Искра божья - Глазырина Елена

— О, Мессалина, ты не спишь? Всё ждёшь меня, моя голубка. Я вижу, новый инструмент у нас в хозяйстве появился? — рогатый муж с интересом осматривает двух любовников, обходя их по кругу.

— Подарок это на твоё рожденье, — заверяет женщина старика, умильно тряся круглым личиком.

— Прекраснее не мог я и помыслить! — довольный старик берётся за торчащую вверх ногу любовника и начинает «качать меха».

— Пуф-пуф-пуф, — говорят меха.

— Да, ты примерно угодила мужу, моя Кипида, глаз моих услада, краса заката жизни! — старик треплет неверную жену за щёчку. — А ну-ка, испытаю наковальню. Подкова где моя? Подай мне верный молот?

Актёр берёт инструменты и кидает подкову на спину первого любовника, замахиваясь молотом. Наковальня начинает медленно уползать со сцены, вслед за ней ползут «меха».

О, как легка её походка — горная серна сравнится ли в ловкости с нею? Её профиль так тонок! Точёные пальцы дрожат, теребя поясок зелёного платья. Куда ты торопишься, прелестная нимфа? Отчего оставила длиннобородого старца в одиночестве?

— Ты куда? — маленькая рыжеволосая женщина в роскошном бордовом платье ухватила Арсино за руку.

— На нас смотрят! — он гневно вырывал ладонь из её пухлых пальчиков.

— Ну и пусть, мне всё равно, — её капризный навязчивый голос противно резанул слух кондотьера.

— Ваш муж всё узнает, — огрызнулся мужчина, — вы компрометируете себя.

Женщина отвернулась, делая вид, что утирает слёзы.

— Ему плевать — он старый кастрат! Он пройдёт мимо, даже если ты отымеешь меня на нашем супружеском ложе.

Горький упрёк прошёл мимо ушей кондотьера. Мужчина покинул капризную сеньору и быстрым шагом направился к выходу вслед убежавшей красотке.

Перед театром собралась целая артель дремлющих на козлах возчиков. Сонные лошади топтались на месте, всхрапывая и шумно вздыхая в ожидании своих ездоков. Под мраморными арками театра, в одной из тёмных ниш грязная дешёвая куртизанка натужно охала и стонала, отдаваясь за горсть рамесов случайному прохожему или кому-то из нерадивых ценителей искусства, решивших подменить духовное наслаждение плотскими утехами.

Луна стальным серпом плывёт над низким частоколом крыш, купаясь в крови заката. Она сегодня мой соучастник и враг. Луна укажет мне путь и не даст укрыться. Где ты, манящая Кипида?

Арсино прошёлся вдоль сонных лошадей, толкнул под бок парочку возниц.

Никто не видел прекрасной девушки в зелёном, выскочившей из театра. Кондотьер тяжело вздохнул и уселся на мраморную базу колонны, привалившись спиной к её тёплой ребристой поверхности.

— Э-эй, воин? — тощая изъязвлённая рука коснулась плеча Арсино. — Хочешь, я покажу тебе звёзды?

Кондотьер потёр глаза ладонями, наверное, он задремал и сам не заметил, как это случилось. Проклятая бессонница. В последнее время с ним такое иногда бывало. Когда долго не спишь, сон может застигнуть врасплох в любом самом неожиданном месте.

— Чего тебе, старуха? — спросил он раздражённо.

— Звёзды, — напомнила женщина, — любовь. Стоит не дорого. Сущий пустяк.

Арсино прищурился, силясь разглядеть лицо подошедшей, иссечённое лунными тенями увитых глицинией решёток. Тёмные глаза незнакомки сверкали на бледной коже, покрытой болезненным румянцем, светившимся даже в темноте. Тусклые золотистые локоны свисали безжизненной паклей.

— Каллипига?

— Кто ты? — удивилась шлюха и испуганно отпрянула к стене. — Я тебя не знаю!

— Ну как же, это я — Арсино.

— Не знаю, не знаю! — заскулила женщина.

— Бедняжка, что с тобою стало? — кондотьер с брезгливой жалостью дотронулся до ломкой пряди её волос. — Ты больна?

— Я никому не нужна, — захныкала Каллипига, — все сторонятся меня. Они только берут и ничего не дают взамен. Берут и берут, берут и берут…

— Нет, Каллипига, ты что-то путаешь. Давай я обниму тебя просто так? Помнишь, как нам было хорошо раньше?

— Нет, нет, сеньор. Мы не знакомы, уходите, — шлюха обняла себя за тощие обнажённые плечи и робко попятилась от мужчины во мрак.

— Постой, может ты знаешь, где искать Гейю?

