Греческая мифология, сформировавшая наше сознание - Ричард Бакстон

мужчины с гипертрофированной мускулатурой становится комическим. Здесь Подвиги возвращаются под огни рампы. Свершение, которое легче всего поддается комическому прочтению, – это, конечно же, чистка Авгиевых конюшен. Оноре Домье, как всегда, был в ударе, когда на литографии в 1842 году изобразил Геракла в разгар черной работы. С бычьей шеей, сильно растолстевший и практически нагой (за исключением пары болотных сапог), этот могучий мужчина встретил соперника в виде коровьего зада. Домье не единственный, кто находил смешным взаимодействие Геракла с кучами навоза. Швейцарский драматург Фридрих Дюрренматт написал свою знаменитую сатиру «Геркулес и Авгиевы конюшни» (1954) в качестве пародии на исключительно современную (и типично швейцарскую) дилемму: что делать герою, когда его хитрый план по очищению Элиды натыкается на замкнутый круг бюрократии? Удаление нечистот не идет ни в какое сравнение со сложностями получения бесконечных разрешений от коллегий и министров. Между тем в пьесе есть и другой уровень – помимо чрезвычайного комизма: она демонстрирует беспомощность государства в борьбе с экологической катастрофой.

Когда дело доходит до современных интерпретаций Подвигов в их полном составе, сборник коротких рассказов Агаты Кристи «Подвиги Геракла» (1947) – как мы упоминали в конце прошлой главы – недвусмысленно использует этот мотив в качестве канвы для последней серии дел, раскрытых легендарным, если не сказать «мифическим», детективом Эркюлем Пуаро. Учитывая его маленький рост, одержимость своими идеально подрезанными усами и педантичность в отношении одежды, сходство Пуаро с его могучим тезкой отнюдь не физического характера («Кем он был, – восклицает детектив, – горой мускулов с низким интеллектом и преступными наклонностями!»). Схожесть лежит в другой области: в серии аналогий, намеренно продуманных Эркюлем Пуаро, чтобы опровергнуть утверждение старомодного оксфордского профессора классической литературы: «Тебе далеко до подвигов Геракла». Последнее дело – эквивалент противостояния с Цербером – вынуждает Пуаро спуститься в enfer[421] лондонской подземки, после чего в сюжете появляется ночной клуб, оформленный в тематике преисподней и охраняемый «самым большим, уродливым и черным псом из всех, каких доводилось видеть Пуаро»[422].

Оноре Домье. Геракл и Авгиевы конюшни. 1842 г.

Los Angeles County Museum of Art. Gift of Mr and Mrs Stanley Talpis.

Интерпретация Подвигов в исполнении Агаты Кристи изобретательна и увлекательна, однако неглубока. На большие размышления наводят визуализации новозеландской художницы Мэриан Магуайр. Серия ее литографий (2007–2008) исследует роль Геракла как архетипического колонизатора – покорителя земель. Между тем из-за сложной системы культурных изменений землей, о которой идет речь, является Новая Зеландия, населенная народом маори. В представлении художницы, Геракл включил южную часть Тихого океана в чрезвычайно обширную географию своих странствий. Сквозная визуальная форма подачи вдохновлена древнегреческой чернофигурной вазописью и дополнена сюжетами о колонизации территорий, на которых, предположительно, бывал Геракл. Он сохраняет свою героическую удаль в стремлении навести порядок, несмотря на охватывающее временами отчаяние, но его противники не теряют достоинства: в вопросах нравственного равновесия нет упрощений. Сцену «Геракл пишет письмо домой» (илл. XIII) – обратите внимание на шкуру льва, буднично перекинутую через спинку стула, – блестяще прокомментировала классицист Грета Хос, тоже новозеландка: «Кому пишет Геракл из далеких земель, с юга Тихого океана? Убитым жене и детям? Отцу, которого нет на родине? Своей вечно настроенной враждебно мачехе? Что для него “дом”? Геракл Магуайр вписывается в историю колонизаторства Новой Зеландии так же, как в любую другую, – он узнаваем: привлекательный, одинокий, неправдоподобный и вечно не на своем месте»[423].

