Народы России: мифы и легенды - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

развернула облицованный мамонтовым рогом лук и выстрелила, не замедляя шага, еще издали, и толстая игла от ушка до острия пополам расщепилась.

— Тут мы бессильны! — разом выдохнуло все стойбище. — Равных тебе нет. Сильный — силен. Слабы мы, жилы у нас тонки. Уступаем невесту и разъезжаемся.

Тут Ябтане и посадили женихом за свадебный стол. Невеста и правда красива: от ее взгляда, куда ни глянет, шесты чума будто огнем занимаются. «Не зря, видно, делили невесту: красива!» — подумала Ябтане.

Год живет Ябтане в стойбище зятем. Когда запорхали первые снежинки второй зимы, Ябтане сказала тестю:

— Там, у меня дома, сестра есть. Совсем одна. Соскучилась, наверно. На лик своей земли хотелось бы взглянуть. Отпустишь ты меня или нет?

— О чем разговор? Коли сестра есть, и она одна — ехать надо! Почему же не отпущу? Поезжай, когда тебе надо, и приезжай, как надумаешь.

В тот же день вождь рода Ламдо сани наладил, аргиш[49] растянул. Пригнали на стойбище оленей. До дальнего края стоящего кучно стада и глаз не достанет — так много оленей! Хозяин стойбища в нарту своей дочери четырех белых быков запряг. Сто белых быков в аргиш запрягли. К нарте Ябтане тоже четырех белых быков привели, накрыли сиденье нарты шкурой белого оленя. Потом вождь рода Ламдо к саням на самом конце аргиша дочери одну престарелую важенку привязал, и аргиш тронулся. За престарелой важенкой отделились от стада сто белых оленей и пошли рядом с ней. Видно, потомство пожилой важенки: дети, внуки, правнуки.

Все дальше уходит аргиш от стойбища вождя рода Ламдо. Ябтане прокладывает путь, но сама толком не знает, куда едет. Смыкаются веки — чум разбивают. Откроет день глаза — снова кочуют.

Однажды Ябтане увидела впереди множество чумов. Возле стойбища людское море волнуется. Упряжкам счета нет! Не война ли? Ябтане ведет аргиш прямо на них. А ей навстречу кричат:

— Эй! Мужчина! Ноги оленей торопи! Тонкую иглу надо расколоть! Три года бьемся — и все не можем!

Ябтане подъехала, подошла к стрелкам и сказала:

— Велика ли хитрость тонкую иглу расколоть!

Она развернула облицованный мамонтовым рогом вересковый лук, натянула тетиву, отпустила, — и тонкая игла от ушка до острия на две половинки со звоном распалась. Стойбище умолкло на миг, потом выдохнуло:

— Сильный — силен! Нет тебе равных! Кроме дочери своей вождь рода Хаби отдаст двести оленей. Невеста — твоя. Обиды на тебя у нас нет, и на вождя Хаби мы не в обиде!

— Чума своего не разбивайте, к нам заходите, — сказал вождь рода Хаби.

Хаби, оказалось, уже приготовили для них вторую половину чума. Тут и поселились. От лица дочери вождя Хаби, куда она ни взглянет, светло, как от солнца, ее же под дорогими украшениями почти не видать. И стала жить Ябтане в зятьях, с двумя женами. Прошло два года. Когда закружились над землей снежинки третьей зимы, Ябтане сказала тестю:

— На лик своей земли надо бы взглянуть. Сестренка там у меня осталась. Совсем одна. Соскучилась, наверно. Отпустишь ли?

— Как не отпущу? Если сестренка, и одна, конечно же скучает! Поезжай, когда тебе надо, и приезжай, как надумаешь.

Пока шли к стойбищу олени, хозяева аргиш растянули, сани сукнами накрыли. Оленей у вождя рода Хаби оказалось гораздо больше, чем у вождя рода Ламдо: и до середины стада глаз не достает. Хозяева стойбища запрягли в аргиш сто пегих[50] быков. Вождь рода Хаби в нарту своей дочери и в нарту Ябтане по четыре пегих оленя запряг, а к последней нарте аргиша своей дочери двух престарелых важенок пегой масти привязал. Аргиши тронулись, и за двумя пожилыми важенками отделились от стада двести пегих оленей и пошли за аргишами. Пошли с ними и прежние сто белых оленей.

Аргиши кочуют на родину Ябтане, к летнему домику. Смежает день веки — чум разбивают, откроет день глаза — снова кочуют. Ябтане попутно на диких оленей охотится, а двум женам говорит:

— Уши и почки оленей собирайте: сестра моя потом, может, навстречу прибежит. Все эти гостинцы и отдадите ей.

Долго ли, коротко ли кочевали, младшая жена говорит старшей:

— Странно! Муж наш одеяния свои никогда не снимает, спит всегда на одном боку и ни разу не повернется ко мне лицом. Мне кажется, он вовсе не мужчина.

— Что ты! — опешила дочь вождя Ламдо. — Не трогай мужчину. Может, стыдлив он?

Находящаяся в стаде Ябтане все это слышала. Вот старшая жена начала умолять младшую:

— Не трогай ты его. Сама знаешь, как он иглы стрелой раскалывал. Отец говорил мне: «Ты, доченька, не перечь мужу, не испытывай его. Слово не так скажешь — всех нас погубить можешь. Если уж он начнет биться с нами — и на одну ночь не хватит нас: всех уложит!»

Дочь вождя рода Хаби промолчала. И снова кочуют они. Ябтане знает, куда едет, а потому уверенно прокладывает путь. Однажды дочь вождя рода Хаби снова сказала:

— Я все же никак не верю, чтобы он мужчиной был. — И добавила с улыбкой:

— Когда тронутся аргиши, на этом чумовище [51] я тучейку под сани брошу. А на новом месте, как станем разбивать чум, ушко нюка[52] разорву. Схожу к нарте, не найду тучейки и скажу: «Тучейку никак не найду, на чумовище, видимо, выронила, когда постромки вытаскивала». Тут мы и узнаем: если поедет за тучейкой — женщина, не поедет — мужчина.

Откочевали и чум разбивать начали. Поставили уже остов, принялись нюки натягивать, но дочь вождя рода Хаби обнаружила вдруг, что ушко нюка разорвано. Она побежала к своей нарте и не нашла тучейки.

— Ой, тучейка на том чумовище осталась, — сказала она. — Выпала, видимо, когда постромки вытаскивала.

— Глаза твои где были, если она выпала? — вспыхнула Ябтане. — За тучейкой твоей, что ли, я поеду? Нужна она мне!

И снова они кочуют. Ябтане уверенно прокладывает путь. Иногда они стоят, чтобы олени отдохнули. Дочь же вождя рода Хаби опять шепнула дочери вождя рода Ламдо:

— На этот раз я у него мастеровые инструменты выброшу, а у одного из вандеев[53] на месте загиба полоз сломаю. Если он поедет за инструментами — мужчина.

Дочь вождя рода Ламдо отговаривала ее, умоляла, чтобы не трогала она его, но та и слушать не желала. Ябтане же слышала весь этот разговор. Тронулись аргиши, и дочь вождя рода Хаби мастеровые инструменты мужа под нарту выбросила. Дочь