Народы России: мифы и легенды - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

class="p1">Пошел. Пришел к старухе. А старуха одной рукой скалу подпирает, другой — просо пересылает.

— Tугумa[71], ты куда идешь?

— По следам отца иду.

Тогда старуха сказала:

— Ну, если ты идешь по следам отца, одной рукой мою скалу подпирай, другой — просо пересыпай.

Одной рукой он скалу подпирал, другой — просо пересыпал. Так подпирал, что скривилась старухина скала.

Тогда старуха сказала:

— Тугума, твой отец был сильнее тебя, ты слабее его.

Отправился Тугума. Шел-шел и пришел к старику Канда-Мафа.

— Тугума, ты куда идешь?

— Иду по следам отца.

— Ну, Тугума, — сказал Канда-Мафа, — если ты идешь по следам отца, глотай дедушкину картошку!

Проглотил. Канда-Мафа сказал:

— Твой отец посильнее тебя, ты послабее его.

Отправился дальше. Шел-шел и набрел на след. Шаги широкие, унты большие были. И кто-то в маленьких унтах пробовал было также шагать, да не мог ступать след в след. Это он следы отца увидел. А те широкие шаги и большие унты — следы Сэлэмэгэ. Попробовал Тугума шагать по следам Сэлэмэгэ. Так шел. Дошел до какого-то жилья, в котором сидела старуха. Когда он вошел в дом, она спросила:

— Тугума, куда идешь?

— Я к твоему сыну пришел. А вы про моего отца ничего не знаете?

— Не знаем.

Мать Сэлэмэгэ раскалила железо. Докрасна раскалилось.

— На, Тугума, согрейся грелкой моего сына.

Подала. Разгрыз Тугума и прыснул в лицо матери Сэлэмэгэ. Все лицо у нее обгорело и сморщилось. Вечером и Сэлэмэгэ пришел домой. Двух медведей убил. Одного принес, привязав к поясу, другого — под мышкой. Бросил он Тугуме своего медведя. А Тугума высоко вверху поймал его. И вот, сидя, бросил обратно Сэлэмэгэ. А Сэлэмэгэ — шлеп! — уронил наземь, своего медведя уронил. Снова бросил Тугуме. А тот даже сидя поймал, высоко вверху поймал.

Сэлэмэгэ сказал:

— Ну, освежуем по одному. Посостязаемся в быстроте.

Тугума быстро освежевал, шкуру содрал. А Сэлэмэгэ едва-едва начинает шкуру сдирать. Тугума уже разрезал на куски, котел свой на огонь поставил. Сэлэмэгэ только еще начал отнимать окорока. Тугума поел и кончил. А Сэлэмэгэ только долго спустя управился.

Наступила ночь. Легли спать. Лег Сэлэмэгэ и думает: «Этого-то, пожалуй, можно и на игрище свести». Утром встали, поели и начали одеваться. Сэлэмэгэ сказал:

— Мы с тобой на игрище пойдем.

Пошли. Шли, шли. Сэлэмэгэ и произнес:

— Если ты сильный — не умрешь, а если слабый — погибнешь.

Дошли до секир, воткнутых на игрище в землю лезвиями вверх. Тугума подошвы своих унтов слюной смочил и помазал. Стали перескакивать. С одного лезвия секиры на другое стали перескакивать. Побежали, до копий-рогатин добежали, остриями вверх воткнутых. Стали перескакивать. У Сэлэмэгэ из ног кровь потекла, а ноги Тугумы — ничего, крови нет. Так, перескакивая, добрались до острых кривых ножей для строгания. Упал Сэлэмэгэ, наткнулся на острие и тут же умер. А Тугума — ничего, ведь сильный человек он был.

Пошел Тугума к матери Сэлэмэгэ. Стал искать своего отца.

Где-то тук-тук, тук-тук — постукивает. Вышел на улицу. Смотрит на вешала: сидит человек. А к его рукам молоток привязан.