— Гейю? — Каллипига настороженно остановилась. — Гейю? Я её помню, она приходит ко мне… иногда. Она жалеет Каллипигу.

— Как мне её найти? — Арсино схватил шлюху за тощее запястье.

— А-а-а, не делайте мне больно, сеньор, — по напудренному лицу женщины потекли крупные мутные слёзы.

— Да не трону я тебя, дура. Постой, — мужчина дёрнул упирающуюся Каллипигу к себе. Внезапно женщина оскалилась и с нечеловеческой силой вырвала у него свою руку.

— Смотри сердцем, слепец! — грозно прикрикнула она.

— Что за глупую чушь ты несёшь? — Арсино грубо толкнул шлюху в тощую грудь.

— Тогда поработай языком, — громкий визгливый смех Каллипиги раскатился во мраке театральных арок. — Женщинами можно не только обладать, убийца. С некоторыми не грех бывает перекинуться словцом-другим.

Глава 24. Сжечь ведьму!

Натруженные копыта мышастого ослика топали по пыльной мостовой знойного Конта. Животное тащило скрипучий возок, накрытый плотной рогожей, под которой, побрякивая на камнях, лежали кирки и заступы. Отец Бернар, вздыхая и сетуя, вёл осла под уздцы, петляя между встречными телегами и всадниками. Рядом с ним плёлся разморённый духотой Джулиано. Лукка в мирском платье с притороченной к поясу рапирой ехал чуть впереди верхом на покладистой серой кобылке в яблоках.

Несмотря на удушающую жару, на улицах сегодня было полно народа. Шумная людская река стекалась куда-то к центру, вбирая всё новых и новых контийцев в свой бурлящий поток.

— Куда они все тащатся? — спросил Джулиано, подходя к стремени Лукки.

— Сегодня на Пья́ццо Наво́на будут жечь ведьм и чародеев. Чернь ни за что не упустит такого представления, — викарий улыбнулся одними губами.

— Прямо-таки настоящих ведьм? — удивился Джулиано. — Тех, что танцуют под луной соблазнительно нагими, пьют кровь младенцев и поклоняются Дьяболле?

— Ну ты загнул, Ультимо, — Лукка расхохотался, — ни разу я не видел соблазнительной ведьмы. В основном это неверные жены отравительницы или жалкие старухи-знахарки, вся вина которых в том, что они помогли распутным сеньоритам избавляться от бремени. Преступницы осуждены перед богом и людьми и будут сурово наказаны.

— Их прикуют к столбам цепями, чтобы не улетели? — продолжал допытываться юноша.

Лукка насмешливо посмотрел на брата:

— Ведьмы не летают — это противно законам природы.

— Хм, а это точно ведьмы?

Старший де Грассо придержал коня, пропуская громоздкую чёрную карету, и задумчиво изрёк:

— Псам господним виднее, где скрывается враг рода человеческого. Я преклоняюсь перед их мудростью и проницательностью, — сказал Лукка со странным выражением на лице.

— Но если бы ведьмы по-настоящему умели колдовать, разве они дались бы так запросто в руки инквизиторов?

— Лучше помолчи, Ультимо, такие вопросы тебя самого доведут до костра.

Человеческое море густело с каждым шагом. Вскоре телега отца Бернара намертво увязла в образовавшемся людском скопище.

— Дальше мне не пройти, ваше преосвященство, — закричал монах, стараясь перекрыть гомон толпы.

Лошадь викария тоже встала, не находя дороги.

— Давайте в объезд, — предложил Лукка, с трудом разворачивая кобылу.

— Можно я гляну, что там за ведьмы? — спросил Джулиано, уже протискиваясь через копошащуюся человеческую массу. — Я быстро.

Вначале Лукка нахмурился, но потом махнул рукой:

— Хорошо, встретимся у стены Самоубийц.

Джулиано с трудом продирался через плотную толпу, густевшую к центру Пьяццо Навона. Люди давили и напирали со всех сторон, теснимые любопытством и стражниками в золотисто-красных куртках, взявшими в кольцо помост со святым капитулом, высокие поленницы дров и клетки с осуждёнными. Раздражённые жарой и давкой солдаты ругались, то и дело пуская в ход пятки протазанов, чтобы охладить пыл самых любопытных зевак. Псы господни в запылённых чёрно-белых рясах цепко караулили своих обречённых жертв, прогуливаясь по двое внутри расчищенной от народа площадки и шепча молитвы. Измождённая женщина в окровавленном изодранном платье рыдала на эшафоте, стоя на коленях и размазывая по одутловатому лицу густые сопли. Рядом с осуждённой застыл маленький священник, сжимавший в руках старый молитвенник и потемневшее от времени серебряное распятье.