Искра божья - Глазырина Елена

— Что вы хотели найти в библиотеке? Здесь есть свитки времён империи, — Селестия пошла вверх по лестнице, чуть задевая кончиками пальцев обтрёпанные корешки, — манускрипты первых веков, философские сочинения позапрошлого тысячелетия, совсем свежие издания. Можно найти даже несколько запрещённых томов. Вы читаете на языке древних?

— Немного, — де Грассо облизал пересохшие губы. В присутствии Селестии он чувствовал сильную неловкость.

— Хотите, я отведу вас в гробницу Адриа́на? Она как раз под нами, — встав на несколько ступенек выше, девушка заглянула юноше прямо в глаза.

— Э-эм, хочу, наверное, — Джулиано смущённо отвернулся, делая вил, что изучает содержимое полок.

— Вы не знаете кто такой Адриан? — тонкие брови Селестии в сомнении поползли вверх. — Тогда вам обязательно надо туда сходить.

Девушка протиснулась мимо Джулиано, обдав его тонким ароматом цветочных духов, и быстро упорхнула вниз. Юноша неуверенно потопал за ней.

— Этот человек жил полторы тысячи лет назад. Весь Папский замок когда-то служил его усыпальницей, — голос Селестии легко прыгал по ступенькам следом за ней. — Он отвоевал Игри́пет, укрепил колонии в Бриссии и Фрейзии, построил множество оборонительных сооружений на границах империи. А ещё предал огню и мечу десятки тысяч джуди́тов[53] и первых истиан. Хронисты пишут, что Адриан мечтал обрести бессмертие и однажды даже провозгласил себя богом. Он приказал изваять множество собственных статуй по всей империи и возвести пару десятков храмов в свою честь. К сожалению, когда император возвращался из Игрипта, на его трирему[54] напали эне́йские пираты, подкупленные врагами Конта. Адриана смертельно ранили, и вскоре он умер. В честь этого события море к западу от Контийского полуострова назвали Адриановым. Останки императора до сих пор покоятся здесь, замурованные в стену.

— Почему же его не выкинули отсюда на поругание толпы, когда весь мир отверг старых богов?

Гулкое эхо молодых голосов разносилось по всей башне, дробясь и застревая в пыли минувших эпох.

— Если бы проклятью памяти[55] подвергали всех, кто этого заслуживает, Папе пришлось бы снести большую часть Конта, — Селестия остановилась на последней ступеньке, поджидая Джулиано.

Де Грассо спустился к Боргезе, и перед ним открылась просторная круглая зала с восемью колоннами, покрытыми листьями аканфа. Тусклый свет догорающего дня едва просачивался в неё из узких прорезей окон под самым потолком. Закатные отблески слабо поблёскивали на позолоте расписных стен, на бронзовых подсвечниках и окованных медью сундуках, кучей громоздившихся в центре. В дальней стене напротив окон выделялась порфировая плита, украшенная барельефом и полустёртой эпитафией.

Селестия прошла вперёд и, пошарив руками на ближайшем сундуке, нашла огниво. С нескольких ударов затеплив трут, девушка зажгла свечу и поднесла её к надгробью. Джулиано зажмурился и заморгал от яркого света.

— Несколько веков спустя, — спокойным голосом продолжила Селестия, — во время эпидемии чумы, свирепствовавшей тогда в столице, кому-то из понтификов явилось чудо. На крыше мавзолея он узрел покойного императора, вкладывающего меч в ножны. Чума прекратилась, а Адриана причислили к лику святых, посчитав, что он посмертно искупил свои преступления против веры. В сущности, Адриан был неплохим правителем. Посмотрите, никого он вам не напоминает?

Де Грассо прищурился, силясь уловить что-нибудь знакомое в складках каменного рельефа, подсвеченных подрагивающим пламенем свечи: суровый профиль, сжатые губы, волевой подбородок, коротко стриженные волосы, украшенные лавровым венцом.

— Это же кондотьер де Вико! — вырвалось у Джулиано.

— Да, очень похож, — согласилась юная Боргезе.

— Он потомок Адриана? — спросил де Грассо, осторожно касаясь пальцами холодного порфира.

— Возможно, — Селестия дёрнула тонким плечиком, облачённым в алый бархат. — Впрочем, кроме внешнего сходства иных доказательств нет. Император не оставил законных наследников. Он даже не был женат.