Тугума его в дом Сэлэмэгэ принес. Отвязал привязанный к рукам молоток и спросил:

— Как тебя зовут? Кто ты?

— Хал-хал, — еле-еле промолвил человек.

Раскрыл Тугума ему рот, а там множество иголок понатыкано. Вытащил иголки и спросил:

— Кто ты такой?

— Я Гээнтэй.

— Ведь ты же мой отец! Я твой сын, — воскликнул Тугума.

Съели они запасы Сэлэмэгэ. Положил Тугума отца в охотничью сумочку, что носят на поясе, и отправились они домой. Шел-шел Тугума и дошел до старика Канда-Мафа.

Канда-Мафа спросил:

— Нашел ли своего отца?

— Нашел.

— Отдай, Тугума, ты мою картошку.

Тот выплюнул. Отправились дальше. Пришли к старухе.

— Хорошо ли ходил, Тугума?

— Хорошо.

— Нашел ли своего отца?

— Нашел.

— Поправь мою скалу.

Поправил Тугума скалу. Пришли к матери.

— Сынок, хорошо ли ты ходил?

— Хорошо.

— Отца своего разыскал ли?

— Разыскал.

И вытащил его из своей сумки. Получила она своего старика обратно.

Все.

Нигидальцы

Охотник Неявкан и лягушки Эеки

Жил-был один мужчина по имени Неявкан со своей женой. Живут и живут они в своей юрте. Все хорошо, да детей у них нет, скучно им. В доме тишина царит.

Сколько прошло так лет — никто не знает. Но вот родился у них сын. Веселым ходит Неявкан, радостной стала жена. Пойдет ли на охоту Неявкан — полную нарту привезет добычи, станет ли рыбу ловить — не могут съесть, начнет ли узоры на деревянной коробочке вырезать — глаз не отвести.

Но вот однажды отправился он на охоту, доехал до большой и высокой сопки. Привязал к камню оморочку[72] и только стал подниматься на сопку, как увидел лося. Приложил на тетиву лука стрелу и пустил ее. Замертво упал лось. Освежевал его Неявкан, взвалил на спину тушу и стал спускаться к оморочке. Камни под ногами шелестели, будто хотели что-то сказать, да Неявкан слушать не желал. Спустился он к берегу, положил ношу около оморочки. Хотел в нее сесть. Только ногу занес, как увидел на дне большую зеленую лягушку.

«Что за лягушка? Откуда она взялась в моей оморочке?» — подумал он. Посмотрел, а глаза у лягушки как у человека. Неявкан и спросил ее:

— Эеки[73], ты зачем в мою оморочку залезла? Я сейчас тебя убью!

Схватил он малое весло от оморочки и хотел лягушку ударить. Она рот открыла и заговорила человеческим голосом:

— Не убивай меня, Неявкан! Я — дочь воды. Проси у меня что хочешь, все для тебя сделаю. Не бросай меня одну, возьми домой!

Подумал-подумал Неявкан и решил взять ее с собой, но так, чтобы жена не увидела. Завернул он лягушку в шелковую материю и спрятал в колчан. Приплыл Неявкан домой, добычу принес. Жена его радостно встретила. Помогла ему занести добычу и стала хлопотать по хозяйству. Неявкан взял колчан с лягушкой, принес его в дом, в угол поставил. Лягушку вынул и приказал ей:

— Эеки! Сиди в домике своем, никуда не выходи. А то жена увидит — убьет!

Так живут они и живут. Каждый день жена варит мясо лося и им кормит мужа. А Неявкан кусочек мяса возьмет со стола, принесет в угол и накормит Эеки. Но вот кончилось у них мясо, и Неявкан стал снова собираться на охоту. Взял колчан со стрелами, понягу[74] за плечи приладил, у пояса прикрепил копье, распрощался с женой и сыном и пошел в тайгу. Ушел