Легенды древнего Крыма - Игорь Николаевич Кузнецов
Скажет:
– Любимая, сам Аллах назначил так, чтобы я полюбил тебя. Ты судьба моя; моя тактыр. Говорит тебе жених твой.
И ответит Гюль-Беяз:
– Ты пришел, значит, цветет в саду роза, значит, благоухает сад.
И расцветет сердце Мустафы, потому что любит его та, которая лучше всех.
Пришла ночь, зажглись звезды, зажглись огни по долине.
Вот бугор: за ним дом старого Чалаша.
Сидит на бугре нищий цыган, узнал его.
– Вернулся?
Подсел к нему Мустафа.
– Нэ хабер? Что нового?
– Есть кое-что…
Помолчал немного.
– Вот скажи, какой богач Аджи-Мурат, а на свадьбе двух копеек не дал.
– Какой свадьбе? – удивился Мустафа.
– Гюль-Беяз взял, двух копеек не дал.
Вскочил Мустафа Чалаш, сверкнул за поясом кинжал.
– Что говоришь?
Испугался цыган.
– Спроси отца.
Как в огне горел Мустафа Чалаш, когда стучал в дверь к отцу, и не узнал старик сына, принял за разбойника.
Испугался еще больше, когда понял, что сошел сын с ума от любви к Гюль-Беяз.
Не ночевал дома Мустафа Чалаш; разбудил двух-трех молодцов, позвал в Судак ракы пить.
Разбили молодцы подвальную дверь, выбили дно из бочки, пили.
Танцевал в вине Мустафа Чалаш, танцевал хайтарму, всю грудь себе кинжалом изранил, заставлял товарищей пить капли крови своей, чтобы потом не выдали.
А на другой день узнали все в Судаке и Таракташе, что вернулся Мустафа Чалаш домой и что тронула его Карасевда.
Дошел слух до Коз, где жил старый Аджи-Мурат с молодой женой. Испугался Аджи.
– Чего только не сделает человек, когда тронет его Карасевда.
Запер Гюль-Беяз в дальнюю комнату и сам боялся выйти из дома.
Но раз пошел в сад, за деревню, и не узнал своего места. Кто-то срубил весь виноградник.
Догадался Аджи-Мурат кто и послал работника заявить в волость.
А ночью постучал работник в дверь.
Отворил Аджи-Мурат дверь; не работник, сам Мустафа Чалаш стоял перед ним.
– Старик, отдай мою невесту.
Упал перед ним Аджи:
– Не знал я, что вернешься ты. Теперь не пойдет сама.
– Лжешь, старик, – крикнул не своим голосом Мустафа.
– Позови ее сюда…
Попятился Аджи к дверям, заперся в жениной комнате, через окно послал будить соседей.
Сбежались люди.
Ускакал Мустафа Чалаш из Коз, а позади него на седле уцепилась черная кошка.
Теперь всегда она с ним. По ночам разговаривает с нею Мустафа, спрашивает совета.
И подсказала Карасевда пойти в Козы, к Гюль-Беяз, потому что заболел старик и не может помешать повидать ее.
Удивился нищий цыган, когда отдал ему Мустафа Чалаш свой бешмет, а себе взял его отребье.
– Твои лохмотья теперь дороже золота для меня.
«Настоящая Карасевда. Совсем голову потерял», – подумал цыган.
Надел Мустафа Чалаш цыганскую одежду, взял в руки палку, сгорбился, как старик, и пошел в Козы просить милостыню.
Кто хлеба, кто монету давал. Пришел и к Аджи-Мурату. Лежал больным Аджи-Мурат, и сидела Гюль-Беяз одна на ступеньке у дома. Протянул к ней руку Мустафа Чалаш, и положила ему Гюль-Беяз в руку монету. Не узнала его.
Сжалось сердце, зацарапала Карасевда.
– Мустафу Чалаша забыла?
– Атылан иок гери донмез. Пущенная стрела назад не возвращается, – покачала головой Гюль-Беяз.