Стоит упомянуть еще один аспект в восприятии истории Геракла: его роль мускулистого квазигладиатора – сражающегося героя-мачо. Эта черта проявляется в череде фильмов, снятых для кино и телевидения, а также в большом количестве все новых и новых комиксов и видеоигр[424]. Среди киноактеров, чья внешность наиболее подходила для этой роли, – Стив Ривз, Арнольд Шварценеггер и Кевин Сорбо. Свою жизнь в комиксах Геракл начал в 1960-х годах на страницах изданий Marvel – и с тех пор не сдает позиций. Действуя в компании множества других спасающих или пугающих мир супергероев и суперзлодеев, он достиг своей сверхчеловеческой, и вправду богоподобной, силы (за исключением эпизодов, когда его на время усмиряют подлые враги). К его боевым навыкам относятся традиционные стрельба из лука и борьба, хотя иногда он прибегает и к более современному оружию вроде автоматической винтовки. В согласии со своим древним образом, он часто действует в одиночку, но вместе с тем не чурается участия в невероятно мощных объединениях вроде Чемпионов и Мстителей. Геракл из комиксов – пожалуй, не тот, с кем «стоит мыслить в одном направлении», однако он определенно тот, с кем стоит драться в одной команде. В этом смысле – невзирая на столкновения с такими отнюдь не классическими персонажами, как Иммортус, Барон Гельмут Земо и Канг Завоеватель, – сохраняется узнаваемый сценарий с участием мужчины, который, по рассказам греческих сказителей мифов, в начале пути задушил змей, подосланных Герой в его колыбель, а в конце – вознесся на Олимп.

Кадр из фильма «Удивительные странствия Геракла». 1995 г.

Photo United Archives GmbH / Alamy Stock Photo.

Глава 8. Орфей и Эвридика

Один из наименее известных эпизодов в истории Геракла произошел, когда тот, будучи подростком, брал уроки музыки у блестящего учителя по имени Лин (говорили, тот был сыном одной из муз). Раздосадованный отсутствием у Геракла музыкальных способностей Лин ударил своего бесталанного ученика. Геракл не остался в долгу и убил учителя – согласно одной из версий, забив до смерти его же лирой. Мифологический персонаж, которому посвящена эта глава, кажется во всех смыслах противоположностью немузыкальному ученику Лина. В то время как Геракл доминировал в мире природы – в частности, над дикими существами, его населявшими, – посредством грубой силы, чрезвычайно одаренный певец и игрок на лире Орфей буквально завораживал все, что его окружало: птиц и других животных, деревья, реки; даже камни попадали под очарование его музыки. И все же контраст между Гераклом и Орфеем не абсолютный. Как и Геракл, Орфей погиб насильственной смертью от женских рук. Как и Геракл, он предпринял опасное путешествие в подземное царство и вернулся, чтобы рассказать о нем. Однако опыт пребывания двух героев в этом зловещем и мрачном месте имеет мало общего[425].

Происхождение Орфея приближает его к богам. Матерью его была муза Каллиопа, отцом – либо Аполлон, либо фракийский царь Эагр, который, в свою очередь, приходился сыном богу Аресу. Однако военное дело никогда не занимало Орфея, и он не участвовал в большинстве коллективных действ, где другие герои демонстрировали в кровавых схватках воинское мастерство. Исключением является событие, описанное Аполлонием Родосским в эпической поэме «Аргонавтика»: там Орфей выступает одним из аргонавтов, сопровождающих Ясона. Но даже в такой пропитанной тестостероном экспедиции оружием Орфею служили не копье или меч, а лира и голос. Когда при отбытии в Колхиду между двумя аргонавтами возникла ссора, быстро принявшая серьезный оборот, именно Орфей отвлек и успокоил спорщиков с помощью песни о древних деяниях богов в те времена, когда Вселенная была еще молодой.

Спел и умолкнуть формингу заставил и дивный свой голос.

Но хоть и смолк он, по-прежнему голову долу склоняли

Спутники все, напрягли свой слух, пребывая в безмолвном

Очарованье. Так внедрилось в них обаяние песни![426], [427]

Позже, на обратном пути, он вновь прибегнул к своей музыкальности, чтобы поспособствовать успеху экспедиции, устранив потенциально смертельную опасность, исходившую от сирен. Орфей выбрал восхитительную резвую мелодию, которая заглушила медоточивые голоса сирен и уменьшила их соблазнительное воздействие на команду[428].

Отнюдь не совпадение, что мы начали исследовать образ Орфея с отрывка из работы Аполлония – поэта. В отличие от тех мифологических эпизодов, для которых главными литературными источниками послужили прозаические тексты мифографов (Подвиги Геракла – один из ярких примеров), история Орфея, проникнутая неподражаемой музыкальностью и завораживающим пением, прежде всего привлекала поэтов. И Аполлоний не первый среди них. Фрагмент из работы