Либежгора - Рустам Разуванов

– Ну, вроде как так-то люди говорили, а кто его знает, что с дыр. Да все что-то голоса какие-то слышала, и что-то все смотрит на нее, а она, значит, теперь с ними должна быть.

– Вот это да. И что потом?

– Ну, и потом так же, ей кто плохо делал, тоже изводила сразу. И вешаться так же уходили мужики, кто ей слово сказал или руку поднял, а Людочка утонула, в речке прямо, при нас это было, я-то не видела, а вот Шурушка-то, твоя бабушка, видела, на глазах у нее, мы-то потом подбежали.

– Людочка? Это внучка тети Тони?

– Дочка будет, давно это было! Мы как услышали… Белье же полоскали, поднимались, не помню… Вроде белье меняли, вешать носили, а Людочка-то сказала, что останется скупаться. Ну, мы, когда под гору-то опять там, под кладбищем, спускались, с бельем нестираным, слышим, кричит, на помощь зовет. Шурушка-то сразу бросила и побежала, а нам-то с Зоей никак, я смотрю – боязно, спуск-то крутой, так ведь и улететь туда вниз недолго.

– И?

– Ну, я-то, когда прибегаю уже с Зоей, Шура мне кричит: «Беги за помощью, мужиков зови!» А я ведь не сразу и поняла, что случилось!

– А что именно случилось?

– А под воду ее засосало как-то, Шурушка-то когда прибежала, говорит, видела, как она еще в воде была, там, у камней, кричала и руки тянула, а потом, когда я-то прибежала, вот пару секунд разве что, дак не было уже, ушла она, как утащил кто-то ее на дно.

– Не понял, это у нас здесь? Под кладбищем, на реке?

– Говорит, тянул ее словно кто, а я-то уже ничего не видела, когда уже с мужиками прибежали, дак начали там нырять да ловить, а нету ее нигде…

– У нас тут?

– У нас, у нас, потом через несколько дней всплыла, уже вся рыбами поеденная и раздутая, дак тут же, прямо у камней, а ведь никак не найти было – думали, течением унесло ее.

– Да как тут утонуть можно? Тут же летом по грудь глубина, да где яма встретится, там, может, метра два и не больше.

– Да вот все и мужики говорили, дурная там яма: нет-нет – а иной раз и засосать может. Чертово там место. Сколько искали, буграми цепляли да палкой дно щупали, и так ныряли-то первое время – ничегошеньки! Пусто!

– Да как так-то?

– Вот так, а ведь тоже с Дуней-то Воробьихой поссорившись была. Из-за сына ее, молодой тогда был. А Воробьиха против была ее, не хотела, чтобы с сыном водилась, вот и спровадила невестку свою.

– У нее дети есть, оказывается?

– Дак было, трое. Все померли. Недаром говорят, когда они с этими нечистыми водиться начинают – все мрут, все. Потому и сторонятся их. Им на тот свет кого сплавить – легкое дело.

Я не заметил, как уже у соседнего дома шла тетя Таня, не спеша прислушиваясь к нашему разговору. Заметив ее приближение, баба Нина переключилась с меня на нее. Я даже не слышал, о чем они начали говорить, какие новости принесла Таня с собрания – ничего не слышал. Все что я мог – это стоять и пялиться на них, изображая внимание. А перед глазами у меня в этот момент плыли картины… Тонущая девушка, которую кто-то тащит под воду, шагающий вешаться молодой мужчина, другой, падающий с крутого пригорка на берегу реки, и девочка, которая сидит на стоге сена и не может сойти, потому что какой-то дедушка ей сказал: «Не сходи!»

Глава 12. Тройка с Либежгоры

Мы с тетей Таней поднимались по ступеням крыльца. Я решил не расспрашивать ее сразу же. Думаю, она немного устала от всего этого, да и встала она сегодня, несмотря на тяжелые прошедшие дни, довольно рано. Все равно она сейчас всем все расскажет, ни к чему ее заваливать вопросами почем зря. «Не беги впереди телеги», – так всегда говорила бабушка. Когда мы вошли в дом, мама и Вера, уже стоявшие у стола, вопросительно взглянули на Таню.

– Ну что?

– Щас, Верочка, не спеши, дай я разденусь, чаю налью и все скажу.

– Чайник еще не остыл, на плите бери.

– Щас… щас… Подожди, сапоги окаянные… Не снимаются!

Тетя Таня, с трудом стянув сапоги, сразу подошла к умывальнику, взяла кусок мыла и начала рассказ:

– Ну, в общем, не знаю я, что тут за чудеса происходят, но уже всех на уши успели поднять.

– А что случилось-то?

– Дак вон, мужики с ночных-то поисков под утро вернулись, глаза напуганные, Генка никакохонький.

– Пили, что ли?

– Ну конечно!

– Ой, как хоть не боятся ночью пить в лесу.

– А вот! Теперь будут бояться!

– Что случилось?

– Ну, дак началось все с того, что пока бродили, слышали, как кто-то орал в лесу.

– Еще не легче!

– Говорят, женский голос, четкий женский голос, да так верещал, словно убивали. Говорит, стояли… Как услышит – и аж волосы дыбом стоят!

– Батюшки…

– Вот! И сколько ни ходили, все никак никого найти не могли. Говорит, раз первый-то услышали, так сразу побежали, мало ли кто, думали, а бегут – и ничего, а потом дальше, а потом в другой стороне. И как издевается!

– Да что ж это такое-то? Кто кричал-то?

– А кто его знает… Главное, что как будто кто-то водит их, знаешь, специально! То подальше в болото, то слева, то справа – как запутать хочет.

– Ну и ужасы!

– Потом Генка достал, с собой у него заначка была, да чувствую, до этого они еще хорошенькими были, а потом и продолжили еще по сто.

– А кто ж это кричал-то?

– Ты слушай, они пока сидели и выпивали, а были уже забредши на второе болото!

– Батюшки, в такую-то далищу, да в потемках, как еще не сгинули там!

– Дак, видимо, пока на крики-то бежали, искали – так и забрели. И слушай, выпили они там, уж не знаю много или мало – теперь ведь не скажут. И услышали, как со стороны Либежгоры бубенчики звенят.

– Да что ж это такое-то?

– Они сначала не поняли, думали, что еще такое, может, корова чья заплутала? А потом как вспомнили всякую жуть, да как побежали еще дальше, вглубь.

– Ничего себе!

– Вот весь колхоз, считай, на собрании был, все сидят и ушами хлопают. А Генка-то и рассказал, что как упал, на кочке, видать, споткнулся болотной, так глянул назад и увидел, что между деревьев, там, в темноте, прямо по болоту тройка мелькнула.

Я