– Значит, забыла, – крикнул Мустафа Чалаш и бросился к ней с ножом.
Но успела Гюль-Беяз уклониться и скрылась за дверью.
И пошли с тех пор на судакской дороге разбои. Не было ночи, чтобы не ограбил кого-нибудь Мустафа Чалаш.
Искали его власти; знали, что где-то близко скрывается, и не могли найти. Потому что нападал Чалаш только на богатых и отдавал награбленное бедным. И скрывали его таракташские татары, как могли.
– Все равно скоро сам уйдет в Девлен-дере.
И ушел Мустафа Чалаш в Девлен-дере.
В лохмотьях пришел; один пришел, бросили его товарищи, увидели, что совсем сумасшедшим он стал. Уже не только ночью, а целыми днями разговаривал Чалаш с черной кошкой. Желтым стал, не ел, глаза горели так, что страшно становилось.
Пришел в Девлен-дере и лег под то дерево, где отдыхал, когда бежал из тюрьмы.
Заснула скала под синим небом, хотел заснуть и Чалаш. Не мог только. Жгло что-то в груди, ловили губы воздух, не мог понять, где он.
Три больших дуба подошли к нему, и один больно ударил по голове.
– Затягивай крепче шею, – сердился другой, старый, похожий на Аджи-Мурата.
Толкнул третий из-под ног камень, и повис Мустафа Чалаш в воздухе.
Нашли его отузские еще живым и добили кольями.
– Отузские всегда так, – говорили в Козах и жалели Чалаша.
– Настоящие горцы, настоящие таты, – хвалили таракташцев в Кутлаке и Капсихоре.
Вздохнет таракташец, вспоминая Чалаша:
– Сейчас тихо у нас. Кого убили, кого в тюрьму увели, – и, увидев орла, который парит над Бакыташем, опустит голову. – Были и у нас орлы. Высоко летали. О них еще помнят старики. Не случись Карасевда, Мустафа Чалаш таким бы был.
(Из собрания Н. Маркса)
Ай-Савва
Их было трое – три старых, почти слепых монаха. Таких старых, что забыли бы, как их зовут, если бы не поминали каждый день за молитвой:
– Павло, Спиридо, Василевс.
Пришли татары, взяли крепость, сожгли Сугдею.
Кто уцелел, бежал в горы; разбежались и монахи.
Только Павло, Спиридо и Василевс остались у Ай-Саввы, у святого Саввы, потому что куда бежать, если не видишь, что на шаг впереди. И еще потому, что, когда долго живешь на одном месте, трудно с ним расстаться.
В тот год раньше времени настала студеная зима и покрылись крылья Куш-кая, Сокол-горы, снежным пухом. Сильнее прежнего гудел Сугдейский залив прибоем волн; плакал, взвизгивая, острый ветер ущелья; по ночам выл зверь у самой церковной ограды. А перед днем Рождества налетела снежная буря и не могли старцы выйти из своих келий, чтобы помолиться в церкви.
Уже несколько дней не встречались они и не знали, живы ли или нет.
Но в праздник Василевс, менее старый, чем другие, ударил в церковное било и, когда на зов его никто не отозвался, догадался, что Павло и Спиридо оставили его одного навсегда.
Стоят рядом кони, не думают один о другом, а уведут одного – скучает другой.
Взгрустнулось Василевсу. Видно, близок и его час.
– Савва, преподобный отец, – молился Василевс, опустившись на церковную плиту, и думал о близком конце.
Но стих ураган, и в церковное оконце залетел солнечный луч.
Обрадовался ему Василевс:
– Может быть, еще поживу.
Придет весна, запоет в лесу хоралом птиц, закадит перед Творцом благоуханием земли.
«Докса си, Кирие, докса си. Слава Тебе, Господи, слава Тебе». Так
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Легенды древнего Крыма - Игорь Николаевич Кузнецов, относящееся к жанру Мифы. Легенды. Эпос. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
