Народы России: мифы и легенды - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

тряпку. Принесла его домой, положила в печь. День ото дня разрастался камень.

Девять месяцев, девять дней и девять часов лежал камень. Выросла глыба. Кузнец Тлепш[89] разбил эту глыбу. Оттуда выпал младенец, пылающий жаром, скатился в подол Сатаней, прожег ее сорочку и упал на землю. Тлепш взял младенца щипцами за колени и семикратно погрузил в воду. Так остудил.

Было тело Сосруко стальным, твердым, остро режущим металлом. Тлепш снова взял младенца щипцами за оба колена и шлифовал семикратно: оттого глаже и чуть мягче стало тело младенца. Так младенец принял вид человека. Тело осталось сталью. А концы колен, какие были схвачены щипцами Тлепша, были плотью обычной.

Мальчика назвали Сосруко — сын Соса. Сатаней воспитала Сосруко, пока из него не вырос храбрый муж, а нарты потом его убили. Нарты называли Сосруко червяком, подкидышем, отродьем дрянного пастуха коров.

Жан

Сосруко любил нартскую девушку Жан. Однажды Сосруко заехал к ней проститься: он собирался на игрища нартские. Сосруко и Жан дали друг другу клятву, что один после смерти другого жить не будет, и Сосруко уехал.

Он возвратился через три дня и узнал о том, что постигла его огромная беда: его любимая Жан умерла и уже похоронена. Он отправился на ее могилу и стал выбрасывать из глубокой ямы камни, какие нарты целый день громоздили туда.

Сосруко добрался до дна могилы, открыл гроб и увидел тело любимой Жан. Упал Сосруко с плачем на ее грудь. Тут из норы на дне могилы выползли две змеи и начали бороться. Одна убила другую. Оставшаяся в живых немедля исчезла, а затем вернулась с зеленым листом и тем листом стала натирать мертвую змею. Так она оживила ее, и обе змеи скрылись.

Тогда Сосруко взял лист и начал обтирать им мертвую Жан. Только он обтер ее тело, она ожила. Затем Сосруко женился на нартской девушке Жан.

Курды

Гульбарин

Жил-был бедный крестьянин. Каждое утро он ходил собирать терновник, носил его в город продавать и этим содержал семью. Как-то рассердился он на жену и не пошел за терновником.

Жена испугалась, что все они останутся голодными, и сказала:

— Дети мои, сегодня жена падишаха и жена везира пойдут в баню. Схожу-ка я помогу им помыться, может, и дадут несколько курушей[90].

Помыла она жену падишаха и жену везира, получила деньги и решила вымыться сама. А банщик подумал, что в бане никого нет, запер двери и ушел домой. Что оставалось делать бедной женщине? Положила она голову на камень и уснула. А была она беременной, уже на сносях, и ночью родила девочку.

Только уложила она ребенка, как услышала шум птичьих крыльев. Две голубки влетели в окошко бани, сели у бассейна и заговорили.

— Матушка, — обратилась одна голубка к другой, — кто это тут спит?

— Ах, это жена крестьянина. Сегодня ее муж заупрямился, не пошел в лес за терновником, и ей пришлось мыть жен падишаха и везира, чтобы заработать несколько курушей.

— Надо помочь этой несчастной.

— Бог даровал ей дочь. Пусть назовет она ее Гульбарин. Когда девочка будет смеяться, изо рта у нее будут сыпаться розы, а когда будет плакать — пойдет дождь. А когда будут расчесывать ее волосы, с одной стороны будет падать золото, а с другой — серебро. Если мать не спит, пусть слушает, а если спит, то пусть все это во сне ей приснится.

Взмахнули голубки крыльями и улетели.

«Господи, во сне мне это приснилось или наяву я слышала?» — подумала женщина. Она встала, искупала дитя, расчесала ей волосы и удивилась: с одной стороны золото падало, а с другой — серебро. Рассмеялся ребенок, и розы посыпались изо рта, заплакал — дождь пошел.

Утром банщик открыл дверь бани и выпустил мать с ребенком. Вернулась женщина домой, сказала мужу:

— Сходи к соседям, попроси у них большую кастрюлю, надо люду нагреть, ребенка искупать.

И с того дня разбогател крестьянин. Построил он за городом дом с высоким забором и поселил там дочь, чтобы никто не мог ее видеть.

Прошло некоторое время. Как-то вышел сын падишаха на охоту. Застала его в пути ночь. Дошел он до какого-то дома, видит — старик сидит, спросил:

— Вечер добрый, отец, гостя не примешь?

— Почему бы и нет, сынок? Добро пожаловать!

Повел он сына падишаха в верхние комнаты. Угостил хозяин гостя на славу, а потом сказал:

— Юноша, есть у меня дочь, и решил я ее выдать за тебя замуж.

— Если ты считаешь меня достойным женихом, отец, то я согласен, — ответил сын падишаха.

— Сынок, но я должен предупредить тебя о ее недостатках. Дочь моя слепая, хромая, да вдобавок еще и глухая.

— Отец, и ты считаешь, что я достоин ее?

— Сынок, а знаешь ли ты, почему она такая?

— Не под силу мне разгадать, отец.

— Хромая потому, что никогда не ходила, слепая потому, что людей не видела, а глухая оттого, что голоса человеческого сроду не слышала.

Повел его крестьянин показывать свою дочь. Только юноша взглянул на девушку, как тут же влюбился.

Сказал старик дочери:

— Дочь моя Гульбарин, улыбнись.

Рассмеялась девушка, и у нее изо рта посыпались розы.

— Дочь моя, расчеши волосы, — попросил он опять. Стала она расчесывать волосы, и посыпались из них золото и серебро.

— А теперь, дочь моя, покажи, как ты плачешь, — велел старик.

И тут же пошел дождь.

— Отец, а какой калым ты за нее просишь? — спросил влюбленный юноша.

— Четыре нагруженных золотом и серебром верблюда, — ответил старик.

На том и порешили. На следующий день вернулся юноша во дворец, рассказал падишаху о своей любви и попросил послать к девушке сватов.

Настал день свадьбы. У Гульбарин была тетка. Вот она и спросила у матери девушки:

— Ты поедешь с Гульбарин, сестра?

— Куда мне, а дом на кого оставлю?

— Тогда я поеду, все-таки я тетя Гульбарин.

Испекла она гату[91], соленую-пресоленую, сварила мясо и тоже пересолила его.

Прихватила свою дочь и поехала с невестой. В пути Гульбарин проголодалась, дала ей тетка соленую гату. Через некоторое время Гульбарин начала мучить жажда. Взмолилась она:

— Тетя, милая, дай мне попить.

— Отдай свою свадебную одежду моей дочери, тогда получишь воду.

— Хорошо, тетя, — еле пролепетала Гульбарин пересохшими губами.

Дала ей тетка глоток воды. Но Гульбарин вскоре опять захотелось пить.

— Тетя, ради всевышнего, дай попить, — умоляла она.

— Дай выколоть твои глаза, тогда напою.

— Тетя,