Селестия привстала на носочки, пристально вглядываясь в глаза юноши. Огонёк свечи, гонимый лёгким сквозняком, чуть подрагивал в её руке.

— К какой партии вы относитесь, сеньор де Грассо? — неожиданно спросила она.

— Э-м, я… Я вас не понимаю, сеньорита, — заикаясь пробормотал Джулиано.

Девушка хихикнула.

— Простите, я на секунду подумала, что вы очередной фанатик монархист. Эти дураки вечно лезут в библиотечную башню, стремясь во что бы то ни стало найти доказательства своим безумным идеям.

— Сеньорита Селестия, я лишь месяц назад прибыл в Конт и до этой минуты ни разу даже не слышал о каких-либо партиях. Мой брат Лукка служит викарием при кардинале Франциске, а отец всегда равно почитал, как великого герцога, так и Папу.

— Весьма разумное решение с его стороны, — девушка развернулась и поманила де Грассо за собой к выходу, прикрывая ладонью трепетный огонёк свечи. — Что ж, если секреты древних родов канувшей в Лету империи вас не интересуют, предлагаю вернуться в библиотеку. Рассказывайте, какие знания вы хотели там почерпнуть?

— О, ничего особенного. Сойдёт любое занимательное чтиво. Посоветуйте что-нибудь на свой вкус. Я вам полностью доверяю в этом вопросе, — ловко выкрутился Джулиано.

— Хорошо, — Селестия улыбнулась и приподняла светоч, водя им над пыльными корешками. — Тут есть «Илиада» и «Одиссея» Гомера, «Похвала глупости» Эразма, «Государь» Макья́лли, «Обращение небесных сфер» Коперника, «Строение человеческого тела» Везалия, «Король Лир» Шекспира, «Гладиус — лучший друг и любовник легионера»…

— Пусть будет Гомер, — легко согласился Джулиано.

— В оригинале или потребуется перевод? — сеньора Боргезе слегка поджала алые губки.

— Перевод, — чуть подумав, решил юноша, загоняя восстающую гордость поглубже.

— Вот, держите, — Селестия протянула де Грассо пухлую книжицу, порядком обтрёпанную со всех сторон, — только не забудьте вернуть. Хотите начать чтение прямо сейчас?

— Эм, наверное, мне пора возвращаться назад в зал ожидания к остальным сопровождающим. Вдруг консистория уже закончилась?

— Я бы на вашем месте на это не рассчитывала, — Селестия покачала головой. — Скорее всего собрание затянется до полуночи. Идёмте со мной, почитаете мне с сестрой перед сном.

Джулиано вздохнул, повесил голову и покорно поплёлся следом за легко порхающей по ступеням девушкой. Почему-то рядом с Селестией, едва переступившей за порог отрочества, Джулиано чувствовал себя неуклюжим, глупым деревенщиной. Это выводило его из себя. И только врождённое благородство, да ещё кое-какие зачатки матушкиного воспитания заставляли его держать в узде возмущение, поднимающееся в груди на бесцеремонную юную особу.

В уютной комнате с пустым камином и запахом красок Селестию уже поджидала расхаживающая взад и вперёд донья Агата. Малышка в белом чепчике хныкала, требуя у няньки леденец на палочке. Завидев Джулиано, ведущего под руку её воспитанницу, сеньора нахмурила одутловатое лицо.

— Вы слишком задержались, моя дорогая, — ворчливо сообщила женщина.

— Простите, тётушка! Обещаю, впредь этого не повторится, — девушка состроила умильную гримаску, затрепетав длинными ресницами. — Сеньор де Грассо слишком неповоротлив. Он так долго выбирал книгу, что я почти задремала, сидя за конторкой архивариуса. Зато Джулиано согласился нам почитать.

— И что он выбрал? — губы доньи чопорно скривились. — Какого-нибудь «Ромео и Джульетту» или что там читает нынешняя молодёжь?

— Что вы тётушка, сей достойный отрок выбрал Гомера!

— Даже так? — в голосе тётушки прозвучали некоторые уважительные нотки. — Пусть садится тут у очага. Бьянка, принеси свечей.

Мраморное жерло камина с почерневшими сценами охоты на архитраве[56] вскоре украсила цепочка восковых свечей. Тут же поставили жёсткое деревянное кресло и усадили в него Джулиано. Юноша раскрыл книгу и углубился в чтение.