спасибо, Никита Иванович. Пойду я.

Когда гетман Разумовский вышел и братья остались одни, Петр обратился к старшему:

– Думаешь, сделает?

– А куда ему сердешному деваться, брат? Сделает все как надобно. К врагам он переметнуться уже не может. Много в каких пакостях замешан гетман. И у меня много чего есть на него. И ежели те верх одержат, и меня прижмут, я и гетмана им с потрохами отдам. Он сие хорошо знает.

– В опасные ты игры играешь, Никита.

– И не только я. Императрица такоже в них играет, и как видишь успешно. Екатерина сама приказа убить своего муженька Петра III.

– То не правда, брат. Такого приказа она не отдавала.

– Прямо нет. Но мысль высказала, что де хорошо бы он умер. Это мол все наши проблемы бы разом решило. И Алешка Орлов с Федькой Барятинским его пришибли! И награды за то поимели немалые. И узник шлиссельбургский ей мешает. Ей в первую очередь. Ей, а не нам. Ибо ежели документы и манифесты относительно Ивана всплывут, то…

Панин не договорил, а лишь развел руками.

– А коли его не станет, то и опасность для нас снизится. Вот и рассуждай, брат. А ежели, они первыми удар нанесут? Завтра опубликуют Манифест и провозгласят волю императора покойного Петра Федоровича. И тогда восшествие на трон Екатерины будет незаконным не токмо для дворянства российского, но для монархов иностранных. И тогда никакой переворот будет ненадобен.

– Но Глебов, уже от должности генерал-прокурора отстранен, брат. Он больше ничего не может. Тайный секретарь Волков для нас мало опасен. Это при Петре он манифесты был мастак строчить. А Строганов Александр жидок для такого дела.